Несмотря на любезные послания, королева, встретив кардинала в Версале, по-прежнему не смотрела в его сторону, и тот, недоумевая, подступил с расспросами к Ла Мотт. Изобретательная авантюристка велела кардиналу в урочный час встать в определенном месте в Зеркальной галерее: проходя мимо, ее величество в знак своего расположения удостоит его благосклонным взглядом. И действительно, когда королева прошествовала мимо истомившегося в ожидании Рогана, тому показалось, что она и в самом деле приветливо взглянула в его сторону. Понимая, что скоро Роган потребует более веского знака внимания, Ла Мотт вместе с мужем и любовником — возможно, под влиянием «Женитьбы Фигаро» — придумала и поставила сценку под названием «Свидание в роще Венеры», где роль королевы исполнила юная куртизанка по имени Николь Леге, лицом и фигурой напоминавшая Марию Антуанетту. Раздобыв светлое платье в горошек, похожее на то, в котором королеву изобразила на одном из своих портретов Луиза Виже-Лебрен, Жанна примерила его на Николь и поняла, что принять ее за королеву можно только издали. Следовательно, свидание надо устраивать в темное время или в плохо освещенном месте. Объяснив Николь, что некая знатная особа, желая подшутить над одним вельможей, просит ее сказать тому пару фраз, а затем вручить розу и письмо, Ла Мотт пообещала девице приличное вознаграждение. Получив согласие, 11 августа 1784 года Ла Мотт торжественно объявила кардиналу, что королева готова прийти на свидание и все объяснить ему лично. Свидание, разумеется, тайное, поэтому оно состоится в полночь в роще Венеры — излюбленном месте уединенных прогулок Марии Антуанетты, куда не допускались даже охранявшие Трианон стражники. Кардинал пребывал на седьмом небе от счастья, а супруги Ла Мотт принялись наставлять Николь Леге, которая от волнения не могла запомнить двух фраз: «Вы знаете, что это означает» и «Можете надеяться — прошлое будет забыто». В полночь Роган явился к воротам Версальского парка, где закутанный в темный плащ Рето де Виллет встретил его и молча повел в рощу. Увидев среди деревьев женский силуэт, кардинал бросился вперед и, упав на колени, поцеловал подол платья. Дрожащей рукой протянув кардиналу розу, «королева» сдавленно прошептала: «Можете надеяться… прошлое будет забыто». Тут из-за кустов выбежала Ла Мотт и, тревожным голосом сообщив, что сюда идут, так быстро повлекла «королеву» прочь, что кардинал едва успел поцеловать руку, одарившую его розой. Уверенный, что говорил с самой королевой, самовлюбленный кардинал окончательно запутался в тенетах Ла Мотт. Ощутив свою власть, графиня — по-прежнему от имени Марии Антуанетты — выманила у него сначала 60, а потом и 120 тысяч ливров.
Когда переписка вновь зашла в тупик, на помощь Ла Мотт пришел его величество случай. Слухи о графине де Ла Мотт-Валуа, пользующейся неограниченным доверием королевы, постепенно расходились по Парижу, и однажды в ее гостиной появились придворные ювелиры: Бемер и его компаньон и помощник Бассанж. Несколько лет назад они изготовили драгоценное ожерелье из алмазов чистейшей воды, приобретенных у лучших поставщиков. Они были уверены, что Людовик XV купит их шедевр для Дюбарри, но опоздали: король умер, а фаворитка покинула двор. Тогда ювелиры предложили ожерелье Марии Антуанетте, но та, несмотря на любовь к бриллиантам, купить драгоценность, стоившую, как боевой корабль, отказалась. Попытки продать ожерелье иностранным дворам потерпели фиаско, и ювелиры вновь явились к Марии Антуанетте, причем Бемер даже пригрозил, что, если она не купит ожерелье, он пойдет и утопится. Королева посоветовала ему не топиться, а разобрать ожерелье и продать его по частям; но ювелиры не решались уничтожить свое творение. Прослышав о новой наперснице королевы, они пришли предложить графине де Ла Мотт-Валуа взглянуть на ожерелье и, если оно ей понравится, предпринять еще одну попытку уговорить королеву приобрести его. За труды они пообещали графине солидную комиссию.
При виде чуда ювелирного искусства в голове графини мгновенно сложился фантастический по простоте план, успех которого зависел исключительно от глупости и тщеславия — людских слабостей, кои Ла Мотт научилась виртуозно использовать. Явившись к кардиналу, она сообщила ему, что королева сгорает от желания приобрести ожерелье, но после того, как король публично отказал ей, она может купить его только тайно, через надежного посредника, способного выступить гарантом платежей. Окрыленный доверием ее величества, кардинал без лишних расспросов согласился взять на себя роль посредника и отправился к Бемеру и Бассанжу заключать договор на изложенных ниже условиях. Общая сумма в 1 миллион 600 тысяч ливров погашалась в течение двух лет посредством поэтапных выплат. Проценты оговаривались отдельно, и часть их шла на оплату комиссионных. 31 января 1785 года Ла Мотт «увезла» составленный контракт «в Версаль», а затем явила кардиналу бумагу, где против каждого пункта соглашения стояло «одобрено», а внизу подпись: «Мария Антуанетта Французская». Незнакомые с королевской канцелярией, авантюристы допустили ошибку, которую, не пребывай кардинал в состоянии эйфории, он должен был немедленно заметить: короли всегда подписывались только именами. Но Бемер и Бассанж дел с расписками королевы не имели, равно как и не имели оснований не доверять кардиналу, а потому утром 1 февраля передали ожерелье Рогану, который отдал его Ла Мотт для вручения королеве. 2 февраля, в праздник Сретения Господня, королева появилась без ожерелья, и разочарованный Роган обратился с вопросом к графине. Та посоветовала ему подождать. Тем временем супруги Ла Мотт и верный Рето де Виллет распотрошили ожерелье, повредив при этом многие камни. Взяв большую часть алмазов, Николя Ла Мотт отбыл в Лондон, чтобы сбыть их там без лишних хлопот. Английские ювелиры, заподозрив недоброе, сообщили о господине с бриллиантами во французское посольство. Из посольства отправили запрос в Париж, не случилось ли крупного хищения драгоценностей. Но так как о краже никто не заявлял, то посольство не побеспокоилось, и англичане приобрели предложенные им алмазы, заплатив значительно меньше их реальной стоимости. Сумма все равно получилась внушительной и Ла Мотта устраивала. Мелкие партии продали сама графиня и Рето де Виллет.
Королева по-прежнему не смотрела в сторону кардинала и не носила ожерелье. Успокаивая Рогана, Ла Мотт утверждала, что Мария Антуанетта не хочет надевать алмазы до окончания беременности, ибо опасается за благополучное ее разрешение. Однако и после рождения наследника королева не появлялась на людях в ожерелье, и его преосвященство снова забеспокоился, тем более что неумолимо приближалось 1 августа — срок первого платежа в размере 400 тысяч ливров. У кардинала денег не было, от королевы известий не поступало. Наконец Ла Мотт сообщила, что ее величество хочет выплатить не 400 тысяч, а сразу 700 тысяч, однако не сейчас, а через месяц, и от имени королевы передала 30 тысяч ливров для уплаты процентов. Ювелирам деваться было некуда, они согласились и под диктовку кардинала написали королеве письмо, которое 12 августа Бемер лично ей вручил. Королева содержания письма не поняла и, не желая утруждать себя, бросила письмо в камин. Встретив мадам Кампан, Бемер спросил о записке и, услышав, что королева ее сожгла, в отчаянии воскликнул: «Боже! Она же должна мне деньги!» Расспросив ювелира, Кампан с изумлением узнала, что королева через посредника приобрела бесценное ожерелье и даже сделала первый взнос. Узнав, кто посредник, Кампан едва не потеряла дар речи: ее величество даже не смотрит в сторону Рогана и сделать его своим доверенным лицом никак не могла! Но ювелир заявил, что у него имеются расписки с подписью королевы.
Услышав о расписках, Кампан забеспокоилась. Возможно, она вспомнила, как в 1777 году ловкая интриганка Каюе де Вилле втерлась в доверие к ее величеству и, подделывая ее почерк, получала деньги по подложным запискам, сумев поживиться за счет не только казны, но и придворных поставщиков. И только когда мошенница замахнулась на сумму в 200 тысяч ливров, которую королева якобы пожелала занять у откупщика Беранже, откупщик отправился наводить справки к королю. Подлог раскрыли, а дело постарались поскорее замять, отправив авантюристку сначала в Бастилию, а потом в отдаленный монастырь, где она вскоре скончалась. Кто на этот раз подделал почерк ее величества?
