Чуть поколебавшись, Нарив покачала головой.

— Я останусь здесь, брат Переф.

Кивнув, жрец вновь обратился к человечку у двери.

— Выделите гостям комнаты и накормите их.

— Можете звать меня Алорт. Прошу за мной. — человечек покинул свой табурет и, не глядя следуем мы за ним или нет, направился прочь по коридору. Он остановился уже у второй двери. — Думаю, здесь вам будет удобно.

Войдя в комнату, я сразу же осмотрел наше пристанище на ночь. Комната, не то чтобы маленькая, но не такая уж и большая. Места здесь хватало как раз, чтобы трое могли разместиться, не мешая друг другу. Хотя, судя по трем двухъярусным кроватям — таким же, как в домиках в тех деревушках, где мы останавливались по пути сюда, здесь явно предполагалось поселить шестерых. Кроме кроватей, обстановку составляли три табурета и большой деревянный сундук, который, похоже, предполагалось использовать и как стол.

— Ужин сейчас принесут. — Алорт исчез, предоставив нам располагаться.

— Небогато живут твои соплеменники. — сказал я Нарив, бросая свою котомку на пол у ближайшей кровати.

Нарив промолчала. Она села на соседнюю кровать, уставившись в пол. Ее лицо, немного грустное и растерянное, так красиво в этот момент, что я невольно залюбовался. Черный локон свисает с ее лба, делая лицо еще бледнее, чем на самом деле. Губы сжаты в тонкую линию, но это совсем не портит красоту ее лица. А глаза… Большие, полные грусти… Я вдруг сообразил, что нам ведь придется ночевать в одной комнате, как приходилось ночевать вместе по дороге сюда. Неужели я настолько привык к Нарив, расстилая свой тюфяк рядом с ней в нашем лагере, что перестал обращать внимание на такие вещи? Хотя, с нами ведь еще Седой.

Будто заметив мой взгляд, женщина подняла глаза.

— Все по-другому. — печально произнесла она. Но голос ее креп с каждым словом. — И мне не нравится, как все здесь изменилось. Целое государство не должно превращаться в подобие военного лагеря.

— Но, так произошло. — я подвинулся чуть вперед, чтобы оказаться поближе к ней, и заглянул прямо в глаза Нарив. — В любом случае, у них должны быть на то причины.

— О чем это вы? — вмешался в разговор Седой. Я перевел, и капитан кивнул. — Да, неладно здесь что-то. Но, это не наше дело. Главное для нас — встретиться с магами, если они здесь есть, и вернуться домой.

Переф вернулся с первыми лучами солнца. Я еще сладко спал, когда Седой бесцеремонно растолкал меня. Едва продрав глаза, я и заметил жреца, стоящего в дверях.

— Верховный жрец ждет вас через два хрона.

Капитан уже одет, словно и не ложился. Нарив тоже сидит на своей кровати. Почему не разбудили меня раньше? Хотя, хвала Дарену, что не разбудили. Как же я устал!

Седой, когда я перевел слова Перефа, тут же оживился.

— Хоть не придется ждать несколько дней. — сказал он. — Споро они здесь. Не 'маринуют', как выразился бы Ламил.

Быстро одевшись и наскоро перекусив какой-то кашей, любезно принесенной Алортом, мы снова вышли в город. На улицах было заметно оживленнее, чем вчера. Люди в одинаковых балахонах, таких же, как у Алорта, снуют туда-сюда, явно спеша по каким-то своим делам. Иногда на улицах встречаются люди, одетые в кольчуги, подобно Перефу, или в кожаную броню с нашитыми металлическими бляхами. Эти, в отличии от других горожан, вооружены. Странные мечи, копья с длинными наконечниками, топоры всех форм и размеров… Переф раскланивается с каждым, кто носит оружие. Насколько я понял, все они были жрецами Роаса.

Что меня поразило больше всего, пока мы шли по городу — это отсутствие обычного шума. В Агиле еще до рассвета начинали горланить ранние уличные торговца, разносчики и прочий люд, вышедший с рассветом по торговым делам. Да и другие горожане не особо заботились о том, что кто-то может еще спать в столь ранний час. Громкие приветствия, смех… Все это для меня было неразрывно связано с образом города. Любого города. Здесь же слышны лишь звуки шагов, да тихий гул голосов — прохожие беседуют тихо, склонив головы друг к другу. И ни одного торговца или уличного музыканта!

Внутренняя стена, которая, как оказалось, ограждает Храм, оказалась не тоньше внешней. И гораздо выше ее. Мы оказались во дворе Храма. Поначалу меня ошеломил разительный контраст происходящего здесь с тем, что я увидел снаружи. Шум. Негромкий гул голосов на улицах сменился здесь звоном металла — в паре десятков шагов от ворот множество жрецов сражаются друг с другом в учебном бою. И как сражаются! Даже издали видно, что эти люди владеют оружием, будто продолжением своего тела! А прыжки, увороты и прочие движения жрецов больше походят на танец, чем на то, к чему я привык за время, проведенное в роте Седого. Даже, если учесть, что я видел, на что способна Нарив, идущая рядом. И впервые, с того момента, как мы покинули лагерь, я увидел в глазах женщины одобрение. На ее лице такое выражение, будто только сейчас она вернулась домой. Возможно, вид, представший перед нашими глазами, больше всего походит на то, что она помнит из своего прошлого. Частичка жизни ее самой.

— Ловко они. — капитан кивнул в сторону сражающихся жрецов.

— Это тренируются ученики. — Перефу не понадобился переводчик, чтобы понять, что привлекло наше внимание. Тон его, однако, звучит несколько пренебрежительно. Как и взгляд, которым он удостоил сражающихся.

Узнав, что видит даже не жрецов, а всего лишь тех, кто еще лишь обучается, Седой удивился еще больше.

Мы прошли через весь двор к главной башне Храма. Похожая на огромное копье из серого, как и весь город, камня, она вздымалась ввысь настолько, что меня пробрала дрожь, стоило лишь представить себя на ее вершине. Основание башни было шагов пятьдесят в диаметре, из-за чего, учитывая ее высоту, она казалась тонкой. Устремляясь вверх, она сужается, а венчает башню шпиль, кажущийся издалека тонким, как игла.

Мы прошли сквозь дверь, распахнутую настежь. Не видно ни следа охраны. Хотя, поразмыслив, я пришел к выводу, что никто в здравом уме не нападет на этот Храм, если здешние жрецы способны сражаться так, как сражается Нарив. Изнутри местный Храм Роаса оказался полной противоположностью всему, увиденному в городе. Серый камень стен практически незаметен за резными деревянными панелями, многочисленными гобеленами, на которых искусно изображены батальные сцены. Густо висят золоченые — а может и из чистого золота! — светильники, заливающие все вокруг ровным желтоватым светом. Вдоль стен, через равные промежутки, расставлены высокие статуи воинов, будто стража, которой я не заметил у входа. Все здесь внушает трепет, заставляя чувствовать себя чем-то мелким, незначительным, вторгшимся в роскошный чертог… И суеты внутри храма не меньше, чем во дворе. Здесь никто не звенит оружием, но множество слуг, одетых в белые балахоны, и жрецов в доспехах наполняют Храм. Даже Седой, как я заметил, ошалело смотрит вокруг из-под своей черной повязки, охватывающей его лоб.

Переф повел нас к лестнице, начинающейся сразу у входа в башню. Сколько мы поднимались, я даже не могу сказать. Ноги мои устали уже после восьмого этажа, а со счета я сбился где-то на тринадцатом. Когда мы поднялись на самый верх, где располагались покои Верховного жреца, мне было уже не до разглядывания окружающей обстановки. Единственное, что я заметил, это то, что чем выше мы поднимались, тем роскошнее все выглядело вокруг.

Перед небольшой, однако обитой листами чеканного золота, при виде которого у меня из груди вырвался вздох изумления, прозвучавший в унисон с таким же вздохом капитана, Переф оставил нас.

— Ждите здесь. — только и сказал он, исчезая за дверью.

— Сказал ждать. — перевел я, не отводя взгляда от золотой двери.

Интересно, если отковырять кусочек… Я тут же прогнал от себя эту мысль. Конечно, продав эту дверь, можно безбедно прожить всю жизнь в Агиле. Но ведь Агил далеко… А жрецы, каждый из которых легко может вырвать тебе руки, вряд ли оценят, если я примусь сейчас снимать эту дверь с петель. Вот если бы вернуться сюда с армией… С парочкой имперских легионов, да десятком наемных рот, — мысленно добавил я, вспомнив тренировки учеников Храма внизу.