Потапов расставил людей. Получалось совсем неплохо. Пулемётчики из угловых полусохранившихся башенок били наперекрёст. Они же и фланги держали. От перекрёстного огня не спрячешься. Обязательно кто-нибудь достанет. Для станкового гранатомёта подобрали башенку в центре. Очень даже удачно подобрали. Расчёт, ворочая стволом, разворачивал гранатомёт, как хотел. Хошь вправо, хошь влево. Позиция – как в учебнике! Автоматчики и снайпер примостились в проломах стен. Готова засада. Теперь – только ждать…
В Союзе Потапов сильным взводным считался. Даже роту в скорости дать обещали. А здесь – не заладилось. Здесь – самостоятельно взятый "результат" нужен. А его-то нет и нет. Ходил Потапов в составе роты, когда не только его группа участвовала, но и других две-три, – брали тогда "результат", и неплохо брали. И командиром поддерживающей других "брони" ходил нормально. А вот как только самостоятельная засада – ни в какую. Нет "результата" – хоть плачь. А ведь главное – комбату свою собственную работу показать. Чтоб в донесении фамилия была указана. Без этого роста здесь нет.
А "духи" всё не шли и не шли. Каждые шесть суток уходила потаповская группа в засаду, а на выходе – пусто. И ложные посадки делали, и следы на марше путали, как только "духов" ни обманывали, а всё равно их группу наблюдатели засекали. И сразу у "духов" – замри. На тридцать вёрст в округе никто не шелохнётся. С кем воевать? Кого побеждать? Или, наоборот, внаглую с места выживать начинали. Окружат со всех сторон и ночи ждут, боя не начинают. Хочешь не хочешь, а приходится у комбата эвакуацию запрашивать. Чего в окружении высиживать-то? Пока стемнеет да "духи" в атаку пойдут? Не резон. Наше дело – бить караваны. А караван всё одно не пойдёт, раз тебя уже заметили. Вот и получается, что смысла нет сиднем сидеть, атаки дожидаться.
Не везло Потапову. За полгода ни одного серьёзного самостоятельного "результата". Один раз машину сжёг. Вроде "результат", а на поверку – так себе. Настоящий "результат" – это то, что с собой принёс и на плац перед комбатом выложил. Чем больше выложил, тем почётней. Так что машина сожжённая прошла боком, тем более что если по-честному, то машину-то лётчики с воздуха зажгли, а он только вокруг пожара прыгал, да вытащить из пламени ничего не сумел. Сгорело всё.
Другой раз – мотоциклистов шальных сбил. Добыл два "калашникова" да горсть таблеток всяко разных – уж больно афганцы лечиться любят, чего только у них в карманах не найдёшь.
Остальные группы неслись, как несушки. Что ни выход – так результативный. И пусть не всегда по-крупному, стволов этак по десять – пятнадцать, а всё-таки плюс. Один – десять стволов, другой – восемь, третий – пятнадцать. У комбата отчётность – лучше не надо. За месяц полста стволов трофейных набежало – и слава Богу. Комбат перед начальством за действия своих групп лично ответственен. Оттого и любит он "результативных". А у Потапова вечно одно и то же: он в засаду, "духи" – на выходные, чтоб им пусто было. Комбат уж поглядывать косо начал. В батальоне над Потаповым посмеиваются, будто бы он виноват в чём. Обидно!…
Из старой крепости пустым вернуться – голову на плаху положить. Не простит комбат такого! Ведь для того и послал, чтоб возможность дать себя проявить. Мог и "везунчика" послать. Тот бы мигом ему "результат" организовал. А чего не воевать, коли масть валом валит?! Но комбат рискнул – дал шанс. И шанс этот сегодня надо отрабатывать. Иначе сунет комбат старшим на резервную бронегруппу навечно – и будь здоров! Страхуй других. Им ордена-медали, тебе – шишки да мины на дороге. Кому приятно?
Солдаты в группу Потапова шли неохотно. Прослыл неудачником, а солдаты везучих любят. Солдат – не монахиня. Он юродивыми не интересуется. Ему подай командира, которому счастье прёт, как из ведра. Тогда и солдату служба окупится. У везучего в группе служить интересно – что ни засада, то успех. Время до дембеля быстрей идёт, деньки тикают. Ордена-медали ведь только за "результат" дают, а значит, у везучего на строевом смотре вся группа как один на груди железом позвякивает. Приятно? Ещё бы! Да и в караванах разбитых всегда к дембелю поживиться чем-нибудь можно, так сказать – приварок к получке. В удачливых группах деньги у старшины и не получают. На хрен эти копейки нищенские, у нас и так, товарищ прапорщик, на жизнь хватает. Старшина – коли не дурак – в долгу тоже не остаётся.
Хорошо в удачливой группе служить, удобно. За это командиру от солдат почёт и всяческое услужение. У везучего командира в группе и дисциплина, и внешний вид. А он и не напрягается вроде. Потому как каждый хочет в такой группе подольше продержаться. Будешь командиру поперёк вякать, так не будет он с тобой мучиться, перевоспитывать. Пойдёт к комбату и уберут тебя туда, куда Макар телят не гонял. Комбат везучему всегда навстречу пойдёт. Такой командир и из беды вытащить сможет, если захочет, конечно. Мало ли что в солдатской жизни случается, но коли командир результативный, то и дело, что репутацию его испортить может, всегда комбат прикрыть постарается. Потому и приказывает лейтенант ровным голосом, будто не приказ отдаёт, а так, просто желание своё высказывает, – а дело в группе спорится. И ему хорошо, и солдатам…
У Потапова в группе всё иначе. Не любят его солдаты. А за что любить? На весь взвод – одна медаль "За отвагу", у замкомвзвода. Да и тот её раньше сержантских лычек получил, когда служил в соседнем взводе пулемётчиком. Того и гляди, пойдёшь на дембель без ничего. Будто не в разведке своё отпахал, а в хозвзводе все два года отирался. Комбат-то наградные листы только за "результат" подписывает. А остальным, хоть напополам разорвись, – шиш с маслом. Разве что посмертно. Погибшему – обязательно хоть медаль, но дадут, пусть даже его дуриком в парке гусеницами переехало. Но живому-то при жизни надо! И не так, чтоб через год после дембеля через военкомат вручили, а чтоб в родной колхоз – в "парадке" и с медалью. Пусть видят, что не в стройбате Родине служил, а с настоящей войны домой вернулся. И со старшиной ротным у потаповских солдат проблемы вечные. Что поновей, получше – то не для них, а для соседнего взвода, а им – что останется. Знают солдаты, отчего так всё, да поделать ничего не могут. Не любят они Потапова. Не верят они в него. Лейтенант это кожей чувствует. Вместо авторитета командирского на голос в основном давит. Чуть что – орёт, как на холопов. А тут не Союз, командир! Тут по-другому всё должно строиться…
Измучился Потапов на "безрыбье", измаялся, изломался весь. Хоть бы караван какой. Да что там караван – хоть машину бы одиночную. Только с чувством, с толком, по-настоящему. Если до утра сегодня не поедет никто, считай – труба дело. Второго дня без воды не высидеть. Или сегодня бить, или…
Ночь тянулась бесконечно. Разгоняя сон, лейтенант проверял наблюдателей. Будил пинками, матерился. Солдаты ворчали вполголоса, обижались. Не так, не так всё складывалось. И настроение паршивое, все нервы ожидание это вымотало. Дело к рассвету, а "духи" как вымерли.
Перед рассветом Ермак начал выть. Громко, в полный голос. На всю округу. Потапов даже опешил слегка поначалу. Этого ещё недоставало! Не то что "духи", шакалы разбегутся от такого воя! Протяжно воет, утробно, словно хоронит кого…
– Чего ты вылупился?! – в полный голос, забыв от ярости про засаду, выкрикнул Потапов, сжимая пистолет так, что пальцы свело. – Отойди, говорю, застрелю скотину!!!
– Товарищ лейтенант!… – Кукушкин захлебывался словами. – Товарищ лейтенант!… Прошу вас! Товарищ лейтенант!…
Ермак рычал, вырываясь из рук проводника. Лейтенант, не помня себя, оттолкнул Кукушкина и упёр глушитель прямо в морду собаке. Подскочивший замкомвзвода успел схватить его за руку:
– Да вы что?! Успокойтесь!
Кукушкин перехватил Ермака покрепче и прижал его оскаленную морду к себе. Потапов рывком высвободил перехваченное сержантом запястье. Тот, безоружный, молча и спокойно стоял перед командиром. К месту происшествия сбегались солдаты.
