Мой хозяин вовремя схватил и дернул меня за веревку, чем спас наглого Ян Ци от большего несчастья. Но я всё равно поднял вверх задние ноги и ударил, почувствовав, что попал во что-то мягкое – живот Ян Ци. После того, как я стал ослом, у меня был гораздо более широкий угол зрения, чем у Симэнь Нао. Теперь я мог видеть, что происходит даже позади меня. И я заметил, как сукин сын Ян Ци шлепнулся задом на землю, а его маленькое лицо побледнело. Он долго приходил в себя, а когда очухался, то стал звать маму. Сволочь, твоя мать повесилась из-за тебя! Так что зря ее зовешь!

Хозяин отпустил уздечку и поспешил помочь Ян Ци встать на ноги. А тот, наклонившись, поднял кнут, чтобы ударить меня по голове, но хозяин схватил его за запястье и не дал ему этого сделать. «Ян Ци, уважай мое право собственности на этого осла! – сказал хозяин. – «Лань Лянь, пошел ты ко всем чертям! Ты, приёмный сын Симэнь Нао, стал классово-чуждым элементом! Я и тебя прибью!» – кричал Ян Ци, но хозяин все сильнее и сильнее сжимал его запястье, пока постоянный завсегдатай публичного дома, взвизгнув от боли, не бросил плеть на землю. Толкнув его, хозяин сказал: «Тебе повезло, что мой осел не подкован!».

Обернувшись, мой хозяин потащил меня за собой через южные ворота в оборонительной стене села, на которой под легким ветерком покачивались пожелтевшие стебли травы. Тот день, когда был основан кооператив, и был днем моего совершеннолетия. «Ослик, – сказал хозяин, – я собираюсь тебя подковать, чтобы ты чувствовал себя защищенным и обутым, чтобы камни или любые другие острые предметы на дороге не ранили твои копыта. Как только тебя подкуют, ты станешь взрослым и будешь обязан помогать мне в работе». Что же, разве это не судьба каждого осла помогать своему хозяину? Я высоко поднял голову и заревел впервые так громко и выразительно, что хозяин приятно удивился.

Местный кузнец, мастер кузнечного дела, также подковывал лошадей и ослов. У него было черное лицо, красный нос, выразительные надбровные кости вместо бровей, опухшие веки без ресниц и три глубокие морщины, заполненные угольной сажей. Под ручейками пота на лице подмастерья я увидел совершенно белую кожу. Парень так сильно обливался потом, что я забеспокоился: а вдруг его организм очень быстро потеряет всю свою влагу? Что же касается мастера, то он был настолько высушенным, что, казалось, вода давно испарилась из него за много лет пребывания перед горячим горном. Юноша левой рукой раздувал огонь кузнечным мехом, а правой орудовал щипцами. Когда раскаленный добела кусок железа оказывался на наковальне, мастер и подмастерье по очереди принимались колотить по нему то большим молотом, то постукивать малым молотком – дин-дон, дин-дон! – так что искры разлетались вокруг, буханье сотрясало стены кузницы, а я стоял словно завороженный.

Я подумал, что такой симпатичный, белолицый юноша должен был бы выступать на сцене, завоевывая сердца девушек разговорами о нежных чувствах и обещаниями жениться, а то, что он кует железо в кузнице, – просто какая-то ошибка и неправильное стечение обстоятельств. Я не думал, что у такого красивого, как Пань Ань, парня будет столько силы, чтобы свободно и легко орудовать, как бы частью своего тела, восемнадцатифунтовым молотом, неподвластным даже сильному, как бугай, кузнецу. Из раскаленного куска железа, лежавшего на наковальне, в руках мастера и подмастерья могла, по их желанию, словно из глины, получиться любая форма. Выковав из куска железа величиной с подушку кухонный секач, самое главное орудие в крестьянском доме, они сели немного передохнуть.

Воспользовавшись такой возможностью, мой хозяин подошел к кузнецу и сказал: «Мастер Дзинь, не были бы вы так добры, чтобы подковать моего осла?».

Кузнец, затянувшись сигаретой, выпустил дым через нос и уши. Его подмастерье принялся глотать воду из большой фарфоровой чашки грубой работы. Выпитая вода, казалось, немедленно превращалась в пот, потому что я почувствовал особый запах тела красивого юноши, трудолюбивого и чистого душой.

«Это хороший осел с белыми копытами», – вздыхая, оценил меня кузнец.

Стоя за стеной кузницы, у широкой дороги, что вела к уездному городку, я склонил голову в сторону и впервые увидел свои белоснежные копыта.

В памяти забурлили воспоминания о том, что конь с четырьмя белыми копытами, производящий такое впечатление, будто стоит в снегу, – прекрасный скакун, но кузнец словно вылил мне на голову ушат холодной воды, когда сказал: «Жаль только, что это осел, а не конь...»

– «И от коня теперь уже мало пользы, – возразил подмастерье и поставил чашку. – Вон, смотри, в государственную ферму недавно привезли два трактора «Красный Восток» мощностью по сто лошадиных сил. Они обвязали железным тросом большой тополь – такой, что двое мужчин еле обхватывали его руками, – и прицепили к одному из тех тракторов, нажали на педаль газа и мгновенно вырвали его со всеми корнями, перегородив всю дорогу».

– «Всё-то ты знаешь!» – заворчал кузнец и сразу же обратился к моему хозяину: «Уважаемый Лань, хотя это и осел, но он, как вижу, достоин наивысшей похвалы. Правда, может случиться так, что какому-то высокому начальнику надоест ездить на хорошем коне и он вдруг захочет пересесть верхом на осла, так что в этом случае тебе повезет и осел решит твою судьбу».

Подмастерье сначала хихикнул, потом громко расхохотался, а потом неожиданно замолчал, как будто смех с внезапным появлением и исчезновением эмоций на его лице был его личным делом, и никого другого это не касалось. Кузнец явно был ошарашен странным смехом парня и некоторое время смотрел на него недоуменными глазами.

«Дзинь Бянь, у нас еще есть подковы?» – спросил он через минуту.

Будто заранее зная вопрос, подмастерье сказал: «У нас их много, но все для лошадей. Можно положить их в горнило, раскалить и переделать для осла».

Так они и поступили. За короткое время, требуемое для выкуривания одной сигареты, они перековали четыре лошадиные подковы в подковы для осла. Потом парень поставил тяжелый табурет позади меня, чтобы кузнец мог приподнять мои ноги и острым широким резаком выровнять края копыт.

Справившись с этим, кузнец отступил несколько шагов назад и, оценив меня, взволнованно произнес:

«Да, это действительно хороший осел! Такого я не видел ни разу за всю свою жизнь!»

– «Каким бы хорошим он не был, ему не сравнится с комбайном, который привезли на госферму из СССР. Этот красный комбайн за одно мгновение скашивает десять полос пшеницы. Спереди захватывает стебли, а сзади выбрасывает струю зерна – за пять минут один мешок!» – сказал подмастерье восторженно.

Кузнец глубоко вздохнул. «Дзинь Бянь, – сказал он, – кажется, я не смогу тебя долго здесь задерживать. Но даже если ты завтра уйдешь от меня, нам всё равно сегодня надо подковать осла».

Дзинь Бянь приблизился ко мне и поднял левой рукой одну мою ногу, держа в правой руке молоток, а во рту – пять гвоздей. Потом, приложив подкову к копыту, он уверенными двумя ударами на гвоздь забил поочередно все гвозди. Один остался. На работу потратил не больше двадцати минут. После этого, бросив молоток на землю, он ушел в кузницу.

«Лань Лянь, – сказал кузнец, – немного прогуляй его и посмотри, не хромает ли».

И вот мой хозяин повел меня по улице от торгового кооператива в сторону дома мясника, где в тот момент резали черную свинью. Белый нож, а на нем красная кровь – какая жестокость! На мяснике был надет зеленый фартук, что резко контрастировало с цветом крови.