— А какие еще ходят слухи?

— Помните ли вы, что Старушка Будда когда-то делила регентство с Нюхурой, любовницей ее мужа, которую даже короновали как императрицу?

— Разумеется.

— Ни для кого не секрет, что после смерти императора женщины сгорали от ревности и ненависти друг к другу. Однажды, когда Нюхура любовалась золотыми рыбками в дворцовом пруду, к ней подошел евнух с блюдом ее любимых молочных кексов. Он сказал, что это подарок от той, с кем она делит власть.

Стэнтон Вэр едва заметно кивнул, печально улыбнувшись. Он знал конец этой истории.

— Нюхура попробовала кекс, — продолжала между тем Цзывана, — и уже к вечеру ее не было в живых. Никто не усомнился в том, что произошло на самом деле. Я рассказываю вам все это для того, чтобы вы хорошо сознавали: если императрица хотя бы заподозрит, что на самом деле вы вовсе не мандарин, то не только ваша жизнь окажется на волоске, но и жизнь Цзэнь-Вэня, и моя, и всех-всех, кто живет в этом доме. — Девушка очень серьезно взглянула на майора.

— Я это прекрасно понимаю, — спокойно согласился Стэнтон Вэр.

Цзывана в задумчивости отвернулась. Профиль ее на фоне цветущей азалии казался столь безупречным, что майор, не сдержавшись, воскликнул:

— Что бы ни говорил Цзэнь-Вэнь, позвольте мне одному предпринять это нелегкое путешествие! Нельзя подвергать риску женщину! Это удел мужчин! Для меня риск — лишь часть жизни и карьеры! — Цзывана молчала, и он договорил: — Если мне суждено умереть, то умру я за правое дело.

— Но ведь это и мое дело, — тихо произнесла девушка.

— Но почему? Вы не чистокровная маньчжурка, а Россия стремится поддерживать с Китаем лишь торговые отношения, как и Англия. Забудьте проблемы великих держав. Радуйтесь жизни, как положено в вашем возрасте!

— Только англичане говорят о возрасте так, словно он имеет какое-то необыкновенное значение, — серьезно заметила Цзывана. — Человек молод или стар не телом, а умом!

Стэнтон Вэр и сам так считал, но тем не менее произнес слегка насмешливо:

— Уверен, что душой вы гораздо старше, чем телом.

— Думаю, да. И хотя мне не хочется это признавать, но и вы скорее всего прожили уже не одну жизнь, прежде чем воплотиться в этой!

— Вам не хочется признавать это? — с улыбкой переспросил майор.

— Вы же знаете, я ненавижу англичан!

— Но я чувствую, что вы их очень плохо знаете.

— Моя мать убежала с моим отцом. Они познакомились в Англии, где он появился при дворе вместе с послом из Санкт-Петербурга.

— Они любили друг друга? — негромко спросил Стэнтон Вэр.

— Безумно. Это была любовь в первого взгляда, и она навсегда связала их.

— Такой и должна быть любовь!

— Это так по-русски, — с оттенком презрения произнесла девушка.

— Возможно, — ответил майор, — но, уверяю вас, иногда и очень по-английски. Но продолжайте же свой рассказ!

— Они убежали, вдвоем. Отец моей матери вычеркнул ее из своей жизни, словно она никогда и не существовала. Ей было страшно больно, до самой смерти она не могла без слез говорить об этом. — Она взглянула на Стэнтона и спросила: — Вас все еще удивляет, что я так ненавижу и вашу страну, и ее бессердечных жителей?

— К которым принадлежу и я!

— Несомненно. Хотя Цзэнь-Вэнь уверяет, что вы обладаете массой неоспоримых достоинств.

— Как мило с вашей стороны признать это! — не удержался от иронии Стэнтон Вэр.

— Он рассказал мне о вашей работе в Китае и других странах Востока. Но мне почему-то кажется, что для вас это лишь развлечение, вроде охоты на лис или игры в поло.

— Ну разумеется! Игра, в которой человек надеется на выигрыш, но не плачет и в случае проигрыша, — не без язвительности согласился майор.

— Я так и думала, — сердито ответила красавица. — Но беззаботно играть с огнем — глупо, майор Вэр.

— Только перестав себя контролировать, можно позволить себе демонстрировать окружающим свои истинные чувства, — не остался в долгу Стэнтон.

Цзывана вспыхнула от смущения и резко поднялась со скамейки.

— Думаю, на сегодня нам можно прекратить занятия, — холодно проговорила она.

— Ну что вы! Мне нужно узнать еще так много! Вы не рассказали, как должен вести себя господин со своей наложницей.

Цзывана молчала, и он продолжил:

— Поскольку вам предстоит исполнять эту роль во время нашего путешествия, мне кажется, очень важно узнать как можно больше об императорских наложницах и о тех, кто служит таким знатным людям, как принц Дуань.

Цзывана стояла в нерешительности. Ей хотелось с презрением повернуться и уйти, но она чувствовала, что это значило бы позволить майору одержать моральную победу.

Поэтому она медленно вновь опустилась на скамейку и холодно спросила:

— Что вам угодно узнать?

— Все, что известно об этом вам самой.

Девушка начала очень неохотно:

— Когда наложница, такая, как Цы-Си, которая сейчас стала вдовствующей императрицей, призывается на службу во дворец, она присоединяется к другим маньчжурским девушкам, за которыми посылают в это же время.

— Сколько же их бывает?

— Около шестидесяти. Они надевают лучшие наряды и все драгоценности, которые семья может купить для них или одолжить у кого-либо. Целая процессия девушек движется через Имперский город мимо общественных зданий, павильонов, храмов, пагод и жилых кварталов.

— Наверное, им бывает очень страшно!

— Да, мне кажется, что шестнадцатилетней девушке все это должно казаться просто ужасным, — согласилась Цзывана. — Попав за высокую стену, будущие наложницы оказываются на попечении дворцовых евнухов, которые сопровождают их, пока девушки проходят через внутренний двор, а потом поднимаются по широкой лестнице из белого мрамора.

Стэнтон Вэр настолько ясно представил себе эту картину, словно все происходило у него на глазах. Он словно воочию видел крытые красной черепицей храмы богов-покровителей и мавзолеи императорских предков.

Каждое здание поражало тщательностью отделки и фантазией древних мастеров: гротескные рычащие львы и фантастические черепахи защищали дома и их обитателей от злых духов.

— Маньчжурских девушек со всеми положенными церемониями переводят через Золотую реку, — продолжала Цзывана. — Потом, во времена Цы-Си, наложниц встречала мачеха императора, которую сопровождал главный евнух. Изучали гороскоп девушек, проверяли, нет ли у них каких-нибудь изъянов, признаков болезней, после чего наконец они присоединялись к населению дворца, которое составляло около шести тысяч человек.

— Какая зловещая церемония!

— Так и есть, но еще страшнее то, что потом наложнице предстояло провести месяцы, а может быть, и годы в полном одиночестве. Она не видела не только императора, но вообще мужчин, если не считать евнухов. Мне рассказывал кто-то, кто был знаком с Цы-Си, когда она была еще совсем молодой, что император нередко тайком выскальзывал за стены Запретного города в сопровождении кого-нибудь из любимых евнухов. Они отправлялись в притоны Внешнего города, в приюты цветов, в опиумные ямы, туда, где можно было увидеть стриптиз, пообщаться с китаянками, так называемыми лилейными ножками.

Стэнтон Вэр внимательно слушал, не перебивая девушку. Он не мог не удивляться, что столь юное и хрупкое существо знакомо со столь пикантными подробностями жизни. Несмотря на то что майор сам все это знал, он не прерывал ее рассказ, следя за ним с искренним интересом.

— Мне говорили, — продолжала Цзывана, — что в один прекрасный день главный евнух, взяв нефритовую табличку, на которой император писал имя наложницы, с которой хотел провести следующую ночь, обнаружил на ней имя Цы-Си.

— Сколько времени она провела до этого в Запретном городе?

— Три года. Главный евнух явился в ее комнату, раздел девушку, завернул в алое покрывало и на плече понес к императорской постели. Это был первый раз, когда ей удалось его увидеть. Этикет предписывал, чтобы она подползла к нему от изножия кровати. На заре главный евнух вновь отнес Цы-Си в ее комнату. Тот день, в который ей выпало счастье посетить императорское ложе, заносился в специальную книгу и скреплялся специальной печатью.