– Значит, он… – Начальник снова тяжело вздохнул. – Значит, мы с вами имеем резонансное дело, со всеми вытекающими, извиняюсь, последствиями…

– У меня один вопрос, – подал голос капитан Севрюгин.

– Только один? – переспросил начальник. – Надо же! У меня гораздо больше!

– Почему он сам был за рулем машины? – проговорил Севрюгин, делая вид, что не заметил сарказма. – Обычно такие шишки ездят с личным шофером…

– «Обычно»! – передразнил его начальник, скривившись. – В нашей работе, Севрюгин, вообще очень много, извиняюсь, необычного. А насчет твоего вопроса – я думаю, Севрюгин, тут имеет место романтический, извиняюсь, аспект.

– Какой? – удивленно переспросил Севрюгин.

– Ты эту Нежданову видел?

– Там особенно не на что смотреть. Натуральное барбекю… одни уголья!

– Я имею в виду прижизненные фотографии.

– А, да… интересная была женщина.

– Вот именно. Так что, скорее всего, у них с Борецким был, извиняюсь, роман. А проще говоря – связь. Так что вполне понятно, почему он сам был за рулем: не хотел посвящать шофера в свою, извиняюсь, интимную жизнь. Так что, Севрюгин, не задавай глупых вопросов, а лучше ищи ответ на самый главный вопрос – кто этого Борецкого порешил. А для этого ты должен ответить на другой вопрос… знаешь на какой или тебе, извиняюсь, подсказать?

– Кому выгодно… – неохотно проговорил Севрюгин.

– Вот именно! Кому выгодна смерть Борецкого? А для этого тебе, Севрюгин, придется перешерстить его бизнес-интересы, выяснить, какие у него были конкуренты, извиняюсь, и соперники, кому была выгодна его смерть…

– Вы же знаете – я в таких делах не очень разбираюсь… – тоскливо проговорил Севрюгин.

– А придется! – начальник обвел подчиненных взглядом и проговорил, с трудом скрывая зевоту: – Все, по домам! И чтобы завтра у меня уже были какие-то подозреваемые!

Домой Марина вернулась после полуночи. В прихожей она столкнулась с мужем. Антон стоял серый, с перекошенным лицом и надевал ботинки. Увидев Марину, еще больше перекосился, как будто ожидал увидеть кого-то другого.

– Куда это ты собрался посреди ночи?

Антон отшатнулся, посмотрел на нее, как на привидение, и проговорил чужим срывающимся голосом:

– Ты… ты… ты еще спрашиваешь? Да ты хоть знаешь, что сегодня случилось?

– Еще бы мне не знать! Ты не забыл, что я работаю на студии? А вот ты откуда узнал?

– Из новостей…

– Ах, ну да… – Марина поняла, что телевизионщики никак не могли пропустить такую сенсацию. Слетелись на запах крови и смерти, как мясные мухи…

– А куда это ты собрался посреди ночи?

– Не твое дело… – Антон покачнулся, с трудом удержав равновесие. Марина принюхалась и почувствовала, что от него сильно пахнет спиртным.

– Как это – не мое? Ты не забыл – мы с тобой пока что женаты!

– Да уж, забудешь об этом!

– Так куда ты собрался, да еще в пьяном виде?

– Я не пьян… – Антон отодвинул ее с пути, протиснулся к двери. – Ты что – не понимаешь? Я должен был снять стресс… я потерял подругу… друга… близкого друга…

Марина хотела сказать ему, кого он на самом деле потерял, но с большим трудом удержалась.

Антон вышел из квартиры, хлопнув дверью, раздался звук подъехавшего лифта.

Марина посмотрела ему вслед и поняла, что ей на самом деле наплевать, куда он отправился и что с ним будет. Хотя и так все ясно – небось к Женьке Плавунцу намылился, будут они пить до утра и завивать свое горе веревочкой. Остались одни, сиротинушки горькие, погорельцы несчастные!

Тут Марина вспомнила, как пожарные вытащили из сгоревшей машины что-то жуткое, обугленное, не похожее на человека, и невольно содрогнулась.

Она приняла душ, легла спать и, к собственному удивлению, заснула. Ей даже приснился сон – длинный, удивительно яркий. В этом сне она поднималась по широким каменным ступеням к огромному золотому храму, перед входом в который стояли две статуи фантастических животных – драконы с львиными головами…

На следующее утро Марина встала по будильнику.

Мужа рядом с ней не было, но он обнаружился на диване в гостиной – спал одетый, с опухшим красным лицом.

Марина посмотрела на него с каким-то странным брезгливым безразличием.

«Ни за что не стану его будить!» – подумала она и отправилась на работу.

Там царило мрачное оживление.

Камиллу на студии никто не любил, но теперь все считали своим долгом продемонстрировать скорбь, говорили громкими фальшивыми голосами, какая она была талантливая, какая замечательная, какие большие надежды подавала. Кто-то уже повесил на стену в холле большую фотографию в траурной рамке, рядом с фотографией стояли темно-красные розы.

Марина пыталась работать, но у нее все валилось из рук. Впрочем, в такой день это никого не удивляло, все слонялись по студии и бесконечно обсуждали вчерашнюю трагедию, начальство безуспешно пыталось бороться с таким настроением. Перед обедом к ней забежала Саша, сказала, что сотрудники собирают деньги на венок. Марина деньги дала, но спросила:

– А что, с похоронами уже определились? Назначили день?

– Какое там! – Саша сделала круглые глаза. – Но мы решили заранее собрать, а там как получится…

Оставшись одна, Марина прислушалась к себе, попыталась разобраться в собственных чувствах. И не нашла в своей душе ничего, кроме растерянности и опустошения.

Она в который раз подумала, что вовсе не желала Камилле смерти. Марина хотела, чтобы Камилла пережила то, что сама она испытала, увидев их с Антоном, хотела увидеть ее посрамленной, униженной, сломленной – но не мертвой…

День пролетел незаметно среди суеты и бесконечных пустых разговоров.

В седьмом часу Марина собралась, вышла на улицу, побрела к метро. Она шла медленно – ей вовсе не хотелось домой, не хотелось видеть Антона, разговаривать с ним…

Люди вокруг нее спешили по своим делам, обтекали ее, как река обтекает застрявшую на отмели корягу, некоторые недовольно на нее косились.

Вдруг в сумке у нее зазвонил мобильный телефон. Марина остановилась, достала его, взглянула на дисплей. Номер на нем был незнакомый. Она нажала кнопку, поднесла телефон к уху, но ничего не услышала.

– Кто это? – спросила настороженно.

В это время рядом с ней раздался оглушительный рев мотора. Из-за угла вылетел мотоциклист в закрывающем лицо зеркальном шлеме, делающем его похожим на инопланетянина, на полном ходу пронесся мимо Марины и вырвал у нее сумку.

Марина опешила от неожиданности, покачнулась, с трудом удержалась на ногах, выронила мобильный телефон. Мобильник ударился об асфальт и разлетелся на несколько частей. Вокруг Марины столпились люди, кто-то смотрел на нее с сочувствием, кто-то – с любопытством, все громко обсуждали происшествие.

– До чего дожили! – говорила худенькая старушка с голубыми завитыми волосами. – Прямо на улице сумки отнимают! А все потому, что понаехали всякие…

Крупная женщина с огненно-рыжими волосами и громким уверенным голосом допытывалась у Марины, как она себя чувствует и не кружится ли у нее голова, коренастый лысый дядька спрашивал, не заметила ли она номер мотоцикла.

Молодой парень в черной кожаной куртке поднял телефон, собрал его, вставил аккумулятор, протянул Марине:

– Кажется, работает!

Марина машинально поблагодарила его, огляделась, пытаясь понять, где она находится. Рыжая тетка взяла ее за руку, стала считать пульс. Марина вырвала руку, пробормотала:

– Я в порядке, в порядке…

Сквозь толпу к ней протиснулся долговязый парень.

– Ваша сумка? Он ее выбросил за углом!

Марина схватила сумку, заглянула в нее.

В сумочке осталась ее косметика, пропуск, проездной и кое-какие мелочи, пропал кошелек, банковская карточка, самое главное – ключи от дома.

Зеваки постепенно утратили к ней интерес и разошлись. Последней ушла рыжая тетка, напоследок взяв с Марины слово, что та сегодня же сходит к врачу. Самое позднее – завтра.

Марина доплелась до метро, доехала до дому, сунулась в сумку за ключами, но тут же опомнилась и позвонила в дверь.