-Фолкс, Церковь Джинсового Бога Святого Духа заложена!!! Ее патриарх наш Еб!!! Аллилуйя нашей Церкви!!! Аллилуйя патриарху нашему Ебу!!! Аллилуйя!!! Аллилуйя!.. А после ужина торжественная служба по случаю открытия нашего первого нового Храма нашей Церкви!.. И Еб нам там в нашем храме еще чего-нибудь расскажет!..

"Ди Сан" грянул "Гив мит пис шанс", все в клубе схватились за руки и подхватили слова... На сцене стояли, тоже взявшись за руки - Слави, Диди, Еб, Эльза, Алекс, Нура, Павел и беременная Марта... Девочки Павла и Марты выбежали на подиум и поднесли три огромных букета свежих цветов - ярких пунцовых роз, Ебу... Тот расчувствовавшись и шмягая носам, чмокнул детишек в макушки. Алекс шепнул Слави по-русски:

-А пионерский галстук деду повязывать не будем?..

-Не порть момент, морда, все со своим цинизмом, -

получил в ответ Алекс и заулыбался дальше в зал.

В морозной темноте города, освещенной огнями многочисленных реклам и фонарей, среди домов притихших и как бы присевших с потушенными и еще изредка освещенными окнами, среди замерзших на зиму деревьев с уснувшими голубями, разлетались слова страшной песни... Мир, окружающий Центр помощи и развития, окружающий Церковь Джинсового Бога Святого Духа, совсем не хотел этого шанса... Мир хотел денег, карьеры, квартир, вещей, автомобилей... А все это так же могла дать и война, такая маленькая и на другом конце Земли, где можно спокойно и без проблем продать немного оружия... Продать немного оружия, заработать собственным детям на учебу в престижных высших заведениях, а затем еще заработать и не только денег, но и моральный капитал! на востановление разрушенного... Новая же Церковь была страшна в своем пацифизме и совсем не учитывала желания общества. Но слава Всевышнему - как всегда при закладывании новой Церкви и возникновении новой Религии, приверженцы этого нового культа были в меньшинстве... Большинство, и агрессивное большинство, молилось совершенно другим богам... И лики их богов разносил мерцающий экран ти-ви...

Из стоящей на углу Центра автомашины с потушенными фарами марки "Мерседесе" доносился какой-то шепот что-ли, какие-то звуки, и если бы на этой пустынной в этот ночной час улице Корунной появился бы случайный запоздалый прохожий, то он мог, если бы прислушался, разобрать следующее:

-Пятнадцатый, пятнадцатый, я первый, я первый, как слышите, прием...

И так было всегда. Одни провозглашали аллилуйя новому богу, другие выслеживали их, что бы пригвоздить к кресту...

Из автомашины донесся слегка искаженный голос Слави:

-А теперь фолкс, направимся в наш первый Храм и воскурим там нашим Богом данную нам траву во славу его и его Церкви!..

КОПЕНГАГЕН.

Солнце падало в Залив, освещая вставшие на якорь белые океанские корабли, стального цвета натовский линкор под флагом агрессивного блока, камень набережной, тяжелые цепи и чугунные тумбы, к которым когда-то привязывали парусные корабли гораздо меньшего, чем современные, водоизмещения. Это время суток для Самсона Феликсовича было самым любимым - солнце падает в Залив, лучи посылают свое последнее "прощай" этому туманно-мистическому городу, с флюгерами, каналами, статуями и конечно Русалкой, куда же без нее, с отполированной поверхностью-кожей от многочисленных туристических взглядов...

Самсон Феликсович Богатырев, имечко дал конечно папаша, профессор античности, нет, не живший в античную эпоху, а изучавший ее и преподававший в ленинградском университете почти до самой своей естественной, надо подчеркнуть слово "естественной", в наше нелегкое время, смерти. Отчество досталось по наследству все от того же папаши, и в свое время, ну во время учебы в спецшколе, где учили разному и нужному, вызывало ни один раз всеобщий смех и дружескую шутку... Ну а фамилия берет свое начало явно из былинных первооснов, не меньше. Так вот, Самсон Феликсович Богатырев совершал свой ежедневный моцион-променад, и внимательно вслушивался-вглядывался в окружающую его действительность. Во все эти туристические вздохи-ахи, вспышки фотоаппаратов, пробежки на роликовых коньках и проезды на многочисленных велосипедах, место было выбрано с одной стороны людное, но с другой стороны - удачное, удачное для того, что сейчас свершится... Неизвестно откуда вынырнувший молодой человек, по виду начинающий гомосек с серьгою в левом ухе, и куда только начальство смотрит, а потом что? ухо отрезать и пришивать новое? подойдя к парапету, огораживающий бурные стальные волны с шапкой грязной пены от глупых туристов... Внимание! взял и положил на него, на парапет! положил "Плейбой" , предпоследнее число с загнутым верхним углом, положил слева, правильно, слева от себя и уставился на красоты... На красоты стального Залива...

Самсон Феликсович аккуратно оперся руками на парапет, под правую случайно попал "Плейбой" глянцем-прохладцей будоража ладонь молодой плотью, начинающий гомосек повернулся через правое плечо, так и не посмотрев на Самсона Феликсовича, еще бы... Еще бы его интересовала шестидесяти двухлетняя развалина в старом немодном пальто, повернулся и почти сразу исчез в осенней круговерти туристов, посетивших столицу Дании, город Копенгаген... Ну а Самсон Феликсович улыбаясь как можно безобразней, пошло и маразматично, чуть ли не с урчанием и ниткой слюны, подхватил журнальчик и увлеченно листая его, зашаркал по своим старческим делам... Ну онанировать к примеру, потому что судя по одежде, на проститутку денег у старику нет, а бесплатно такому и горбатая старуха дать не подумает...

Переулок, автобусная остановка, цепкий взгляд из-под кустистых бровей, вроде бы хвоста нет, задняя площадка, оплата билета у кондуктора, архаизм, но туристов умиляет, вроде бы ни кто не вскочил в автобус, вроде бы ни кто не едет следом, вроде бы ни кто не следит, вроде бы все в порядке... Остановка, пересадка, другой автобус, вокзал чистенький и уютненький, чашку кофе пожалуйста, благодарю, вроде бы все нормально, поезд, последний вагон, пересадка, другой поезд, третий поезд, возвращение в Копенгаген... Автобус, остановка, такси, второе такси, если и был хвост, то давно потерялся в огромном количестве проверок, отрубов, проскоков в проходных дворах, заскакивания в последнею секунду в последний вагон, ныряние в подземные переходы, пробежки в полупустых торговых пассажах...

Самсон Феликсович был глубоко законспирированным резидентом Конторы по Дании, дослужившийся до генерала-майора и не собирающийся в свои шестьдесят два уходить в отставку, в запас... Нет, покой нам только снится, есть еще порох в патронах, были и мы рысаками, бормотал Самсон Феликсович по-датски себе под нос, вскарабкиваясь по крутой лестнице в собственную квартиру. Самсон Феликсович был известен соседям как двадцать восемь лет назад вернувшийся из Австралии сын датского адвоката, разбогатевшего, немного, но все же, на австралийской клиентуре. Сам же Хуго Яергенсен сразу по возвращению из Австралии купил эту квартирку и зажил тихой жизнь холостяка, занимался недвижимостью, владел небольшой посреднической фирмой, хотя сказать по правде, все больше делами занимался его молоденький помощник Аске. О котором Хуго в разговоре с дворником, хозяином маленького продуктового магазинчика напротив через улицу и смотрителем дома отзывался только в отличной степени. Хвалил в общем, подлеца, хотя и за дело...

Уф, может переехать в дом с лифтом, бормотал Хуго Феликсович, отпирая многочисленные замки, пыхтя и кряхтя. За дверью же он вздохнул полной грудью, сбросил на старенькое кресло пальто и мятую шляпу с колючим шарфом, завтра же выброшу старье, в очередной раз подумалось, и пружинящим шагом сорокалетнего атлета прошел в крохотный кабинет. Вороватый взгляд из-под опущенной шторы - спокойно, все спокойно, журнал в корзину для мусора, пакет из журнала на стол. Доставая из тайника реактивы и снимая с полки Шекспира в издании "Уоркмайстер", Самсон Феликсович усмехнулся - сколько лет на тайном фронте, все с кинжалом и плащом, нет, старая гвардия борозды не испортит, не умотали сивого мерина датские дороги... Быстрый взгляд в угол - может раз двадцать для укрепления собственного мнения о самом себе каждою рукой двадцатикилограммовку выжать?.. Ну да ладно, в следующий раз... Гиря была покрыта густым слоем пыли.