Мда, а он-то считал, что отъелся после болезни, а благодаря гимнастике вообще лебедем плавает. Надо поменьше слушать Никиту, мальчишка и наврать может с три короба. И Глеб для него всегда самый красивый.

- Что с тобой? Опять спина?

Тревожится или просто поддерживает разговор? Да какая ему теперь разница? Не он был инициатором развода, не он ее бросил. Она ведь даже не знает, что он эту зиму провел в инвалидном кресле. И зачем объяснять?

- У меня все в порядке. Это что?

Глеб вопросительно уставился на официантку, которая принесла заказ.

- Чай и десерт.

- А почему чай холодный?

- Это травяной настой. Мы не кипятим воду. Вы попробуйте, это очень вкусно.

Глеб отпил из стакана. Вода водой, только что подкрашенная лимоном. На десерт ему подали какие-то шарики, из кокосовой стружки, судя по вкусу. Твердые как камень.

- В газетах писали, ты ушел со сцены. Это правда?

- Быстро, однако! Официального заявления я не делал. Но концерты отменил. И по тусовкам не хожу.

Ирма засмеялась, как-то тихо и грустно. Потом резко оборвала смех и покачала головой.

- Я думала, ты никогда не уйдешь, тебя просто однажды вперед ногами вынесут. Считала, что ты такой человек, рожденный для сцены. Думала, я хорошо тебя знаю.

- Люди меняются.

- Это точно. Просто я предполагала, ты не из их числа. Но видимо, Никита и впрямь неплохой психолог.

- Давай не будем о нем.

Еще готовясь ко встрече, Глеб решил, что о Никите он с Ирмой говорить не будет. Слишком это личное, слишком «его». Еще можно вытерпеть шутки Ромы или едкие подколы Иосифа. Но мнение Ирмы о его мальчике и их отношениях он знать не хочет.

- Хорошо, не будем, — согласилась Ирма. – О чем ты хотел поговорить?

- Ирма, я собирался попросить у тебя прощения.

Черт! Вот зачем она начала о Никите? Глеб успел завестись и себя накрутить, теперь просить прощения было сложнее стократ.

Ирма внимательно на него посмотрела, вздохнула, но ничего не сказала. Глеб помолчал и продолжил:

- Вся эта история с фотографиями. Ты не знаешь подробностей, и не надо тебе знать. Я не собирался выносить наши отношения с Никитой на публику. Не собирался травмировать тебя.

- Ты серьезно, Глеб? Ты только за это извиняешься?

- Ирма, я всегда старался относиться к тебе корректно. Идеальным мужем я никогда не был, ты знаешь. Но ты знаешь и то, что в глобальном смысле я тебе был верен.

- В глобальном?! То есть трахаться ты мог направо и налево, но потом верно приходить домой?!

Глеб Васильевич стиснул вилку, которой уже минут десять гонял кокосовый шарик по тарелке. Все-таки умеет эта женщина вывести его из себя.

- Я старался, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Я не собирался тебя бросать…

- Господи, Глеб! Не надо, пожалуйста! Да я счастлива, что все так получилось! Ты не собирался меня бросать, ты жил бы дальше на два дома. Или на три, четыре. Сколько там у тебя «домов» по всей России? Девочки, мальчики! Я бы дальше терпела и молчала. А теперь у меня есть своя жизнь! Я наконец-то вылезла из четырех стен, у меня новые интересы, я занялась бизнесом.

- Бизнесом?!

- Что ты так удивляешься? Ты забыл, что я по образованию экономист, а не повариха? Я работаю в прекрасной сетевой компании, у меня уже есть своя команда, я зарабатываю деньги, меня ценят, уважают, к моему мнению прислушиваются. Через неделю я еду в Грецию на конференцию для лучших работников нашей структуры. И знаешь, все это стоит дороже, чем твоя золотая клетка и сомнительное удовольствие от секса с тобой по расписанию, раз в месяц.

Глеб встал, с трудом сдерживаясь. Вытащил из бумажника несколько купюр, кинул на стол.

- Ну что ж, я рад, что у тебя все сложилось. Живи счастливо и постарайся не держать на меня зла. Это для кармы вредно.

Он вышел на улицу, прихрамывая больше, чем обычно. Набрал Никиту.

- Все, солнышко, можешь меня забирать.

Солнышко подъехало через десять минут. Как раз в тот момент, когда из кафе вышла Ирма. Как назло, видимо, заметив его неестественную позу, Никита вылез из машины открыть Глебу дверь. Ирму он увидел слишком поздно.

- Мое почтение, — кивнул Ник.

Вежливый мальчик. Глеб плюхнулся на сидение. Ирма фыркнула:

- Так он у тебя еще и швейцаром…

- Он у меня – всем! Поехали.

Никита завел мотор.

- Как все прошло, не спрашиваю, по тебе видно, — заметил Ник. – Куда едем?

- Домой. Никит, возьми, пожалуйста.

Глеб вытащил из кармана пиджака кусочек пластика, положил на приборную панель.

- Это что?

- Карточка. Пин-код – мой год рождения. На ней половина суммы за машину.

- Зачем?

- Чтобы было. Там накопительный вклад, можешь каждый месяц проценты снимать, а основную сумму не трогать.

- Я спросил, зачем мне это?

- На всякий случай. Мало ли, что со мной случится.

Вообще-то он собирался сказать эти слова Ирме. И карточка предназначалась для нее. Никита резко крутанул руль, выравнивая Бэху:

- С тобой ничего не случится. А без тебя мне твои деньги не нужны. И вообще теперь зарабатывать в этом доме буду я.

Глеб хмыкнул.

- Ну пусть в машине карточка валяется, значит. На черный день.

Никита еще что-то ворчал себе под нос, пока они ехали домой. А Глеб думал о том, что вечером его ждет теплая кровать, вредный, но вкусный ужин, интересная недочитанная книжка про переселение душ и любимый мальчишка, которому он обязан всем этим счастьем.

@@@

Карточку из машины Никита все-таки забрал. Мало ли, где он Бэху бросает, а они сейчас не в той ситуации, чтобы деньгами сорить. Пристроил в ящике стола, твердо решив не трогать ее без крайней нужды. В целом дела на бирже у него шли не так уж плохо, среднемесячную зарплату рядового учителя или врача в день он зарабатывал исправно. Но и расходы у них были немаленькие. Если Никите для счастья было достаточно, чтобы в доме водилась пачка кофе и пачка сигарет, то Глеб считал, что «жрать нечего», если дверка холодильника закрывалась свободно, а не с третьего пинка. Плюс его лекарства, которые обходились в круглую сумму, плюс содержание дома. А еще всевозможные причуды в виде беседки или гончарного круга, купленного не далее, как вчера. Вдруг выяснилось, что в детстве Глеб очень любил лепить, и у него неплохо получалось. Но развивать эту способность не было ни времени, ни возможности. Теперь, когда время появилось, он вспомнил о лепке, и пришлось срочным темпом ехать за кругом и глиной. Потом помогать со всем этим добром разобраться. А вечером отмывать перемазанное с головы до ног сокровище в ванне.