Асверуса в его поездке сопровождали две дюжины гвардейцев – следовательно, все они были внесены в приказ об откомандировании, каковой преспокойно пылился более ста лет в архиве Квартирмейстерского департамента штаба Гвардии. Каждому из гвардейцев следовали прогонные деньги, кормовые, фуражные – о чем опять-таки остались бумаги в соответствующем департаменте Казначейства. Кроме гвардейцев, с графом отправилось еще и три десятка мастеровых Золотой, Серебряной и Железной гильдий – а это опять-таки оставило уйму бумаг как в гильдейских архивах, так и в полицейских: всем требовались по всей форме выписанные подорожные, а также прогонные-кормовые-сверхурочные. Вьючных лошадей предоставило Конюшенное ведомство – снова стопа бумаг, осевших в архивах означенного ведомства. Три инженера из Сословия Циркуля – снова обширная деловая переписка, бумаги о выдаче денег. То же самое и касаемо взятого в поездку медика. Наконец, повозки и снаряжение – еще одна охапка бумаг в архивах Департамента карет и повозок…
Одним словом, многочисленные следы были разбросаны по доброй дюжине самых прозаических архивов – как и донесения губернаторов, наместников и бургомистров о том, что они встретили графа Асверуса, как надлежит встречать обладателя подобной королевской бумаги, выполнив все распоряжения, и проводили с почетом…
Сварог постепенно пришел к выводу, что у изощренной бюрократии есть свои светлые стороны, как только что выяснилось. Не попадись ему этот труженик чернильницы с его обстоятельными лекциями – так и топтался бы на месте…
Итак, сказал он себе, начнем с самого начала. Сто двадцать пять лет назад Латерана еще принадлежала Ронеро, именно здесь, а не в Равене, была столица, и в этом самом дворце энергичной рукой правила молодая королева Дайни Барг…
Он достал из-под груды бумаг овальный портрет на фарфоре размером с ладонь, мастерски выполненный кем-то из знаменитых художников той эпохи, всмотрелся.
На него задумчиво и лукаво смотрела синеглазая красавица с бесценным ожерельем на шее – Сварог видел это ожерелье в сокровищнице Конгера и узнал сразу. Золотистые локоны падают на обнаженные плечи, в волосах алеют розы, на первый взгляд – беззаботная светская красотка, озабоченная лишь флиртом и балами, но, присмотревшись, начинаешь узнавать в ней характер дерзкий, независимый и чертовски волевой. Нечто вроде Мары, право же, есть что-то общее, хотя они вообще с разных планет…
Итак, правила тогда в Латеране Дайни Барг…
Справедливости ради следует упомянуть, что она была не вдовствующей или незамужней. Собственно говоря, Баргом был как раз ее супруг, законный наследник трона, а сама Дайни – гланской принцессой, просватанной за Горомарте и вышедшей за него замуж по всем правилам.
Тонкость в том, что означенный Горомарте на роль правящего монарха не годился по причине полного отсутствия хоть малейшего интереса к государственным делам, равно как и способностей к таковым. Молодой король знал одну, но пламенную страсть – охоту во всех ее разновидностях: загонную, облавную, псовую и соколиную, на хищного зверя и копытную дичь, на уток и медведей, на горных гланских ящеров и даже сильванских мамонтов. И ничего более для него на свете не существовало: живопись и скульптуру он коллекционировал только в том случае, если она имела отношение к предмету страсти пылкой, баллады и стихи читал тоже соответствующие, а если и случалось ему разделить походную постель с придворной красоткой, то, как легко догадаться, исключительно из числа сопутствовавших королевской охоте амазонок.
В королевский дворец этот одержимый заглядывал лишь на недельку, а потом снова исчезал на месяц-полтора в сопровождении отряда таких же фанатиков из числа егерей и придворных. При всем при том Горомарте, надо отдать ему должное, был неплохим знатоком своего увлечения – как явствовало из подготовленного для Сварога экстракта, три написанных им наставления по охотничьему делу до сих пор в обращении, и не устарели ничуть, переиздаются и штудируются отнюдь не потому, что сочинены венценосной особой…
При иных обстоятельствах королевство с подобным монархом во главе в два счета пришло бы в упадок – или, что вероятнее, подобного монарха очень быстро свергли бы более прагматичные соперники. Совсем нетрудно свергнуть короля, который бывает дома лишь неполный месяц в году…
Однако, на его везение, молодая супруга оказалась не просто опорой муженьку – она, особа энергичная и умная, забрала в свои руки бразды правления. Подобрала толковых сановников, входивших в Тайный совет из шести человек, замкнула все на себя. Очень быстро в королевстве поняли, кто ими правит на самом деле… и после нескольких жестких уроков приняли такое положение вещей.
С каковым, кстати, был полностью согласен и сам король Горомарте – ему достаточно было знать, что в его отсутствие держава содержится в совершеннейшем порядке, а значит, можно и далее со всем пылом отдаваться прежней страсти. В последние два года он, во время редких наездов в столицу, подмахивал составленные супругой указы, как нерассуждающий автомат – и вновь исчезал, абсолютно не интересуясь личной жизнью женушки. А личная жизнь, надо признать, отличалась пылкостью и полетом фантазии. Были у красотки Дайни свои маленькие слабости. Если точно – очередной ближний круг из пары дюжин молодых дворян обоего пола, совершенно официально именовавшийся Академией Лилий. Вот только заседания этой Академии не имели ничего общего с учеными диспутами академий настоящих, поскольку были посвящены не сухим ученым материям, а радостям жизни, восторгам, так сказать, юной плоти.
Сварогу достаточно было – но к чему это сейчас? – выйти из кабинета, пройти с сотню уардов по коридору и выйти на балкон, украшенный скульптурами оленей из бурого камня. Оттуда можно было прекрасно разглядеть в закатной части дворцового комплекса стоявший на островке посреди обширного пруда изящный павильон из розового камня. Пруды, каналы с горбатыми мостиками, речные протоки с беседками по берегам, а посреди – павильон, где и размещалась в давние времена помянутая Академия, где ее члены собирались на ночные заседания.
Павильон стоял в совершеннейшем запустении все эти сто двадцать пять лет, потому что его окружала худая слава. Именно там в одно далеко не прекрасное утро встревоженные телохранители обнаружили их всех мертвыми, с посиневшими лицами и вылезшими из орбит глазами – и молодую королеву, и всех без исключения «академиков». Разумеется, немедленно было отряжено следствие, результаты работы коего до сих пор окутаны туманом, а большая часть бумаг пропала бесследно. Официальная версия гласила, что некий повар, то ли подкупленный врагами, то ли имевший личные причины для мести, коварно подбросил в приготовленные для Академии яства какое-то лютое зелье. Повар этот существовал в действительности, его судили, добились полного признания и разорвали раскаленными щипцами на Треугольной площади. Вот об этом все бумаги сохранились. Однако с тех самых времен, то затухая, то вновь распространяясь среди книжников, кружат слухи, что все обстояло тогда совсем не так – то ли яд и в самом деле был, но подбросил его повар отнюдь не по личной гнусной инициативе, а по чьему-то приказу; то ли компания благородной молодежи при попустительстве королевы, пресытясь прежними развлечениями, занялась некромантией, и вызванный ими демон, которого по недостатку умения не удалось удержать в магическом круге, вырвался оттуда и передушил всех до одного; то ли эта массовая гибель – результат претворившегося в жизнь некоего древнего проклятия, неведомо кем, когда и за что наложенного на Баргов. Впрочем, последняя версия была самой зыбкой – справедливо указывалось, что в этом случае проклятие в первую очередь пало бы на Горомарте, который и был Баргом по крови, а не на гланскую принцессу.
Но никто ничего не знал точно. Как бы там ни было, павильон стоял заброшенным, и человеческая нога в полном смысле слова там не ступала вот уже сто двадцать пять лет. Причины опять-таки оставались туманными. Говорили, что тот злокозненный демон, так и застрявший меж двумя мирами, до сих пор там обитает и в два счета придушит любого сунувшего нос в павильон. Говорили, что там до сих пор бродят жуткими синелицыми призраками сама Дайни и ее мертвая свита – и любопытных душат не демон, а как раз они. Передавали и вовсе уж несообразную чушь – но никто ничего не знал точно, и никто не отваживался пройти по обветшавшему каменному мостику, где на перилах до сих пор сидели каменные кречеты…
