– Да-да, верить нельзя…
– Кому нельзя, кому – можно. Поодиночке передушат, как кур. А если думать и действовать сообща…
– Считаешь, в тюрьме возможно на что-то надеяться?
– В фашистских лагерях смерти создавали подпольные организации. Мы-то чем хуже?
Разговор был прерван приходом бочковых. Принесли обед. Из дальнего угла камеры вышел огромного роста мордастый мужик, густо заросший рыжей щетиной, взял свою миску и скрылся в темноте.
– Опять тухлятину приперли, – послышался его голос. – От такой жратвы я без пыток скоро ноги протяну.
– А ты рассчитывал на бифштекс? – спросил насмешливо Пушник.
– Помолчал бы, прапор, – огрызнулся гигант, выскребая из глиняной миски маисовую кашу. – Сам ты бифштекс.
– Откуда звание мое знаешь?
– Два уха имею, даже музыкальные. Дома на балалайке играл, на гитаре.
– Полезные таланты, – заметил Пушник. – Подойди поближе, познакомимся.
– Много чести. Сам хиляй. Безногий, чи шо?
– Считай да. Контузия позвоночника.
– Извиняй в таком разе.
Гигант подошел, присел на корточки, протянул руку:
– Будем знакомы. Крещен Михаилом. Фамилия тут ни к чему, а прозвище имеется. Яном дома кликали, на иностранный манер.
– Почему? – удивился Алексей, разглядывая Здоровяка. Судя по бицепсам, бугрившимся на предплечьях, тот обладал бычьей силой. Невольно подумалось: как духи такого могли скрутить?
– Мишек на Украине, шо собак нерезаных, в ридном селе – каждый второй, а Ян – красиво звучит. Или не нравится?
– Ладно, не задирайся. Давно тут?
– Старожил. В Джаваре побывал, в Дарчи, в Малекане. Там лагеря моджахедов.
– Джавара – мощная база, – согласился Пушник. – Мне тоже довелось…
– А тебя, Ян, зачем туда возили? – поинтересовался Алексей.
– Спрашиваешь. Дивились на меня. На шурави двухметрового роста.
– Как же ты с силой своей могучей вляпался?
– Дурнем был… – Михаил поморщился. – Две недели до дембеля оставалось. Сидеть бы тихо, не рыпаться, а я поперся, куда не треба.
– Все мы не туда свернули, – заметил сидевший неподалеку худющий человек. Бледная кожа, которую не взяло даже пакистанское солнце, обтягивала остро выпирающие скулы. Колени, локти, ключицы – все торчало колюче, шипами. Никто не знал его имени. Было известно только, что он механик-водитель Т-54. Об этом говорили духи, захватившие его в подорвавшейся на мине машине.
– Ты за всех не расписывайся, – возразил Михаил. – Таки, шо сами руки до горы подымали, тоже имеются.
– Я бы их шлепал, – пробормотал Танкист.
– Подряд, что ли?..
Ответить Танкист не успел. Послышался голос Абудулло:
– Всем выходить! Все с собой брать! Другое место едем.
Пленные задвигались, потянулись к выходу. Алексей, попытавшийся помочь Пушнику, сам едва не упал.
– Пусти-ка, дохляк, – сказал Михаил, отстраняя Сергеева плечом. – Ну, держись, прапор. Послужу тебе верой и правдой, пока дух из меня не вышибли…
Он легко подхватил старшину на руки и пошел к выходу. Во дворе их ждал крытый грузовик.
Алексей придержал шаг, шепотом спросил у переводчика:
– Не знаешь, почему нас отсюда убирают?
– Под Джелалабадом бой шел. Пленных брали. Понял?
– А нас куда?
– Крепость Бадабера слышал? Хорошее место. Лагерь подготовки борцов за веру. – И добавил совсем тихо: – Порядки там… Начальник сильно злой. Остерегаться надо.
– Далеко отсюда?
– Пешавар сбоку тридцать километров, может, больше.
Вскоре машина с пленными, пропетляв по узким, окаймленным арыками улочкам, выбралась на грунтовое шоссе. Алексей, прильнув глазом к щели в борту, увидел неровные клочки зеленых, желтых, серых полей, окруженных раскидистыми пальмами. Едкая белесая пыль, взвихренная колесами, пухло оседала на широченных листьях диковинных деревьев.
