В завоевании и заселении некоторых островов архипелага, соперничая с выходцами из Испании, принимали участие и португальцы. Как и их соседей по полуострову, португальцев привлекали на Канарах земли, пригодные для выращивания злаков и разведения скота, ценные товары, такие, например, как краситель «кровь дракона», древесина, рабы. Но не менее было важно для них, что острова служили как бы аванпостом для дальнейших завоеваний в Африке.
Генрих Мореплаватель, организатор морских экспедиций к северо-западным берегам Африки, положивших начало португальской экспансии на этот материк, в 1424 году предпринял попытки завладеть еще не колонизованной частью Канарских островов. После этой попытки, оказавшейся неудачной, принц Генрих «обратился к папе римскому за разрешением на их завоевание. Свою просьбу он мотивировал желанием спасти души канарских жителей, коснеющих в язычестве по вине кастильцев, которые якобы пренебрегли долгом христиан» [Томановская, с. 79].
Соперничество с испанцами особенно возросло после 1448 года, когда право на управление островами приобрел дон Энрике де Португал. Кризисная ситуация сложилась в 1478 году. Испанским конкистадорам, высадившимся на Гран-Канарии, в течение нескольких месяцев пришлось отражать атаки португальских конкурентов. Только в 1479 году по договору, подписанному в Трухильо, Португалия отказалась от своих претензий на Канарские острова.
Позднее испанцы завоевали острова Пальма (1492–1493) и Тенерифе (1494–1496).
В 1492 году с Гран-Канарии на Пальму была послана с особой миссией Франциска де Гасмира, обращенная в рабство аборигенка Пальмы. Она успешно выполнила порученную ей миссию, вернувшись на Гран-Канарию в сопровождении пяти вождей острова. Вожди были крещены, одарены, одеты и возвращены на родину: испанцы намеревались использовать их как своих помощников при подчинении островитян.
Захват Пальмы осуществил Алонсо Фернандес де Луго, которого не без оснований называют первым испанским колонизатором. Получив у королевского правительства разрешение на завоевание острова и средства на ведение боевых операций, Луго набрал в Севилье 900 конкистадоров, среди которых было значительное число канарцев, высланных на полуостров с Гран-Канарии. Этот отряд в сентябре 1492 года был переправлен на Пальму. Канарскую часть отряда возглавлял дои Фернандо Гуанартеме, вождь Гальдара. Уже к маю следующего года не без помощи некоторых вождей самой Пальмы, продавшихся испанцам, население острова было покорено. Как и при завоевании других островов, испанцы прибегли при захвате Пальмы к хитрости и обману. Многие островитяне в ходе военных действий погибли, большинство оставшихся в живых аборигенов были порабощены.
Аборигены Тенерифе — гуанчи почти целое столетие отражали всякие попытки вторжения на родной остров. Хроника Эспиносы сообщает об одной из попыток испанцев мирным путем проникнуть на Тенерифе. В 1464 году конкистадор Диего де Эррера заключил с аборигенами острова договор о мире и дружбе. Через несколько лет его сын Санчо построил на острове небольшую крепость. Однажды жившие в крепости испанцы украли у гуанчей коз. Эррера распорядился выдать воров аборигенам, но последние отпустили их. Когда же гуанчи в чем-то провинились перед европейцами, то тут же были повешены. В ответ на это коренные жители напали на крепость и убили нескольких колонизаторов, после чего оставшиеся в живых бежали с острова.
Покорителем гуанчей стал тот же Алонсо де Луго. 1 мая 1494 года он высадился на Тенерифе во главе 1200 воинов, испанцев и канарцев. Однако 31 мая в сражении при Асентехо (именно это местечко носит теперь название Матанса) этот отряд был почти полностью перебит. Алонсо де Луго, бежавший с острова с группой спасшихся испанцев, стал тщательно готовиться к реваншу. Когда через год он вновь высадился на Тенерифе, гуанчи не оказали значительного сопротивления. Отрицательную роль сыграло отсутствие единства населявших остров племен. Так, племена, жившие по южному и юго-восточному побережью (анага, гуимар, абона, адехе), довольно быстро прекратили сопротивление и вступили в мирные переговоры с завоевателями. Ослабили островитян и болезни, занесенные конкистадорами. Хроники свидетельствуют, что в 1494 году много жизней унесла распространившаяся на Тенерифе эпидемия чумы. Весной 1496 года А. де Луго уже смог демонстрировать испанскому королевскому двору взятых им в плен вождей острова. Один из них был подарен венецианскому послу, остальным же разрешили вернуться на архипелаг, запретив, однако, проживание на родном острове.
Санта-Крус-де-Тенерифе... «На площади города стоит очень хорошо сделанный мраморный столп, воздвигнутый в честь богоматери Канделярской. Он украшен эмблематическими фигурами искусной работы. Предание гласит, что Канделярская богоматерь с крестом в руке найдена гуанчами в пещере, каковых в здешних горах много находится. Чудо сие, которое, может быть, для завоевателей казалось необходимо нужным, чтобы гуанчей побудить к обращению в христианство, ознаменовано воздвигнутым для изъявления оного мраморным столпом» — так писал И. Ф. Крузенштерн, посетивший порт Тенерифе в 1803 г.. о памятнике, и теперь украшающем площадь Санта-Круса.
Этот мраморный столп, на наш взгляд, символизирует колонизацию острова. Действительно, существовала легенда, согласно которой за 100 лет до завоевания Тенерифе, т. е. в конце XIV века, на побережье острова было найдено священное изображение девы Марии с младенцем. Трудно сказать, в какой мере использовалась эта легенда в процессе христианизации островитян, однако, несомненно, она служила обоснованием колониального захвата.
Двуличие колонизаторов ярко выражено в уже цитированной драме Лопе де Веги «Тенерифские гуанчи и завоевание Канарских островов». Конкистадор Алонсо де Луго так разъясняет аборигенам мотивы завоевания: «Мы движимы не человеческими интересами, но христианским благочестием». Испанцам же он говорит иное: «Как завоеватели вы разделите между собой землю...» (Цит. по [Балашов, с. 125]).
После присоединения всех островов архипелага к Испании три из них (Гран-Канария, Тенерифе, Пальма) были подчинены непосредственно королевским властям, остальными же управляли захватившие их сеньоры. Сеньориальное управление этими островами длилось вплоть до 1837 года.
Длившиеся полтора века боевые действия, пиратские набеги и жестокое обращение завоевателей с аборигенами привели к тому, что численность коренного населения архипелага сократилась к началу XVI века в четыре-пять раз и не превышала, по-видимому, 20–25 тысяч.
После установления колониального господства большая часть уцелевших аборигенов была обращена в рабство. Утверждение испанского историка Р. Альтамира-и-Кревеа о том, что «случаи порабощения гуанчей имели место почти исключительно на островах, являвшихся сеньориями, до присоединения их к короне и до окончательного завоевания» [Альтамира-и-Кревеа, т. 2, с. 1601 архипелага, является, судя по всему, ошибочным. Об этом, в частности, свидетельствует положение гуанчей в XVI столетии.
После завоевания Канарских островов туда начали переселяться значительные группы европейцев. Среди них были выходцы из Испании, португальцы, французы, генуэзцы. Например, Жан де Бетанкур сразу же после завоевания Иерро расселил на этом острове несколько десятков семей, привезенных из Нормандии. Вполне естественно, что вместе с эмиграцией из Европы на островах постепенно распространялись европейские обычаи и нравы. Были завезены также новые для архипелага животные и растения. Подробнее об этом будет рассказано в следующем разделе.
В заключение хочется сказать несколько слов о той роли, которую сыграли Канарские острова в колонизации Африки и Америки. Канары были как бы ступенью на пути колониального проникновения европейцев в обе части света.
Францисканские монахи, сопровождавшие Жана де Бетанкура, в своей хронике сообщали, что еще до их появления на Канарах с одного из островов по названию Эрбания (Фуэртевентура) отплыла шлюпка с пятнадцатью компаньонами в направлении мыса Бужедер, который находился в королевстве Гинойа. Этот хроникальный материал является, по-видимому, одним из первых свидетельств о плавании европейцев с Канарских островов к африканскому материку.
