Покачав головой, Александр вышел из столовой. В некоторой степени он был даже рад тому, что ему удалось возродить у брата чувство юмора, если это можно так назвать.

Несмотря на разницу в темпераменте, Александру из всех его трех братьев всегда ближе был Себастьян. Отчасти из-за того, что у них не было чувства соперничества, связывавшего их братьев-близнецов. А отчасти от того, что Александру в душе всегда нравилось спокойное, легкомысленное отношение к жизни.

Отношение, которое Александру никогда не удавалось выработать в себе.

И все время, пока они ожесточенно спорили о снисходительном отношении Себастьяна к скандалу, Александр то и дело чувствовал уколы зависти. Себастьян делал то, что ему нравится, а на все остальное ему было наплевать.

Это не он был вынужден принести в жертву все свои планы. Не ему пришлось вернуться в Лондон и сдерживать сплетни, связанные сначала с побегом, а потом с разводом. Не Себастьян перенес на себе все тяготы унижения, вызванные разрывом помолвки с дебютанткой.

Александр потер шею, чтобы хоть немного снять напряжение, вызванное свалившимся на него грузом ответственности. Одевшись, виконт взял со стола блокнот Лидии Келлауэй, который положил туда минувшей ночью.

Она так мила, эта неискушенная дочь деревенского лорда. Если судить по записям в ее блокноте, она куда больше знает о целых числах и дифференциальных уравнениях, чем о моде и этикете.

Возможно, именно в этом кроется причина того, что Александр до сих пор не познакомился с нею. Несмотря на то что ее отец, сэр Генри Келлауэй был известным ученым, специалистом по китайской истории и литературе, он всегда вел отшельнический образ жизни.

Может быть, из-за Лидии?

При мысли об этом Александр нахмурился. Приказав подать карету, он велел кучеру ехать на Истни-стрит по адресу, который был написан на внутренней стороне обложки блокнота.

По пути Александр перелистывал блокнот. Похоже, в ее записях не было никакой системы, лишь страница за страницей, испещренные алгебраическими формулами и геометрическими чертежами.

«Такое происходит, если r – самое лучшее решение для уравнения, когда a + ar = b + βr, a + ar = cγr. (k – a) : (a – k). Пусть (k – a) : (a – k), которое мы назовем p, будет наиболее оптимальным для…»

Александр усмехнулся. Он назвал ее странной? Мисс Келлауэй не просто странная, если ее мозг не только создает подобные затейливые головоломки, но еще и решает их.

Тут его внимание привлекли несколько слов на следующей странице.

«Переменная как мера любви».

Слово «любви» подчеркнуто жирной чертой. За ним следовала целая серия уравнений и заметок – впрочем, в них для Александра было мало смысла, если не считать того, что он узнал структуру дифференциальных уравнений, в которой она нашла общее со строками из «Илиады», «Ромео и Джульетты» и стихов Петрарки.

Александр закрыл блокнот, не зная, что со всем этим делать. А ему хотелось бы знать.

Спустя некоторое время Александр остановил экипаж напротив скромного кирпичного особнячка. Мимо железных ворот проходил мальчишка – разносчик газет, в подвязанных веревкой штанах. На углу торговка фруктами установила свой прилавок и отогнала собаку.

Дверь особняка отворилась, и оттуда вышла леди, державшая в руках как минимум полдюжины книг. Нет, не просто леди. Лидия Келлауэй. В черном платье, с несгибаемым торсом над волной юбок.

И все же, несмотря на одежду, ее тело казалось хрупким и в то же время изумительно округлым. Это подтвердило убеждение Александра в том, что, раздетая, Лидия Келлауэй была бы сексапильной, мягкой и соблазнительной, как сам грех.

Александр перешел улицу, чувствуя, что при каждом шаге его сердце неистово колотится о ребра.

Рядом с Лидией появилась девочка с русыми волосами: лет десяти-одиннадцати, тоненькая как булавка, в накрахмаленном переднике, – чтобы подержать ей дверь.

– Джейн, пожалуйста, ты могла бы взять… – Взгляд Лидии скользнул в сторону приближавшегося Александра. Она выпрямилась, прижимая к себе книги, рот от удивления приоткрылся.

– Мисс Келлауэй.

– Лорд Нортвуд.

Господи! Да его кровь начала закипать от одного звука ее голоса. Нежный, с едва различимой хрипотцой, как хороший бренди, обжигающий горло. Александру захотелось услышать, как она произносит его имя, захотелось, чтобы этот звук растаял на его коже.

– Вы позволите? – Он шагнул вперед, чтобы забрать у Лидии книги. Его пальцы скользнули по ее рукам, по пальчикам в перчатках. Он упивался исходящим от нее ароматом.

– Благодарю вас. – Лидия подняла руку, чтобы поправить сбившуюся набок шляпку. От напряжения ее бледная кожа раскраснелась, несколько темно-каштановых локонов рассыпались по шее и лбу.

Положив руку на плечо девочки, она прошептала той что-то на ухо. С любопытством посмотрев на лорда Нортвуда, девочка пошла назад в дом. Александр слегка нахмурился, глядя ей вслед.

– Это моя сестра, – объяснила Лидия. – Прошу прощения за то, что отослала ее. Не хочу, чтобы она узнала… о последних событиях.

– Событиях?

– Да, о… Лорд Нортвуд, прошу вас, проходите в дом. – Лидия пошла вперед, указывая ему путь в гостиную.

Опустив книги на стол, Александр огляделся по сторонам. Потертый парчовый диван и такие же стулья, облезающие обои, выгоревшие китайские свитки. Нигде ни пылинки, хотя мебель явно старая.

– Я как раз собиралась связаться с вами, милорд. – Повернувшись к окну, Лидия стянула с рук перчатки. – Мой блокнот у вас? Боюсь, вчера ночью я забыла его в вашем доме.

Александр отвел глаза от ее хрупких белых рук с сужающимися к кончикам пальцами и вынул из кармана блокнот. На лице Лидии появилось выражение облегчения, и она направилась в сторону виконта.

– О, благодарю вас! У меня там так много записей, что если бы пришлось… – Лидия остановилась на некотором расстоянии от Нортвуда, когда осознала, что он и не думает отдавать ей блокнот.

Она нахмурилась и раздраженно фыркнула.

– Только, пожалуйста, не говорите, что вы собираетесь обратиться ко мне с совершенно неприличной просьбой, прежде чем отдать блокнот.

– Хм! Мне это и в голову не приходило, но предложение интригующее.

– Лорд Нортвуд!

Усмехнувшись, Александр протянул ей блокнот. Когда Лидия забирала его, их руки соприкоснулись. Она отдернула руку, и на ее щеках заиграл слабый румянец.

Она вовсе не кокетничала с ним, это Александр понимал. Похоже, она просто не представляла, что с ним делать, и от этого смущалась.

Лидия смотрела на его грудь в белой сорочке, прикусив белыми зубками нижнюю губу. Воспользовавшись этим, Александр стал внимательно изучать ее лицо в льющемся из окна свете и заметил то, чего не увидел прошлой ночью.

Ровные дуги бровей, едва заметная россыпь веснушек на переносице, прелестные пухлые губы… Хотя нет, как раз губы он разглядел, когда она стояла так близко от него, что он чувствовал на себе ее дыхание. Но теперь он мог разглядеть цвет ее ненакрашенных губ – он походил на порозовевший абрикос. Наверняка и на вкус они такие же – сладкие, сочные… розовые.

Черт!

Александр отступил назад, пытаясь справиться с охватившим его возбуждением. Он заставил себя не рассматривать ее фигуру, не прожигать взглядом нежные изгибы ее груди, изящной талии, губ…

Стоп!

Чтобы не смотреть на нее, Александр перевел взгляд на книги, которые только что свалил на стол. Для человека, гордящегося своей способностью сохранять самообладание, он вел себя как похотливый юнец.

Пока Александр силился не замечать реакции собственного тела на близость Лидии, его взор устремился на название лежащей сверху книги: «Введение в анализ бесконечности». Он стал разбирать книги и по очереди читать остальные названия: «Математический анализ логики», «Мысли об изучении математики как составляющей либерального образования».

Прежде чем поднять голову, Александр снова сложил книги. Лидия наблюдала за ним: в ее глазах, обрамленных густыми ресницами, застыло осторожное выражение, а нижняя губа была по-прежнему прикушена зубами.