– Оставь их себе, – сказал мистер Амос, – и да послужат они тебе источником вдохновения. А для меня существует единственная рекомендация – моя собственная наблюдательность, отточенная долгими годами оценки юных кандидатов. Полагаю, вы заметили, с какой легкостью я выбрал из вашего числа тех, кто сгодится на кухне, кто подойдет в горничные, а кто годен разве что в подмастерья садовника. Мне на это хватает нескольких секунд, и я почти никогда не ошибаюсь. Так ведь, мистер Хьюго?

– Очень редко, – подтвердил из другого конца комнаты Хьюго.

А мы и не заметили, когда он вернулся. Поэтому оба так и подскочили.

– Отведите Кристофера и Конрада в их комнату, мистер Хьюго, покажите им все службы и ознакомьте с их обязанностями, – распорядился мистер Амос. – Рад вам сообщить, что у нас появились двое Постигающих.

– Слушаюсь, сэр. А где они будут питаться? – спросил Хьюго.

Мы сразу поняли, что это чрезвычайно важный вопрос. Мистер Амос строго посмотрел на нас, потом в потолок, потом покачался взад-вперед.

– Да, вот так, – сказал он. – Определим их в среднюю залу, когда таковая будет задействована, однако поскольку в данный момент это не так… Боюсь, нижняя зала не подходит. Юношам свойственно заигрывать с женской прислугой. Полагаю, придется, хотя мне это и не по душе, устроить их так же, как мы временно устроили форейторов, и определить их в верхнюю залу – до тех пор, пока не завершится траур по покойному графу и Столлери вновь не наполнится гостями. Проводите их, пожалуйста. Я хочу, чтобы они присутствовали, будучи одетыми подобающим образом, когда я стану Подавать Чай.

Хьюго открыл нам дверь, рядом с которой стоял, и сказал своим дружелюбным голосом:

– Попрошу вас следовать за мной.

Я подхватил пакет и вслед за Кристофером вышел в эту дверь – и тут на меня снова накатил страх, правда, уже в новой форме. Мне казалось, что меня совершенно случайно рукоположили в священники, а я совершенно к этому не предназначен. Полагаю, Кристофер тоже испытывал что-то подобное, но когда Хьюго отвел нас в медлительный коричневый лифт («Только для прислуги, – пояснил он. – Ни под каким видом не приводите членов Семейства и их гостей в лифт для прислуги») и нажал кнопку «Ч», то есть «чердак», я заметил, что Кристофера просто распирает от восторга, что восторг в нем так и бурлит, как будто он только что выиграл в какой-то игре. Он выглядел в точности так, как я себя чувствовал всякий раз, когда дядя Альфред умолял меня не бросать готовку.

Лифт медленно полз вверх, а Кристофер, судя по всему, был просто не в состоянии сдержать радость.

– А скажите мне, – наседал он на Хьюго, – мы с Конрадом сможем научиться, как и вы, входить в комнату через щель в полу? Я читал в одной книжке про лакея, который просачивался в комнату, точно беззвучная жидкость, но вы скорее просочились, как беззвучный газ! Раз – и на месте! Это что, колдовство?

Хьюго только ухмыльнулся. Теперь, зная, что он – сын мистера Амоса, я видел между ними несомненное сходство. Те же крупные губы и вздернутый нос, – правда, в случае Хьюго все это выглядело весьма привлекательно. В остальном же он так мало походил на отца, как размерами и формой, так и характером, что трудно было представить, как он потом займет его место.

– Входить в комнату вы еще научитесь, – сказал он, прислоняясь к стене лифта. – Отец заставлял меня упражняться часами, прежде чем позволить войти в комнату, где находилось Семейство. Но главное, чему вам предстоит научиться – это я вас предупреждаю заранее, – стоять на ногах по четырнадцать часов кряду. Прислуге не положено присаживаться. Еще вопросы есть?

– Штук сто, – ответил Кристофер. – У меня их столько, что я даже не знаю, с которого начать.

Он, похоже, не врал. Осекся и уставился на стену, пытаясь решить, что спрашивать дальше.

Я воспользовался паузой и спросил:

– А как нам называть вас – мистер Хьюго?

– Только в присутствии отца, – ответил Хьюго и снова ухмыльнулся. – Он на этот счет строг.

– Потому что вы – будущий дворецкий? – не удержался от вопроса Кристофер.

– Именно, – кивнул Хьюго.

– Да уж, не хотел бы я с вами поменяться, – сказал Кристофер.

– Согласен, – ответил Хьюго довольно печально.

Кристофер бросил на него проницательный взгляд, но ничего больше не сказал, пока лифт наконец не всполз на чердак. И только тут выпалил:

– Ничего себе! Настоящий крысиный лабиринт!

Мы с Хьюго оба расхохотались, потому что действительно было очень похоже. Крыша оказалась низкой, но с просветами, и было видно, что во все стороны разбегаются коридоры с рядами дверей. Было тепло и пахло деревом. А ведь я тут заплутаю, подумалось мне.

– Комната у вас будет на двоих, вот здесь, – сказал Хьюго, ведя нас по коридору, который ничем не отличался от всех остальных.

Все двери были выкрашены в один и тот же тускло-коричневый цвет. Он открыл одну из них, ничем не отличавшуюся от прочих.

– И поаккуратней, шуметь тут нельзя, – добавил он. – Потому что жить вы будете по соседству с высокопоставленными слугами.

За дверью оказалась свеженькая белая комнатка со скошенным потолком и двумя узкими кроватями. Окошко, маленькое и низкое, выходило на синие горы, в него лился солнечный свет. Пахло нагретой побелкой. В комнате были ковер, комод и отгороженный занавеской угол – вешать личные вещи. Комнатка была даже получше, чем у меня дома. Я посмотрел на Кристофера – были все основания полагать, что он привык к спальням пороскошнее. Впрочем, я забыл, что он ведь только что провел месяц среди цыган. Он огляделся, явно довольный.

– Мило, – сказал он. – Симпатично. В два раза просторнее, чем в кибитке. А, гм… удобства?

– В конце коридора, – сказал Хьюго. – Все угловые комнаты – уборные. А теперь пойдемте, я выдам вам форму. Сюда.

Я поспешно бросил пакет на кровать, гадая, увижу ли его еще когда-нибудь, и мы вышли вслед за Хьюго обратно в коридор.

Там Кристофер сказал: «Секундочку», снял свой тонкий шелковый галстук и обмотал вокруг внешней дверной ручки.

– Вот теперь мы не потеряемся, – сказал он. – Или, может, это запрещено? – обратился он к Хьюго.

– Понятия не имею, – сказал тот. – Мне кажется, раньше никому такое просто в голову не приходило.

– Значит, у вас у всех просто изумительное чувство направления, – сказал Кристофер. – Так уборная здесь?

Хьюго кивнул. Мы оба засунули головы в дверь, Кристофер одобрительно покивал.

– Все необходимое, – сказал он. – Куда лучше оловянной лохани или изгороди. А полотенца?

– В кладовке, там же, где и форма, – сказал Хьюго. – Сюда.

Он повел нас по извилистым узким коридорам, пока мы не пришли в место, где фонарь на потолке был больше, чем в других. Здесь двери были рейчатые, хотя тускло-коричневым цветом не отличались от других. Хьюго открыл первую дверь.

– Берите каждый по полотенцу, – распорядился он.

Мы вытаращились на комнату размером в два раза больше той, в которой нас поселили; она была уставлена стеллажами, на которых лежали стопки полотенец, простыней и одеял. Мне показалось – тут хватит на целую армию.

– Сколько же здесь всего слуг? – спросил Кристофер, когда мы взяли себе по большому тускло-коричневому полотенцу.

– Сейчас постоянно проживающих – всего пятьдесят, – ответил Хьюго. – Когда возобновятся приемы, их число возрастет почти до сотни. Траур по графу Рудольфу продлится еще две недели, и до тех пор тут будет совсем тихо. Вам как раз хватит времени освоиться. Форма вот здесь.

Он подвел нас к следующей двери. За ней оказалось помещение еще больше. В нем, как в общественной библиотеке, стояли стеллажи, только набитые одеждой. Бесконечные стопки простых белых рубах, шеренги бархатных панталон, аккуратные башенки сложенных жилетов, полосатые пирамиды чулок, накрахмаленные шейные платки на вешалках, отдельные полки с фартуками в желтую полоску. Под стеллажами лежали в картонных коробках туфли с пряжками. От сильнейшего заклятия против моли у меня начали слезиться глаза. Глаза Кристофера округлились, мне же сквозь туман слез удалось лишь разглядеть, как Хьюго ходит по комнате, глядя на ярлыки, измеряя нас взглядом, снимая с полок нужные предметы.