Вот и была заложена в планы прикрытия западной границы эта неправильная оценка боевых возможностей наших соединений. Соотношение противоборствующих сил первых эшелонов на западной границе было явно неравно, где противник сосредоточил их в ударных группировках. Вот и пришлось дивизиям прикрытия вступать в бой с превосходящим по силе противником, атаковавшим наши соединения с нескольких направлений. А затем противник по частям громил и выдвигавшиеся к фронту резервы западных фронтов.
Да, по количеству имевшегося вооружения и боевой техники советские дивизии превосходили германские, но по другим характеристикам — по руководству и организации боевых действий, уровню подготовки штабов, командиров и солдат, боевому опыту — они значительно уступали противнику. Не только численное количество личного состава и боевой техники решают исход битвы, на первое место выдвигается уровень подготовки соединений, частей и подразделений, умение каждого командира и солдата действовать в бою.
И это прекрасно понимал и Сталин, который на одном из совещаний с военными высказал пророческую мысль: «Не забывайте, что на войне важно не только арифметическое большинство, но и искусство командиров и войск» [163]. Именно этого так и не хватало нашим военачальникам, командирам и красноармейцам в начальный период войны.
Негативную роль на ходе начавшихся вскоре боевых действий сыграло и то обстоятельство, что основные силы Красной армии были сосредоточены на юго-западном направлении, откуда планировалось нанести ответный удар по Германии, отрезав ее от своих союзников и нефтеносных районов Румынии. Но с началом войны все пошло не так, как задумывалось руководством страны, и войска 16-й и 19-й армий, уже сосредоточенные на территории Украины для нанесения главного удара, пришлось срочно перебрасывать на западное направление.
Нельзя однозначно подходить и к оценке состояния Рабоче-крестьянской Красной армии накануне войны. С одной стороны, в ее составе имелось огромное количество соединений, проводились большие организационно-штатные изменения, осуществлялось техническое перевооружение войск на новую боевую технику.
С другой стороны, наблюдалось значительное отставание в уровне боевой подготовки войск (особенно переучивающихся на новую технику), слабая оперативная подготовка штабов и руководящего состава армии. К началу боевых действий не удалось полностью завершить и мероприятия по сосредоточению и развертыванию войск западных округов, предусмотренные планом обороны страны.
Все проводимые в этих округах мероприятия не приносили заметных результатов в повышении боеготовности их войск, так как соединениям запрещалось до начала боевых действий занимать подготовленные рубежи обороны на границе. В распоряжении командования западных округов было вполне достаточно сил, чтобы противостоять агрессии, но указание Генерального штаба Красной армии от И июня 1941 года — «Полосу предполья, без особого на то распоряжения, полевыми войсками и уровскими частями не занимать» [164]— не позволило создать устойчивую оборону приграничными, соединениями.
Командование военных округов и флотов неоднократно пыталось заручиться поддержкой некоторых проводимых мероприятий по повышению боевой готовности своих войск и кораблей, но непременно получало указание из Москвы — «Не поддавайтесь на провокации!». Да и разве мог быть другой ответ, когда все политическое и высшее военное руководство страны ждало нападения Германии. Все запреты шли сверху, от наркома обороны и Генерального штаба РККА, поэтому и катился этот вал до войск со словами: «Запрещаем до особых указаний!»
Все передаваемые из Центра распоряжения совершенно лишали командный состав округов, армий, корпусов и дивизий инициативы, ставили их порой в затруднительное положение. Находясь на переднем рубеже обороны страны, они прекрасно видели и понимали, для чего осуществляются военные приготовления противостоящих войск противника. А от вышестоящих штабов поступали иной раз совершенно непонятные приказания, противоречащие вопросам повышения боевой готовности и здравому смыслу.
Попытки некоторых командующих и командиров самостоятельно предпринять какие-то действия сразу наталкивались на запрещающие указания и серьезные разборы. Конечно, после таких серьезных нагоняев у командного состава штабов западных военных округов возникало чувство «нервозности» и неуверенности в своих отданных ранее приказах и распоряжениях, заставляя постоянно оглядываться на Москву: а что скажут там?
Сталин не бывал в войсках, поэтому об их боеготовности он мог судить только по докладам руководства армии. А то, что эти доклады были обнадеживающими, я нисколько не сомневаюсь, иначе не сидеть на своих местах ни наркому обороны, ни начальнику Генерального штаба.
Возможно, руководитель страны считал, что достаточно ему дать команду, и весь сложный войсковой механизм тут же будет приведен в немедленную готовность к отражению противника. Поэтому приказ о приведении в боевую готовность войск западных приграничных округов, чтобы заранее не насторожить немцев, был послан только за несколько часов до нападения.
Очень интересные факты вспоминал адмирал Н. Г. Кузнецов, вызванный к наркому обороны около 23 часов 21 июня 1941 года и получивший от него предупреждение о возможном нападении Германии: «Когда я возвращался в наркомат, меня не покидали тяжелые мысли: когда Наркому обороны стало известно о возможном нападении гитлеровцев? В котором часу он получил приказ о приведении войск в полную боевую готовность? Почему не само правительство, а Нарком обороны отдал мне приказ о приведении флота в боевую готовность, причем полуофициально и с большим опозданием? Было ясно одно: с тех пор как Нарком обороны узнал о возможном нападении Гитлера, прошло уже несколько часов. Это подтверждали исписанные листки блокнота (когда Кузнецов прибыл к Тимошенко, Жуков под его диктовку писал радиограммы в войска. — Р.И.), которые я увидел на столе. Уже позднее я узнал, что руководители наркомата обороны — нарком и начальник Генштаба были вызваны 21 июня около 17 часов к И. В. Сталину(выделено мною. — Р.И.).
Следовательно, уже в то время под тяжестью неопровержимых доказательств было принято решение: привести войска в полную боевую готовность и в случае нападения отражать его. Значит, все это произошло примерно за одиннадцать часов до фактического вторжения врага на нашу землю. Не так давно мне довелось слышать от генерала армии И. В. Тюленева — в то время он командовал Московским военным округом, — что 21 июня около 2 часов дня ему позвонил И. В. Сталин и потребовал повысить боевую готовность ПВО.
Это еще раз подтверждает: во второй половине дня 21 июня И. В. Сталин признал столкновение с Германией если не неизбежным, то весьма и весьма вероятным. Это подтверждает и то, что в этот вечер к И. В. Сталину были вызваны московские руководители А. С. Щербаков и В. П. Пронин. По словам Василия Прохоровича Пронина, Сталин приказал в эту субботу задержать секретарей райкомов на своих местах и запретить им выезжать за город. „Возможно нападение немцев“, — предупредил он» [165].
Таким образом, Сталин и руководство армии прекрасно знали о том, что произойдет утром следующего дня, но никакой тревоги это у них не вызывало. Поэтому и телеграмма о приведении войск западных округов в боевую готовность была отправлена из Москвы в 00 часов 30 минут 22 июня 1941 года. Видно, руководство страны и армии рассчитывало, что их соединения и части успеют занять оборонительные позиции на границе (по плану прикрытия на это отводилось от 3 до 9 часов) непосредственно перед наступлением наземных войск вермахта, но это оказалось несбыточной надеждой.
Правительство и руководство Красной армии совсем не учли одного: достаточно длительную передачу зашифрованного приказа по линии Центр — штабы округов — штабы армий — штабы корпусов — штабы дивизий — войска. А если уже прервана связь в одной из этих цепей?
