В подтверждение этому 9 июня в Москве было получено агентурное сообщение из столицы Германии, в котором сообщалось: «…все подготовительные военные мероприятия, в том числе составление карт расположения советских аэродромов, сосредоточение на балканских аэродромах германской авиации, действующей сейчас на Ближнем Востоке, должны быть закончены к середине июня месяца. Гитлер дал распоряжение о полном прекращении военных операций в Сирии и Ираке… Все начальники аэродромов в генерал-губернаторстве и в Восточной Пруссии получили задание подготовиться к принятию самолетов… Сформировано будущее административное управление оккупированной территорией СССР во главе с Розенбергом…» [130]

11 июня по линии органов НКВД прошел настораживающий доклад о том, что немецкое посольство в Москве 9 июня получило распоряжение из Берлина о подготовке к эвакуации в течение семи дней. Было отмечено, что в подвальном помещении посольства сжигаются архивные и другие документы.

В этот же день советскому руководству стало известно о том, что группировка немецких войск, сосредоточенная в Восточной Пруссии, получила приказ к 13 июня занять исходные позиции для наступления на СССР, но затем этот срок был перенесен на 18 июня.

12 июня от советских разведчиков из Берлина поступило донесение, что «вопрос о нападении Германии на Советский Союз решен окончательно… В ускоренном порядке ведутся переговоры между германским, финским и румынским генштабами. Объектами главного удара первоначально должны явиться Мурманск, Мурманская железная дорога, Вильно, Белосток, Кишинев… Германское командование будет стремиться путем обхода с севера, из Восточной Пруссии, и с юга, из Румынии, создать клещи, которые постепенно будут смыкаться в целях окружения Красной армии, расположенной на границе генерал-губернаторства» [131].

А 15 июня в Москву пришло кричащее сообщение от Р. Зорге с прямым предупреждением, что боевые действия на широком фронте начнутся на рассвете 22 июня 1941 года. И от советского агента ХВЦ (Герхард Кегель), работавшего в германском посольстве в Москве, поступила информация о том, что вооруженные силы вермахта осуществят нападение на Советский Союз в течение ближайших дней.

16 июня и агент Старшина сообщил из Берлина, что все военные мероприятия Германии завершены и удар по Советскому Союзу можно ожидать в любое время. Эти данные подтвердили и советские пограничники, наблюдавшие подвоз к границе тяжелых орудий и установку их на огневые позиции.

17 июня в Москве стало известно о том, что румынское радио передало приказ всему приписному составу войск немедленно прибыть в свои части. В Бухаресте составлялись списки для возможной эвакуации детей из опасных районов.

Народный комиссар ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов в свою очередь доложил правительству о срочном уходе из советских портов незагруженных немецких кораблей, о появлении вблизи наших военно-морских баз неизвестных подводных лодок и интенсивных полетах разведывательной авиации.

18 июня на участке Киевского погранокруга через границу перебежал фельдфебель германской армии, сообщивший на допросе, что война начнется в 4 часа утра 22 июня 1941 года [132].

О неизбежном нападении Германии советским пограничникам сказали и два венгерских офицера, подошедшие к пограничным столбам на границе.

А с польской территории местный житель, не боясь последствий, прокричал проходившим вблизи границы советским пограничникам: «Скоро на вас пойдут немцы» [133].

Продолжался и поспешный выезд из Москвы сотрудников германского посольства. Только с 10 по 17 июня в Германию выехало 34 человека, в том числе авиационный атташе, несколько секретарей и сотрудников военного атташе. На 19 июня в «Интурист» поступили срочные заявки на предоставление билетов для срочного выезда за границу сотрудников и членов семейств итальянского посольства, венгерской и румынской миссий. Органами НКГБ было зафиксировано и то, что часть сотрудников английского посольства поспешно выехали из Москвы на родину.

Тревожные сообщения продолжали поступать и с западной границы. 19 июня на участке Белорусского погранокруга была обнаружена и принятыми мерами захвачена диверсионная группа, пытавшаяся проникнуть на советскую территорию. На допросе нарушители показали, что 22 июня ожидается нападение германских войск на Советский Союз.

В ночь на 20 июня на участке 11-й армии ПрибОВО границу перешел солдат 6-й пехотной дивизии вермахта, сообщивший, что «немецкие части у границы окопы не копают, имея в виду переход в наступление… Военные действия начнутся через 8–10 дней (солдат дезертировал из своей части 2–3 дня назад. — Р.И.)» [134].

20 июня 1941 года в разведывательных донесениях из западных округов отмечалось, что на границе появились отряды полевых войск вермахта, вооруженные ручными пулеметами. В районе приграничных знаков № 300 и № 301 немецкие солдаты начертили на песке у Западного Буга слово «СССР», затем перечеркнули буквы и затоптали ногами, угрожая оружием нашим пограничникам.

Утром 21 июня агент «ХВЦ» настоял на срочной встрече с резидентом советской разведки, передав ему тревожное сообщение, что «война начнется в ближайшие 48 часов» [135].

Доклады о готовности германских войск к переходу в наступление, об их силах поступали руководству Красной армии и от штабов Ленинградского, Прибалтийского, Киевского и Одесского военных округов. Достаточно много информации прошло по линии НКВД и НКГБ.

21 июня в 21.30 в МИД к Молотову был приглашен германский посол граф Шуленбург. Министр иностранных дел Советского Союза, упомянув о фактах неоднократных нарушений германскими самолетами советской границы, заявил следующее: «Имеется ряд указаний на то, что германское правительство недовольно Советским правительством. Ходят даже слухи о предстоящей войне между Германией и Советским Союзом. Они подкрепляются тем фактом, что Германия никак не реагировала на сообщение ТАСС от 15 июня и что это сообщение не было даже опубликовано в Германии…» [136]

Но на все заданные ему вопросы посол Германии ответил, что он не располагает необходимой информацией и передаст заявление советского руководства в Берлин.

Естественно, такое поведение посла и молчание прессы Германии в ответ на заявление ТАСС от 14 июня 1941 года не могло не насторожить правительство СССР. Нет никакого сомнения, что на основании всех поступивших донесений и анализа обстановки политическое руководство СССР, Наркомат обороны, Генеральный штаб, военные советы всех западных военных округов имели четкое представление, что нападение немецко-фашистских войск можно ожидать в любой день, в любую минуту.

К концу дня 21 июня 1941 года ответственным работникам Наркомата обороны СССР поступило указание — находиться в служебных кабинетах до особого распоряжения. Вечером по службе ВНОС в Генеральный штаб стали поступать сообщения с западной границы об усиленном шуме моторов в расположении немцев, а из одного приграничного округа поступило сообщение о том, что в ряде мест немцы делают проходы в проволочных заграждениях.

Маршал Советского Союза К. А. Мерецков (в июне 1941 года заместитель народного комиссара обороны, генерал армии) вспоминал: «Наркомату обороны к исходу 21 июня 1941 года стала ясной неизбежность нападения фашистской Германии на СССР в следующие сутки. Нужно было побыстрее оповестить войска и вывести их из-под удара, перебазировать авиацию на запасные аэродромы, занять войсками первых эшелонов рубежи, выгодные для отражения нападения агрессора, начать вывод в соответствующие районы вторых эшелонов и резервов, а также вывести в намеченные районы окружные и войсковые штабы, наладить управление войсками. Следовало предпринять еще ряд неотложных мероприятий по повышению боевой готовности войск. К сожалению, в оставшиеся до начала войны 5–6 часов Наркомат обороны и Генеральный штаб Красной армии не сумели решить этой задачи» [137].