Неизвестным и не разработанным в российской и зарубежной историографии проблемам оценок русской эмиграции 20–30-х гг., истоков, сущности и последствий революционных событий 1917 г. в России; прогнозам и проектам будущего развития государственности посвящена монография Н.А. Омельченко «В поисках России…».

На основании широкого круга источников, на которые имеются ссылки в книге, автор исследует взгляды и воззрения видных деятелей русской эмиграции по вопросам:

Каковы особенности социально-экономического и политического развития России, сложная взаимосвязь которых явилась, по мнению большинства русских эмигрантов, причиной революционного крушения России?

Что обусловило победу большевиков в отсталой крестьянской стране?

Каким образом стало возможным установление в ней власти немногочисленной и малоизвестной партии революционного социализма?

Как объяснить длительность существования большевистского режима?

Почему «кучке насильников» не было оказано серьезного сопротивления со стороны угнетенного населения?[50]

Ответы на эти вопросы, хотя порой противоречивые, помогают прояснить проблему ленинизма-большевизма, причины установления и удержания государственной власти в России; выяснить историческое соответствие ленинской теории и практики строительства социализма.

Как бы подведением итогов историзма ленинской теории и практики строительства социализма в России, показом плодов исторических корней политики большевиков является двухтомная монография доктора юридических наук, профессора Юрия Исааковича Стецовского «История советских репрессий». В книге, основанной на критическом анализе рассекреченных документов и материалов практики карательных органов, «показаны масштабы, методы и корни репрессий. Рассматривается существо тоталитарного режима, его беспримерные жестокость, несвобода, подавление всякого инакомыслия, растление народа страхом и ложью».

Ретроспектива самого широкого круга репрессий рассматривается с гражданских позиций правоведа-практика и ученого. Фундаментальный труд впервые представляет опыт юридической экспертизы «выстраданного страной с октября 1917 г. до распада СССР». Позицию автора характеризует идея приоритетности прав человека, профессионализм критики, заинтересованность в диалоге.

Материал книги, представленный в проблемно-тематическом изложении, предворен лишь кратким историческим экскурсом с обилием примеров из жизненной и судебно-следственной практики, со ссылками на различные издания юридического характера и материалы периодической печати.

С рядом выводов автора вполне можно согласиться:

«Большевики преуспели в искусстве расчеловечивания и организации беспамятства…»;

«…амнезия исторической памяти обессмысливает жизнь человека и общества»;

«Репрессии свойственны насильственной природе коммунистического режима…»;

«Придя к власти незаконным путем, большевики установили режим, несовместимый с правом и свободой»;

«Произвол и насилие с самого начала исходили из центра через лозунги и призывы, указания и декреты».

И главный вывод: «Прошлое и нынешнее попрание прав человека имеет общие корни, и знание того, что пережито народом, – шаг к очищению нравственной атмосферы общества, шаг к покаянию и восстановлению ценности и достоинства личности»[51].

Вместе с тем остается лишь сожалеть, что автор не историк, ибо труд его мог быть значительно углублен и расширен.

Весьма убедительной является монография Е.Г. Гимпельсона, в которой освещены процессы формирования советских руководящих кадров центральных и местных органов в 1917–1920 гг. Автор рассмотрел методы выдвижения и расстановки большевистских руководителей, социальное происхождение, уровень образования, культуры, компетентности управления. Проанализировано влияние чрезвычайной обстановки в России на качественный состав партийно-советских управленцев, злоупотребление властью, чекистский произвол, чиновничий бюрократизм. В кадровой политике большевиков, как в зеркале, отразились ленинские принципы партийно-советского руководства[52].

После публикации моей книги «Исторические корни политики большевиков» (М., 1998. 268 с.)[53], вызвавшей большой интерес, я получил ряд замечаний, сущность которых сводилась к следующим положениям:

1) показаны не все корни большевизма;

2) проблема изложена популярно;

3) обильное цитирование;

4) «уж очень все печально и ужасно».

Я благодарен оппонентам, однако не совсем с ними согласен:

во-первых, в книге рассматривается период 1893–1923 гг. и основные, по мнению автора, корни ленинизма-большевизма;

во-вторых, К. Маркс был прав, напутствуя коллег: «Минимум научности, максимум популярности»;

в-третьих, обильное цитирование четко показывает позиции цитируемого. Представлены и субъективные оценки автора по каждому затронутому в монографии вопросу;

в-четвертых, печальны и ужасны не корни большевизма, а его плоды. Ну а что касается «елея», так никто не запрещает лить его и ныне, был бы прок, теория которого не расходилась бы с практикой.

Главное же, интерес самой широкой общественности к вопросам ленинизма подвиг меня на развитие проблемы, которая у всех еще на уме.

Уверенность в необходимости продолжения исследования и углублении избранной темы придала книга профессора Высшей школы общественных наук, члена Французской академии Алена Безансона «Интеллектуальные истоки ленинизма», опубликованная в Калман-Левью в 1987 г., 304 с., и переизданная в Москве 11 лет спустя. В книге представлены корни ленинизма «от французских якобинцев, левых гегельянцев, Маркса, славянофилов, Герцена, Чернышевского – до Нечаева и Ткачева, народовольцев и марксистов, Кронштейна и Плеханова. Автор обращается и к той реальности, в которую ленинизм воплотился, – то есть к семидесятилетнему периоду нашей истории». По утверждению Алена Безансона: «В сети, сплетенной Лениным, все используемые элементы доведены до крайности. То, что было фантазией или мечтаниями, стремится воплотиться в действительность»[54].

Представленный вниманию россиян труд французского ученого вызывает не только «академический» интерес, но и ущемляет национальную гордость отечественных обществоведов, критически и свободно мыслящих патриотов.

Своевременной и своеобразной явилась монография Елены Анатольевны Котеленец «В.И. Ленин как предмет исторического исследования», в которой «обобщаются итоги новейших российских и зарубежных исследований одной из самых масштабных и сложнейших фигур уходящего XX века. Специально анализируются феномен «антиленинианы», политическое окружение и родословная Ленина, становление его культа личности, взаимосвязь ленинизма и сталинизма».

Несомненно, что Ленин и его деятельность представляют «предмет исторического исследования», однако столь широкий спектр заявленных проблем снизил глубину столь важного в научном изучении и практическом применении вопроса. Так, проблема «антиленинизма», которую невозможно отрицать, преподнесена однобоко, без анализа трудов наиболее ярых критиков ленинизма, а термин «политическое окружение» Ленина не представлен четким определением автора. Не отрицая негативной политики Сталина, автор пытается отстоять «чистоту» замыслов и действий Ленина. Так, требования Ленина «непременно повесить» пензенских крестьян, прятавших хлеб от реквизиции его большевиками, оправдываются тем, что советская власть и Красная армия страдали от голода. Не согласна Елена Анатольевна и с тем, что «участь насмешек сопровождает ленинскую «кухарку», которой надо было научиться «управлять государством». «Сегодня же все более очевидно», по ее утверждению, «что без развитой способности к самоуправлению и контролю над «верхами» современное общество становится плутократическим источником всеобщей опасности». Пора бы смириться с тем, что «кухарка» не может «управлять государством», ибо как только она пытается это делать, то «горят котлеты», а деньги «утекают» за границу. «Странная судьба и у лозунга «учиться коммунизму», считает Котеленец и вновь находит объяснение, ибо «указание Ленина на необходимость овладения всем культурным богатством прошлого – это вовсе не специфически коммунистический, а естественный общечеловеческий лозунг, подсказанный скорее не Марксом, а системой классического образования». Очень печально то, что преподаватель кафедры истории России Университета дружбы народов ассоциирует ленинский лозунг «учиться коммунизму» с «системой классического образования»[55].