— Сначала письмо от пани, — потребовал он, нетерпеливо протягивая руку к бунчужному.

Записка от Марыси заставила его мигом отрезветь. Та сообщала, что Мазепа наконец-то изменил царю и отправился навстречу войскам короля Карла, в связи с чем Скоропадскому необходимо со всей возможной быстротой прибыть к своим сотням под Батуриным и действовать согласно разработанному им с ней плану. Дважды прочитав записку, Скоропадский обратился к бунчужному:

— Что передал есаул?

— На Борзну с двумя конными и двумя пехотными полками идет князь Меншиков. Гетман с сердюками Галагана оставил Борзну, присоединил к себе квартировавших близ нее и Батурина казаков разных полков, погостил примерно сутки у Чечеля, после чего переправился через Сейм и двинулся к Коропу.

— Мазепа присоединил к своим сердюкам встреченных казаков-реестровиков? Надеюсь, есаул Скиба умудрился не оказаться в их числе?

— Пани Марыся своевременно предупредила нас о подобных действиях гетмана, и пан есаул отвел сотни в лесной хутор подальше от Батурина.

— Я сполосну лицо, а ты вели джурам покликать ко мне куренного Сливу.

Желая окончательно выгнать хмель и избавиться от одолевавшего его сна, Скоропадский сунул голову в бочку со стекавшей с железной крыши дождевой водой, повторил эту операцию несколько раз.

— Пан полковник, куренной Слива прибыл, — произнес появившийся возле бочки куренной, получивший после снятия шведами осады со Стародуба приказ Скоропадского держать своих казаков в готовности к немедленному выступлению в любое время суток.

— Вели казакам седлать лошадей, — сказал Скоропадский, — набить торбы и саквы припасами на трое-четверо суток. Поскачем о-двуконь. Выступаем через полчаса по дороге на Батурин. Ступай.

Тряся мокрой головой и отфыркиваясь от стекавшей по лицу воды, полковник возвратился на свое место за столом, наклонился к фон Клейсту.

— Господин бригадир, ко мне прискакал гонец от пана гетмана с приказом срочно прибыть к нему в Борзну. Поэтому, к сожалению, я вынужден покинуть вас.

— Что? — вытаращил глаза барон. — Покинуть нас? Оставить крепость? В такое время? Генерал Лагеркрон может в любое время вернуться сюда с подкреплениями и продолжить осаду.

— Господин бригадир, что вы делаете, получив приказ царя Петра? Исполняете его, не так ли? Точно так привык поступать и я с приказами своего гетмана. Но вы напрасно тревожитесь. Гетман требует лишь моего прибытия, но не моего полка. Уверен, что он вызвал меня к себе, зная, что к Стародубу должен подойти ваш отряд, и вы, став вместо меня комендантом гарнизона, превратите Стародуб в неприступную для неприятеля твердыню.

— Ваш полк остается в Стародубе? Я назначаюсь вместо вас комендантом города и начальником крепостного района? Это другое дело. — Фон Клейст снял парик, вытер вспотевшую лысину рукавом камзола. — Думаю, господин гетман принял такое ответственное решение после консультации с их сиятельством князем Меншиковым, и горжусь, что мне доверен самый ответственный участок обороны от наступающей на Украину шведской армии.

Фон Клейст зыркнул на полкового хорунжего, на своих командиров полков, доверительно зашептал Скоропадскому в самое ухо:

— Господин полковник, ночью я получил депешу, что их сиятельство с четырьмя полками выступил на Борзну. Наверное, на Гетманщине ожидаются серьезные события, и вы, один из лучших казачьих полководцев, примете в них участие. Вы доблестно защищали Стародуб, теперь прославитесь на Гетманщине, и государь не обойдет вас заслуженной наградой.

— Не сомневаюсь, что под Стародубом взойдет и засияет и ваша звезда, господин бригадир, — ответил Скоропадский и так же доверительно прошептал: — Кто знает, может, мы завершим сегодняшнее застолье в Батурине, где Генеральный старшина Скоропадский поднимет первый тост за генерала барона фон Клейста. До встречи...

Наскоро переодевшись в походное платье, надев под жупан тонкую кольчугу, Скоропадский поспешил к конюшне. Там его поджидала жена.

— Отправляешься в Борзну, Иван Ильич? К гетману или к ней... красуле-шляхтянке, что никак не угомонится в своей Варшаве и не ленится навещать чужих мужей на Украине?

— К ней, Настенька, к ней, — шутливо ответил Скоропадский, отрывая жену от земли и держа перед собой на весу на вытянутых руках. — К славе, либо к безносой старухе с косой, встречи с которой не миновать никому из нас.

— Как всегда, смеешься, — обидчиво произнесла Настя Марковна. — Скажи, когда хоть ждать тебя?

— Жди не меня, а примерно через неделю весточки. Из нее узнаешь, кем ты стала — вдовой или гетманшей. — Скоропадский привлек жену к груди, поцеловал, опустил на землю. — И не журись раньше срока: у казака одна доля — пан или пропал...

К месту встречи с сотнями Скибы отряд Скоропадского скакал без единого привала, меняя на коротких остановках лошадей и перекусывая на ходу. Есаул встретил полковника вместе с Марысей, переодетой казачком-джурой и закутанной по самые глаза башлыком.

— Мазепа переночевал в Коропе и направился в сторону шведской армии, — сообщила она Скоропадскому. — В Батурине по-прежнему хозяйничает Чечель, полк которого гетман усилил пятью сотнями собранных по пути из Борзны казаков. Чечель объявил Батурин на осадном положении, подготовил к бою все имеющиеся в крепости орудия. С нашими силами Батурин не взять, даже если проникнем в него через подземный ход. Нужно ждать подхода русских войск.

— Ждать — значит бездействовать, а кто бездействует, тот чаще всего проигрывает. Меншиков еще не знает, что Мазепа изменил царю, и человек, первым сообщивший ему об этом, докажет свою верность России. Почему этим человеком не стать мне, заслужив доверие князя еще до того, как помогу ему захватить Батурин?

— Я поскачу с тобой, Иванку.

— С удовольствием взял бы тебя, но... Мне ты не поможешь ничем, а в Батурине можешь принести пользу. Постарайся поточнее определить место, где вход в крепостные подземелья.

— Постараюсь. Возвращайся поскорее с русскими...

Отряд Меншикова Скоропадский встретил примерно в суточном переходе от Батурина на привале. Меншиков, сидя за столом в своей палатке, вместо приветствия протянул ему рюмку водки и спросил:

— Значит, преставился Иван Степанович? Выпьем за упокой его души, полковник.

— Выпью с вашим сиятельством с удовольствием, — ответил Скоропадский, принимая от князя рюмку. — Но не за душу гетмана, а чтобы не минула его головы кара за совершенное предательство.

Меншиков, уже опрокинувший содержимое рюмки в рот, недоуменно уставился на Скоропадского.

— О чем говоришь, полковник? О какой каре, о каком предательстве? Разве ты прибыл не с вестью о кончине гетмана?

— О кончине? — пришел черед удивиться Скоропадскому. — Да гетман переживет нас обоих, и если я пью сейчас с вами, то он делает это с королем Карлом. — И Скоропадский единым духом опустошил рюмку.

— Полковник, ты пьян или растерял по дороге мозги? — крикнул Меншиков. — Что за чушь несешь?

— Ваше сиятельство, гетман Мазепа изменил России и переметнулся к шведскому королю. Об этом я и прибыл вам сообщить.

— Ты не иначе спятил, — заявил Меншиков, наливая себе рюмку и выпивая ее. — Иван Степанович тяжко хворает, и я еду навестить его. Может, поспею к соборованию.

— Гетман здоров, изменил России и вместе с сердюками полковника Галагана скачет к шведам, если уже не встретился с ними, — уверенно сказал Скоропадский, ставя на стол свою рюмку и глядя в глаза Меншикову.

— Значит, изменил? — угрожающе процедил князь. — Хорошо, об этом у нас еще будет время поговорить в другом месте. Лучше ответь, почему ты не защищаешь обложенный неприятелем Стародуб, а пьешь со мной водку и клевещешь на гетмана?

— Мои казаки отбили три штурма войск генерала Лагеркрона, затем к нам на выручку подошел бригадир фон Клейст, и шведы сняли осаду города. Сейчас вместо меня гарнизоном командует бригадир, поскольку я был срочно вызван гетманом в Борзну. Там я узнал о его измене и поспешил с вестью о ней к вашей светлости.