Люди с «Гамлета» смотрели во все глаза. Подумать только – обычный порт, тысячу раз виденная картина, и надо же – это Советский Союз, малопонятная страна, о которой столько треплются газеты.

Судно поравнялось с нефтебаками. С причала махали какие-то девчонки в комбинезонах. Парень с прошмыгнувшего катера крикнул что-то приветственное. «Слоу спид!» – командовал лоцман Бедуха. «Гамлет» самым малым входил в Лесную гавань.

Здесь высились штабели досок, вдоль причала в тени эстакады стояли маленькие изящные суда – немецкие и голландские лесовозы. Остро пахло сосной, землей, дымом. Моряки жадно раздували ноздри. Постепенно всеми овладевало обычное настроение. Закончен трудный рейс, впереди несколько дней земной жизни – прогулки по устойчивой поверхности незнакомого города.

– Я пошел бриться, – решительно заявил швед Боргман.

– Поскобли как следует свое рыло, – сверкнул зубами Луи. – Кажется, собираешься целоваться?

В это время на палубе показался Джок. «Представитель свободного мира» был неузнаваем. Куда делась его извечная черная фуфайка, порванная на шее? Модный костюм стройнил его, нейлоновая рубашка облагораживала, остроносые туфли делали экстравагантным. Волосы, напоминавшие раньше грязную ветошь, были напомажены и расчесаны на пробор.

– Боже мой, Джок, – ахнул Луи, – ты прекрасен, как… – он защелкал пальцами в воздухе, – как наш пароход на рекламном проспекте.

Джок, сощурившись, смотрел на берег. Там среди швартовщиков и грузчиков стояли миловидная девушка в сером костюме и рослый мужчина с портфелем.

– Сейчас начнется советский бюрократизм, – сказал Джок. – У этого типа в портфеле десять тысяч разных анкет.

– Каких еще анкет? – удивился Луи. – Таможенник и карантинный врач сидят у капитана.

– Увидишь.

Девушка и мужчина с портфелем поднялись на борт.

– С благополучным прибытием, господа, – улыбаясь, сказала девушка по-английски. – Мы представители агентства «Инфлот». Для желающих через полчаса будет организована автобусная экскурсия.

– Экскурсия! – воскликнул Луи.

– Вот как, экскурсия? – пробормотал Карл.

– Экскурсия, значит, – многозначительно сказал Джок и подошел к девушке.

– Скажите, мисс, а разрешат мне одному ходить по городу? Просто так свободно гулять куда захочу?

Мужчина с портфелем досадливо поморщился.

– Гуляйте сколько угодно, – сказал он, не глядя на Джока, – только не заблудитесь.

Через час шумная, пестро одетая ватага с «Гамлета» шествовала по Невскому, направляясь к Дворцовой площади. Гамбургские ребята, шведы, француз и итальянцы – всего пятнадцать человек. Маленький экскурсионный автобус уехал вперед и теперь ждал их на набережной у Эрмитажа.

– О-ля-ля! Сколько хорошеньких!

– Слушайте, мисс, что это за дом?

– Кому памятник?

– Внимание, мальчики, вижу кафе!

Так вот, значит, он какой! Можно понять русских, которые тогда казались фанатиками – за него стоило драться. Такой город нельзя отдавать чужим. Карл на мгновение представлял себе их танк, летящий по этому прекрасному проспекту, своих товарищей, сидящих на броне и палящих во все стороны, выбитые стекла, дымящиеся здания и содрогнулся. Слава богу, что все это только нервы.

Джок все-таки предпочел коллективную экскурсию. Он медленно шел против движения по обочине тротуара, демонстрируя русским полную независимость. На животе его болтался фотоаппарат с длинным тубусом объектива и лампочкой «блиц». Коварно улыбаясь, он сфотографировал очередь за арбузами, инвалида с костылем, чистильщика сапог, милиционера, ведущего какого-то пьянчугу (удача!), забежал в подворотню, щелкнул с трех ракурсов мусорный ящик. Карл, оглядываясь, видел его ухмыляющуюся физиономию. Какая жалость, что Бюрке тогда захотелось подышать свежим воздухом. Чувствуя неловкость, он наклонился к девушке-гиду:

– Скажите, в последнюю войну здесь были большие разрушения?

Девушка посмотрела на него серьезно и недоверчиво.

– Да, были большие разрушения, но сейчас все восстановлено. – Она рассмеялась. – Сожалею, но мы не сохраняем подобных реликвий.

– Все восстановлено? Это правда? – Карл вспомнил кварталы руин в Гамбурге. – Скажите, мы поедем в Петергоф?

– В Петергоф? – Она удивленно подняла брови. – Не хватит времени. Может быть, завтра.

– А как я туда смогу доехать?

– Электропоездом с Балтийского вокзала.

– Спасибо.

Ребята спускались в винный погребок. Карл резко повернулся и столкнулся вплотную с Джоком. Что-то давнее, враждебное, какая-то вековая властность почудилась ему в позе этого «гражданина вселенной», когда они стояли грудь к груди, не желая уступать друг другу дорогу. Было такое ощущение, будто Джок держит в руке готовый обрушиться на него хлыст. Но это длилось секунду. Джок привычно ссутулил плечи, губы его расползлись в обычной ехидной ухмылке. Он вильнул в сторону и скрылся в погребке.

Карл стоит в тамбуре электрички. Он стиснут со всех сторон весело болтающими людьми. Поезд, грохоча, несется назад, мчится через пятнадцатилетие туда, в царство призраков, в разбитый снарядами мир, где снова зазвучат голоса мертвых друзей и голос Нины, такой нежный в своей основе и такой непримиримый. Карл курит одну сигарету за другой, мертвым взглядом скользит по лицам своих соседей. Он не знает, что окружающие его ленинградцы тоже спешат в Петергоф на традиционный праздник осени – закрытие фонтанов Петродворца.

По мере приближения росли недоумение и растерянность, и, попав в водоворот праздника, он был потрясен и разочарован. Он спешил на таинство, а оказался на балу. Возбужденная толпа неистово вальсировала. Мелькали оживленные лица, щелкали затворы фотоаппаратов, в воздухе прыгали детские шарики, и вот – боже мой! – перед ним открылась перспектива мощно пульсирующих фонтанов. Все они были целехоньки, даже тот бронзовый колосс, раздирающий пасть льву, стоял в радужном облаке брызг. Что? Может быть, все это ему снится? Или сном был тот давний кошмар?

Призраки отступили. Вместо них кружился перед глазами, подбрасывал в небо горящие султаны возрожденного каскада сегодняшний мирный мир.

До вечера Карл бродил по аллеям, неуверенно отвечал на улыбки, курил, сидел в раздумье на пляже. Вот что никогда не изменится и вечно изменчиво – море! Только в нем можно скрыться, убежать от своей неспокойной души, от воспоминаний, от ударов совести. Мелкие волны отливали ртутью, а на горизонте в сплошном ртутном блеске чернели контуры редких лодок. Потом все это залил малиновый сок заката. Карл встал и пошел в парк. Машинально он присоединился к очереди в павильон, возле которого пили пиво. Неожиданно он поймал на себе взгляды нескольких мужчин. Они одеты в нескладные темно-синие костюмы, а руки большие и красные, такие же как у него. Один из них отделился и направился к нему. Карл вздрогнул.

Что ж, они имеют право на ненависть. Черт меня занес сюда! Неужели догадались, что я немец?

Мужчина подошел и взял его под локоть.

– Комрад, – сказал он, – прошу вас, битте. Хотим вам предпочтенье оказать, как гостю нашей страны.

Он подвел его к павильону и гаркнул через головы:

– Отпустите без очереди!

– О, спасибо, спасибо, – прошептал Карл. Он поднял тяжелую кружку с дрожащей пенной шапкой и почувствовал себя как дома. Доброжелательные лица с каким-то непонятным, чуть насмешливым любопытством смотрели, как иностранец пьет пиво.

– Турист? – спросил один из мужчин.

– Но! Ай’м симен.

– Моряк! – радостно воскликнул кто-то.

– Я механик, – добавил Карл.

– Слышите, ребята? Механик он, свой парень – работяга.

Пожилой человек в очках сокрушенно вздохнул:

– Эх, жаль языка не знаю. Порасспросить бы англичанина о жизни.

Худенькая девушка пробралась через толпу и неуверенно спросила:

– Шпрехен зи дейч?

Карл вздрогнул, медленно обвел взглядом толпу и сказал:

– Да, говорю.