— А как же Вэн? — с тревогой спросила Джанин.

— Полетит с нами, конечно. Снова будет среди людей, так для него даже лучше.

— Может, позволим самому Вэну решать, где ему жить? И как же наш полет на небо?

— Это была мечта, — холодно ответил Пейтер. — В действительности мы далеко не все можем. Пусть кто-нибудь другой исследует небеса, на всех хватит, а мы тем временем дома будем наслаждаться богатством и славой. Дело не только в контракте, — почти умоляюще проговорил он. — Мы спасители человечества! У нас будут лекционные туры, приглашения в рекламу! Мы станем очень влиятельными людьми!

— Нет, папа, — с отчаянием в голосе сказала Джанин, — послушай меня. Вы все говорили о нашем долге помочь миру — накормить людей, принести им новые механизмы, чтобы их жизнь стала легче. Разве мы не выполним до конца свой долг?

Пейтер резко повернулся к ней и ответил с такой злобой, что Джанин в страхе отшатнулась от него:

— Дерзкая девчонка, что ты знаешь о долге?! Без меня ты бы сейчас валялась в какой-нибудь чикагской канаве и ждала благотворительности. Прежде всего надо думать о себе!

Джанин начала говорить, но ее вдруг остановил испуганный взгляд Вэна.

— Я ненавижу, когда ты так говоришь! — выпалила девочка. — Мы с Вэном отправляемся на прогулку. Только чтобы не видеть вас!

— На самом деле он не такой плохой, — пояснила она Вэну, как только они удалились на значительное расстояние, откуда их не могли слышать. Сзади еще долго доносились голоса спорящих, и Вэн, который не привык к ссорам, был явно расстроен.

Вэн не стал обсуждать виденную ссору. Наоборот, он попытался переменить тему. Он указал на выступ на голубой стене и пояснил:

— Это место воды, но оно мертвое. Их тут десятки, и почти все мертвые.

Скорее из чувства долга Джанин осмотрела выступ, нацеливая на него камеру. На вершине был укреплен небольшой кран, наподобие носика у чайника, а внизу располагалось что-то вроде раковины. Она была совершенно сухая и настолько широкая, что Джанин могла в ней поместиться почти целиком.

— Ты говорил, что один такой кран работает, но воду из него пить нельзя.

— Да, Джанин. — После ссоры Вэн выглядел удрученным и почти не разговаривал.

— Когда я была маленькой, папа рассказывал мне сказки, — начала Джанин. — В основном страшные, но не всегда. Он рассказывал о Черном Питере. Насколько я помню, это что-то вроде Санта Клауса. Он говорил, что, если я буду хорошей девочкой, Черный Питер на Рождество подарит мне куклу, а если плохой — кусок угля. Или что-нибудь похуже. И я называла папу Черный Питер. Но он мне никогда не приносил кусок угля. — Они шли по голубому коридору, Вэн внимательно слушал свою спутницу, но не отвечал. — Потом умерла мама, — продолжала Джанин, — а Пол и Ларви поженились, и я некоторое время жила с ними. Но папа не плохой. Он часто приходил ко мне повидаться. Вэн! Ты понимаешь, что я тебе рассказываю?

— Нет, — угрюмо ответил он. — Кто такой Санта Клаус?

— Ох, Вэн!

И Джанин объяснила, кто такой Санта Клаус и что такое Рождество, а потом рассказала о зиме, о снеге, о том, как и какие подарки делают родным и друзьям. И от этого рассказа лицо Вэна прояснилось, он начал улыбаться.

Странно, но с улучшением настроения у Вэна Джанин становилась все мрачнее. Рассказывая ему о мире, в котором она жила, Джанин все время думала, что их ждет впереди. «Наверное, отец прав, — нервно покусывая ногти, размышляла она. — Лучше упаковать вещи и улететь, вернуться к реальной жизни».

Все другие альтернативы сейчас пугали ее. Когда Джанин позволяла себе подумать, что их ждет, ее начинало пугать место, в котором они оказались, — какой-то странный артефакт, который упрямо прокладывает в космосе курс к неизвестной цели. А если они прибудут на место? — не в первый раз задавалась она вопросом. — Что они там найдут? Или, если отправятся с Вэном на его обещанные небеса, что или кто их там ждет? Хичи? Хичи! Вот где таилась причина страха! Всю жизнь Джанин прожила среди разговоров и самых разных домыслов о хичи. Они были ужасны, но нереальны, почти мифичны. Как Черный Питер или Санта Клаус. Как Бог. Мифы и божества легко переносить, когда в них веришь. Но что, если мифологические чудовища оживут и станут реальными?

Джанин понимала, что остальные боятся не меньше нее, хотя по их словам этого не скажешь — старшие подавали ей пример храбрости. Она могла только догадываться, что творится в их душах. Тем не менее Джанин знала, что Пол и ее сестра относятся к реальным хичи точно так же, но сопротивляются своему страху ради тех благ, которые могут приобрести. Другое дело отец. Он больше опасался того, что его дочь недостойно поведет себя. А еще старый Пейтер страшился, что умрет, прежде чем получит деньги за свою храбрость.

А что чувствовал Вэн? Он казался таким простым и наивным, когда водил Джанин по своим владениям, как ребенок, показывающий друзьям игрушки. Но она догадывалась, что это не совсем так. Если Джанин что-то и поняла за свои четырнадцать лет, так это то, что простых людей не бывает. Просто сложность Вэна была в другом, и она сразу сообразила это, когда он показал ей единственный работающий водяной кран. Вэн не мог пить эту воду и использовал место в качестве туалета. Джанин, которая выросла в условностях западного мира, вначале пыталась делать вид, что никаких экскрементов не существует. Сама она никогда не привела бы ни Вэна, ни кого-либо другого в подобное место, с его грязью и устоявшимся запахом дерьма. Но этот космический Маугли, Вэн, не испытывал никакого замешательства, и Джанин так и не удалось заставить его понять.

— Куда-то мне ходить нужно было, — упрямо оправдывался Вэн, когда девочка упрекнула его, что он не пользуется корабельным туалетом, как все остальные.

— Да, но если бы ты ходил в сортир, наша Вера знала бы, когда ты заболеешь, — пыталась заинтересовать его практической пользой Джанин. — Она всегда анализирует наше... ну, то, что бывает в сортире.

— Должен быть и какой-то другой способ наблюдать за человеком, — ответил Вэн.

— Он есть, — вспомнила Джанин. У них на корабле был небольшой подвижный биоанализатор, который время от времени брал у всех анализы на исследование. Когда было необходимо, он работал и с Вэном. Но Вера не слишком умный компьютер, она не догадалась перепрограммировать анализатор, чтобы во время болезни он поставил Вэна на стационарное обслуживание. А потом стало поздно. — В чем дело? — поинтересовалась Джанин. Вэн явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Когда Мертвецы делали медицинский осмотр, они втыкали в меня всякие штуки. Мне это не понравилось.

— Но это для твоей же пользы, — строго сказала Джанин. — Эй! У меня идея. Давай поговорим с Мертвецами.

Тут проявились сложности самой Джанин. На самом деле она не собиралась разговаривать с Мертвецами. Просто хотела уйти подальше от смущающего ее места. Но к тому времени, как они прошли в помещение Мертвецов — там же находилась и кушетка Вэна, — Джанин решила, что желает чего-то еще.

— Вэн, — сказала она, — я хочу испытать кушетку.

Он откинул голову назад, сощурился и,, оценивающе глядя на нее, проговорил:

— Ларви велела мне больше не трогать ее.

— Я знаю. Как на нее лечь?

— Вначале вы говорите одно, а потом совсем другое, — жалобно проговорил Вэн. — К этому очень трудно привыкнуть.

Но Джанин уже легла на кушетку и попросила:

— Закрой верх.

— О-о-о, — пожимая плечами, протянул он. — Если уж ты решила, что ж... Вот здесь защелкивается, где твоя рука. Когда захочешь выйти, просто нажмешь.

Она потянула на себя сетку, глядя на недовольное сосредоточенное лицо Вэна.

— Это... больно? — спросила Джанин.

— Больно? Нет!

— Ну а как тут себя чувствуешь?

— Джанин, — строго сказал он, — ты как ребенок. Зачем спрашивать, если ты сама сейчас все почувствуешь и увидишь? — Вэн натянул над ней мерцающее сетчатое покрытие, и замок сбоку захлопнулся. — Лучше себя чувствуешь, когда спишь, — пояснил Вэн сквозь проволоку.