Многое. Но прежде всего неискренность. Говорил одно, а поступал по-другому. На словах поддерживал, на деле саботировал. Так было и с переводом промышленности и строительства на новые методы планирования и руководства. Так было и с организацией звеньев и бригад, работающих по безнарядной системе.

Г. Воронов, с. 184 [13].

Председатель Брежнев поначалу интересовался всем, сам лично проверял, как работают его люди, как исполняются решения, как идет круговорот входящих и исходящих бумаг. Но именно в его время бюрократия начала расцветать с новой силой, становилась все пышней и практически перестала поддаваться контролю и надзору. Именно тогда формальный подход к делу стал главным показателем всей чиновничьей машины, и Брежнев стал одним из вдохновителей махрового формализма. Даже если его личные решения по существу не выполнялись. Президента это мало волновало.

Важно, что соблюдена форма.

Ю. Королев, с. 122.

Брежнев начал свое пребывание на посту первого секретаря партии будучи не очень уверенным в себе и тесно сотрудничая со своими коллегами. Я вспоминаю, что, когда премьер-министр Шастри приехал с визитом в Москву в мае 1965 года, на встрече, в которой участвовали Брежнев, Косыгин, Подгорный, все трое по очереди отвечали на наши предложения, говоря друг за другом «да, да, да». Мне показалось, что этим они пытались создать впечатление, что работают коллективно, в единодушии и сотрудничестве, несмотря на некоторые разногласия, которые проявились позже.

Т. Каулъ, с. 78.

Брежнев и сам чувствовал неуверенность, подчас растерянность и в пылу горячности неоднократно заявлял: «Я подам заявление об уходе». Некоторые члены Политбюро ему говорили: «Чем ты нас пугаешь? Подавай» — и он остывал.

П. Шелест, с. 227 [13].

Сильной стороной Брежнева был особый интерес к кадрам. Иногда его беседы с членами ЦК и другими ответственными работниками сводились к теме о том, кто чем занимается, какие у кого с кем отношения,  — все это с целью выяснения у собеседников, не строит ли кто-нибудь против него лично каких-либо козней. Члены Политбюро, да и многие члены ЦК знали эту особенность Генерального секретаря и учитывали ее. При этом имел место, безусловно, и подхалимаж… Видимо, болезненное состояние усугубляло его подозрительность. Даже важные проблемы пропускались через призму личных настроений того или иного работника по отношению к нему как к Генеральному секретарю.

А. Громыко, кн. 2, с. 525.

В отличие от Хрущева Брежнев не считал себя знатоком сельского хозяйства, впрочем, как и других отраслей, прислушивался к советам, позволял спорить с собой. Хотя вскоре мягко одернул В. В. Мацкевича (министра сельского хозяйства СССР): «Ты, Володя, при людях мне не возражай, я Генеральный секретарь, в этом кабинете Сталин сидел. Зайди позже, когда один буду, и скажи, что считаешь нужным».

А. Гаврилюк, с. 264 [13].

Это было летом 1972 года. Страшная засуха поразила многие районы, горели леса, в Москве стоял запах гари. Брежнев пригласил Косыгина и меня к себе на дачу в охотничье хозяйство в Завидово для рассмотрения проекта народнохозяйственного плана на следующий год. Обсуждение этого вопроса заняло у нас два дня с ночевкой на даче. Правда, и в то время у Леонида Ильича не хватало терпения при рассмотрении тех или иных вопросов и поэтому им порой принимались непродуманные решения. Не любил он и слушать, когда в докладе содержалось большое количество цифр. И в этот раз он остановил меня во время моего доклада и сказал:

 — Николай, ну тебя к черту. Ты забил нам голову своими цифрами, и я уже ничего не соображаю. Давай сделаем перерыв и поедем охотиться.

Мы с Брежневым сели в лодку с егерями и поплыли охотиться на уток. Косыгин углубился в лес, сказал, что пойдет на лося, но вернулся ни с чем. Во время обеда рассказывали друг другу о том, сколько каждый из нас подбил уток. Наибольшие трофеи были у Брежнева, как у старого опытного охотника.

После обеда мы продолжили работу над планом и закончили его на следующий день…

Через несколько дней на заседании Политбюро Брежнев заявил, что «два дня слушал Байбакова, а теперь спать не может», но представленный нами проект народно-хозяйственного плана поддержал.

Н. Байбаков, с. 248.

Все было у Брежнева: и власть, и слава, и послушное почитание повсюду — в ЦК, в Верховном Совете, на митингах. И все мало. Доходил он до мелочей — очень любил распределять блага своей рукой, лично и непосредственно. Раздавал кофты девицам (с базы Верховного Совета, так называемый «подарочный» фонд для зарубежных гостей), квартиры послушным, старательным подчиненным, звезды, ордена, звания прислужникам, министерские посты взяточникам. Большой был хозяин, щедрый, любил своих, а они под его крылом воровали вдвойне.

Ю. Королев, с. 185.

Он не был широко эрудированным человеком, но удивительно быстро улавливал значимость той или иной проблемы для государства и для своей популярности. Как человек очень далекий от науки, он очень дорожил мнением ученых.

Е. Чазов, с. 125.

Он очень умело выдавал за свои идеи, которые вырабатывались и предлагались его окружением. Участвуя почти во всех его поездках за рубеж, я, да и все, кто бывал в этих поездках, видели, как, ведя переговоры, он боялся оторваться от подготовленного материала. Вначале он пытался это скрывать, а в дальнейшем, не стесняясь, просто читал подготовленный текст. При всем при том меня удивляло колоссальное почтение, которое не только высказывали, но и подчеркивали при визитах главы государств. Тот же В. Жискар д’Эстен на первой встрече в декабре 1973 года в Рамбуйе проявил максимум внимания к стареющему советскому лидеру.

Е. Чазов, с. 88.

Как это ни парадоксально звучит, но Москва «испортила» Брежнева. Он стал постепенно преображаться не только в опытного политика, но и политикана, поднаторевшего в дворцовых интригах. Так сказать, «нормальное» его честолюбие все более перерастало в тщеславие. Он стал «просчитывать» все возможные ходы, ставил перед собой амбициозные цели, к которым стремился любой ценой. В характере Брежнева появились ранее не присущие ему хитрость и даже коварство. При всем этом он сохранял и привычную личину добродушного партийца. На пути к неограниченной власти Леонид Ильич прошел непростую эволюцию.

Ныне проще всего представлять Брежнева этаким рубахой-парнем из заводского поселка. Подобный имидж в свое время талантливо создал артист Алейников. Конечно, Леонид Ильич понимал, что личное обаяние не только располагает к нему людей и помогает жить, делать карьеру. Гораздо позже, как свидетельствует помощник генсека Александров-Агентов, Леонид Ильич пришел к выводу: «Обаяние — это очень важный фактор в политике». И Брежнев его сполна использовал, в том числе в международных делах. Разумеется, речь идет о периоде его жизни до физической деградации.

В. Врублевский, с. 31.

Политическое мышление Брежнева было схематичным, черно-белым: хорошо-плохо. Об этом например, свидетельствуют его пометы, сделанные на Международном совещании представителей коммунистических и рабочих партий 10–23 ноября 1960 года. Фамилии деятелей зарубежных компартий почти все искажены (Брежнев даже своих соратников, людей, которых хорошо знал, часто именовал неправильно: Шерванадзе вместо Шеварднадзе, Катушов вместо Катушев и др.). Многие он просто слышал впервые:

«Т. Виольди (Аргентина) хвалил Хрущева…

т. Живков (о заслугах Хрущева)…

т. Нури (Ирак) выступление хорошее…

т. Ланоян (Кипр) хорошо…