Пиликнул мобильный. Небеседину позвонил Бондарь.
- Ты жив? – спросил Влад.
- Ну если я взял трубку, то наверное я жив, - ответил Вениамин.
- Ты в норме?
- Нет.
- Что скажешь по поводу этого кошмара?
- Я устал и пока не знаю что сказать. У меня нет слов, - сказал Небеседин.
- Ладно, отсыпайся. Баюбай! – попрощался Бондарь.
Миф о добродушной, хлебосольной и спивучей украинской нации 02 мая превратился в пепел. Дети независимой Украины оказались извергами и моральными уродами, заживо сжигающими безобидных стариков и слабых женщин. Школьное образование в Украине было полной профанацией. Хочешь – читай, познавай мир, формируй в себе личность, становись человеком. Не хочешь – будь невеждой, жлобом, ретроградом, люмпеном. Педагоги не возились с трудными подростками как в советское время и никого не заставляли учиться. Их тяжело обвинить в непрофессионализме потому, что невозможно полностью выкладываться на работе за мизерную учительскую ставку. Рухнула проверенная временем система воспитания человека с самых пеленок, а взамен её ничего не предложили.
А еще косвенно виновен лоялист Виктор Янукович, отменивший всеобщий призыв молодежи в вооруженные силы и сделавший армию профессиональной. Закончил парубок девять классов, проторчал потом еще три года в училище, а потом ему куда? Работы нет, до институтского уровня ему как до луны пешком. Раньше таких парубков забривали в солдаты и выбивали с них всю спермотоксикозную дурь. Бром в пищу, лопату в руки и давай копай траншею от забора и до вечера. А сейчас тысячи лоботрясов шляются по улицам неприкаянными и ищут приключения на свою голову. Никто не занимается трудными подростками кроме рекрутеров «Правого сектора», забивающих болванам мозги националистической мутью.
С домом профсоюзов сгорела и веселая Одесса. Исчезла навсегда столица юмора. Одесситы, привыкшие прогибаться под любую власть и не способные оборонять город от агрессоров, тоже виновны в случившемся. Одесса это город беспринципных приспособленцев, которым проще сдасться на милость победителю, чем взять в руки оружие и защищать своих близких от врагов. Одесса это город предателей, готовых продаться кому угодно при первом же удобном случае. Одесса это город спекулянтов собственной совестью и честью. Торгашеская ментальность это бомба замедленного действия.
Погибшие в доме профсоюзов это святые, отдавшие свои жизни в надежде на то, что их дети и внуки будут жить в стране без фашизма. На небесах им уготована лучшая участь, чем на грешной земле. Они не виноваты в том, что не продались Западу и не предали коллективистские идеалы своей юности. Обгорели до неузнаваемости их мученические тела, но уцелели их светлые души. И память о них всегда будет жить в сердцах тех, кто каждый вечер приходил на Куликово поле и остался жив по счастливой случайности.
Небеседин не спал и думал о том, как жить дальше. Многие приятели стали бывшими из-за расхождения в политических взглядах. Друзей кроме Бондаря и Шумкова у него больше не осталось. Все двести двадцать лет славной истории Одессы были перечеркнуты одним чёрным днем. Никого теперь не заинтересуешь рыбачками Сонями, Костями моряками и прочими фольклорными персонажами. Отельно-туристический бизнес обречен. Отдыхающие перестанут стремиться в Одессу. В городе полнейший застой в культурной сфере. Издательств нет, киностудия лишь изредка предоставляет аппаратуру московским сериальщикам, в театрах идет нудноё старье, в галереях выставляют картины киевских шутов от искусства. Одесса из культурной столицы превратилась в дискотечную деревню. С кем он тут будет обсуждать произведения Шпаликова и Вампилова? Местная богема – сборище запойных алкоголиков, неумело имитирующих творческие потуги и вовлеченность в актуальный культурный процесс. Директор художественного музея собственноручно красит фасад здания, потому что в муниципальном бюджете нет денег на то, чтобы нанять квалифицированных рабочих для реставрации. В литературном музее сотрудницы сразу на входе спрашивают посетителей «Вы хотите провести у нас свадебную фотосессию или корпоратив?» и очень удивляются, когда кто-нибудь заявляет что пришел посмотреть экспозицию, посвященную одесским писателям. В музее западного и восточного искусства постоянно экспонируют европейских грантоедов, от чьих работ за версту смердит либерализмом. Сгоревший морской музей долго и скрупулезно восстанавливают, но когда его откроют никому неизвестно. В краеведческом музее коллекция эскпонатов давно уже перестала обновляться из-за пресловутого отсутствия финансирования.
Кухонная интеллигенцая долго спорила о бренде Одессе. Часами не могли выбрать концепцию эмблемы города. Маркетологи писали многостраничные трактаты с обоснованием цветовых гамм, оттенков, шрифтов и прочей дизайнерской мелочевки. А теперь брендом Одессы стал не якорь как предлагали деляги, а почерневший от копоти дом профсоюзов. Весь мир узнал о сером каменном здании с колоннами на Куликовом поле, внутри которого мученическую смерть приняли русские патриоты. С Одессой случился нравственный дефолт.
Вениамин понимал, что как только он проснется, то его сразу завалят звонками и сообщениями сотрудники десятков информационных агентств. Все будут хотеть узнать самые свежие новости от очевидца событий. Телефон начнет трезвонить без перерыва. В социальных сетях случится наплыв комментаторов, не оставшихся равнодушными к трагедии. Он был готов к подобному повороту и обдумывал, что написать и в какое издание отправить.
Небеседин решил, что если он сегодня целехонький после всех кошмарных происшествий, то это Всевышний оставил его на Земле, дабы он поведал всему миру об увиденных ужасах и чтобы подобное не происходило впредь. Вениамин вспоминал все знакомые ему способы быстро заснуть, но это не помогало. Считал овечек, закрывал глаза и отворачивался к стенке, но всё без толку. И когда бессонница уже окончательно его замучила, то он включил настольную лампу, взял на книжной полке поэтический сборник Астафьевой и прочел несколько её стихотворений. Случилось чудо, и вскоре он задремал. Небеседин засыпал с мыслью о том, что он жив здоров и что цела и невредима его любимая Арина, которая легко могла внезапно прилететь в Одессу, но не сделала это после его совета. Утром пойдёт гулять по московским паркам прелестная Астафьева, а значит, есть для Вениамина стимул жить и бороться.
ТРЕТЬЕ МАЯ
Проснувшись, Небеседин не стал завтракать. Он быстро умылся, не захотел тратить пару минут на чистку зубов, а сразу же принялся писать репортаж об увиденном и пережитом второго мая. Бывает состояние, когда необходимо срочно выговориться, потому что невозможно держать эмоции и боль в себе. Хочется поскорее расстаться с багажом тяжелых слов, придавливающим человеческое сердце. Перебродившие за ночь впечатления гнали вперед Вениамина словно наездник, стимулирующий хлыстом скаковую лошадь. Небеседин, привыкший к литературности в статьях, на этот раз злоупотреблял жаргонизмами и уличной речью. Правда жизни побеждала нарочитую художественность.
- Иди покушай. Каша на столе, - обратилась к нему мать.
- Отстань, - не отвлекаясь от писанины ответил Вениамин.
- Как ты разговариваешь с матерью?!
- А ты разве не видишь, что я занят?!
- Хамло, - сказала ему мать и закрыла дверь в комнате.
Небеседину тяжко было переносится на день назад и вновь прокручивать в памяти страшные фрагменты событий на Греческой и Куликовом поле. Он писал очень быстро и не особо следил за знаками препинания, расставляя запятые, где попало. Через час материал был готов. Вениамин отослал текст в редакцию «Известий» и заметил, что весь мокрый. В порыве написания статьи он аж вспотел, чего с ним никогда не случалось прежде за компьютером. Небеседин подошел к зеркалу и увидел, что у него красный лоб то ли от вчерашнего загара то ли от утреннего перевозбуждения. Он принял холодный душ, чтобы успокоиться и снова услышал голос матери:
