…Родом из Вологды, она приняла участие в интернет-конкурсе на лучшую фотографию для обложки модного мужского журнала – и победила. Ее пригласили в Москву на фотосессию. Сессия получилась очень удачной, Милу утвердили окончательно. Спонсор журнала пригласил ее в ресторан отпраздновать.

Юная провинциалка, выросшая с мамой и бабушкой, Мила и заподозрить не могла, что согласие поужинать означает нечто большее, чем согласие на совместный прием пищи. Спонсор вел себя галантно, они даже потанцевали. Мила видела, что ему нравилась, но что с того? Парни на нее всегда засматривались, неудивительно. После ужина спонсор посадил Милу в свою машину, чтобы доставить ее в гостиницу, и вдруг…

Когда Мила поняла, что в гостиницу ее везти не собираются, она принялась колотить шофера и требовать, чтобы тот остановил машину. Спонсор оттащил ее от своего водителя, и тогда Мила попыталась открыть на ходу дверцу автомобиля и крикнуть на всю улицу «помогите!».

И тут спонсор ударил ее по лицу. А потом…

Роман уже не слышал, что «потом». Перед глазами его взлетала мощная мужская рука, а затем с силой опускалась на светлое лицо мамы…

Он с трудом восстановил дыхание.

– Извини, Мила, я не расслышал. Что было потом?

…Потом спонсор велел шоферу изменить направление. Как Мила поняла, сначала он собирался везти ее в квартиру в городе, а теперь дал задание ехать за город… Так она в этом доме и оказалась. Спонсор улетал на следующий день по делам за границу на две недели, а Миле сказал, что придется ей посидеть тут до его возвращения. Будет, мол, у нее время поразмыслить о своем будущем и о том, что за все надо платить…

– Ой, ко мне охранник идет, – шепнула Мила и отключилась.

Она быстро закрыла окно, и в стеклах тревожно растеклось красным закатное солнце.

Больше Мила в этот день не позвонила, а Роман ей – не отважился: мало ли, вдруг охранники рядом.

Ночь он провел почти без сна, перебирая мысли и идеи.

Надо купить ей маленький бинокль, думал он. Чтоб она тоже могла его видеть… Роман надеялся, что понравится Миле – они ведь одной крови. К тому же у него глаза немного разные – один просто карий, второй каре-зеленый, и это придавало ему чертовщинку, как говорили девушки.

Хотя Мила если бы заинтересовалась своим соседом, то сама бы уже попросила купить для нее бинокль, разве нет? С другой стороны, ее похитил какой-то козел и держит взаперти, под охраной, – девушке сейчас не до соседа, понятно: она думает только о том, как спастись!

Собственно, это ведь сделать проще простого теперь, когда у нее есть телефон: надо просто позвонить в полицию! Даже странно, что ни она, ни он до сих пор не подумали об этом. Завтра Роман ей скажет.

Ему стало немного грустно при мысли, что полиция освободит Милу, и, как знать, вдруг он ее больше никогда не увидит… Но, может, она придет к нему, чтобы сказать спасибо, и они познакомятся… Он предложит отвезти ее в Москву, пригласит к себе выпить чаю или кофе… или пива… И они засидятся до темноты…

Тут мысли его потекли совсем в другом направлении. И спать не давали до рассвета.

А рано утром его разбудил звонок от Милы.

– Они в такое время ко мне не заходят, считают, что я сплю… – пояснила она. – Вот я и решила тебе позвонить, пока тут спокойно… Я тебя не разбудила?

– Нет, – бодро соврал Роман.

Да и почти не соврал, в общем-то: радость слышать нежный голос Милы вполне компенсировала недосып. Он посмотрел в окошко своей горницы: девушка, как повелось, стояла у распахнутого окна, ее светлый силуэт будто мерцал в голубой тени.

– Знаешь, о чем я подумала? Если бы ты мог купить бинокль для меня тоже и переправить его с вертолетом…

Кажется, у Романа немножко закружилась голова.

– …Я бы тогда смогла тоже тебя видеть… – застенчиво закончила фразу Мила.

Роман подумал, что она, наверное, покраснела. Они ведь похожи, а он всегда легко заливался румянцем, когда смущался… Он схватил бинокль, навел его на Милу. Вряд ли она может разглядеть Романа через стекло его окна, и сейчас он не стеснялся того, что подсматривает за девушкой.

Да, ее щеки были розовыми. Они одной крови, он не ошибся! Если б он мог, сейчас бы он самого себя прицепил к дрону и полетел к ней…

– Ты смотришь на меня сейчас, да? – неожиданно спросила она.

– Да.

– Я тоже хочу смотреть на тебя…

Роман с трудом сдерживал свое участившееся дыхание, чтобы Мила не услышала его в трубку.

– Мила… ты не подумай, что я против, – я «за», мигом смотаюсь и куплю тебе бинокль, через несколько часов он уже будет у тебя. Но… Сейчас надо думать о твоем спасении.

– Мы будем думать, конечно! Разве бинокль нам помешает?

– Нет. Дело не в нем… Нельзя терять время, Мил. Надо полицию вызывать. У тебя теперь есть телефон – звони! Они приедут и тебя вызволят из плена!

– Полиция? – удивилась Мила.

– Ну да.

– А как я докажу, что меня держат в плену?

– Ну, в доме же охранники!

– Они скажут, что я тут по своей воле… А они охраняют дом от грабителей. И как я докажу-то? Мое слово – против их слова. К тому же мне придется рассказывать, как я согласилась пойти со спонсором в ресторан… Думаешь, они поверят, что я не ожидала подобного финала нашего ужина? В полиции работают циничные люди. В лучшем случае они скажут, что я дура и сама виновата, а в худшем – что я путана!

– Тогда…

Роман хотел сказать, что его отец – частный детектив и у него связи на Петровке, где он сам служил когда-то, и к показаниям Романа там прислушаются! Но вовремя поймал себя за язык: все, что он может засвидетельствовать, он знает лишь со слов Милы. Если не поверят ей, то не поверят и Роману. По большому счету, ему следовало побольше разузнать у Милы, хотя бы фамилии спросить, ее и спонсора… Если к отцу обращаться, он ведь потребует информацию… Но сейчас, в таких условиях – экстремальных, строго говоря, – сейчас нет времени на лишние расспросы.

– Тогда? – Мила ждала от него продолжения.

– Ты скажешь… – очнулся Роман. – Скажешь так: пусть охранники, в присутствии полицейских, дадут тебе выйти из дома. Если они воспротивятся, то сразу все станет ясно.

– А если нет? Они же не идиоты… Я выйду за ворота, полиция уедет, успокоенная, а охранники меня тут же догонят и затащат обратно в дом!

– Нет! Я буду ждать тебя на своей машине у ворот. Они не успеют опомниться, как мы уже исчезнем из виду.

– Рома… Можно я буду тебя называть так? Рома, они запомнят номер твоей машины. Потом тебя найдут. И знаешь что с тобой сделают? Это же бандиты!

В голосе ее послышался сдавленный всхлип.

– Не плачь…

– Они тебя покалечат, будут выпытывать, где я прячусь! Они могут тебя даже убить! Мне ведь нельзя обратно в гостиницу: спонсор сам ее заказывал. Придется уехать из Москвы… Но куда? Этому гаду, спонсору, известен и мой домашний адрес в Вологде! Я даже домой уехать не смогу! Придется где-то прятаться, понимаешь? И они станут тебя пытать…

Она всхлипывала, уже не скрывая слез.

– Мила, не плачь, прошу тебя… Мы что-нибудь придумаем… Дай мне только время, ладно? Я обязательно найду выход, слышишь?

– Я тебе верю… Купи мне бинокль, я хочу увидеть твое лицо… Ты такой славный, добрый… – и она улыбнулась сквозь слезы.

Добрый. Люди бывают добрыми от природы и/или в силу своего мировоззрения. Причем одно без другого обычно плохо получается. Генетический добряк, если у него нет четких представлений о добре и зле, может много дурного натворить. Роман знал это не понаслышке, не только наблюдая за другими, – нет, он сам много дурного сделал. Хотя по природе добр и тактичен – в мать.

Но и тот, кто держит идеи добра и зла только в уме, пусть даже очень внятные и красивые, будет постоянно причинять боль ближнему, поскольку чувствовать ее, чужую боль, не умеет, и сострадания в его природе не заложено. Он, со своими прекрасными идеями, как слон в посудной лавке, крушит вокруг себя хрупкую материю чужих чувств. Хорошо, если не судеб…