Очень немногие даже сегодня отдают себе отчет в том, насколько тяжек был труд реформатора Александра. Лучший тому пример — отмена крепостного права. Сколько страстных речей было произнесено в России по этому поводу, но если говорить о тех, кто реально оказывал влияние на решение этого вопроса, то окажется, что последовательных сторонников у реформатора на самом верху властной пирамиды можно пересчитать по пальцам. В царской семье это были сам император, его брат великий князь Константин Николаевич, императрица и тетя императора великая княгиня Елена Павловна. В правительстве — директор хозяйственного департамента Николай Милютин, министр внутренних дел Ланской да еще несколько человек, не более того.

В Негласном комитете, что готовил реформу конфиденциально, а затем и в официальном Главном комитете по крестьянскому делу большинство членов думало о том, как торпедировать процесс освобождения крестьян, а не о том, как его ускорить. Когда император попросил Константина Николаевича взять на себя руководство Главным комитетом, на великого князя, несмотря на его принадлежность к царской семье, тут же обрушился поток жалоб со стороны других членов комитета. Формально — за резкость высказываемых им суждений, на самом деле — потому что великий князь, преодолевая сопротивление, решительно отстаивал реформаторскую позицию. Лишь твердая воля, проявленная братьями, не позволила чиновникам вновь заболтать важнейший вопрос.

Знаменитый царский манифест от 19 февраля 1861 года поставил точку лишь в деле освобождения крестьян от рабства, но не решил в полной мере сложнейшего вопроса о землевладении. В результате реформы возникла новая потенциально взрывоопасная ситуация, когда небольшое число помещиков сохранило за собой львиную долю земли, а крестьянам достались личная свобода, убогие земельные наделы и довольно иллюзорная надежда прикупить несколько соток за счет государственной ссуды. Считать это ошибкой реформаторов неверно. Проблему прекрасно видели изначально, просто сделать больше в тот момент не представлялось возможным. Речь все же шла не о крестьянской революции, а о реформе, так что компромисс с дворянским сословием являлся неизбежным.

Позиция самого царя-реформатора по этому ключевому вопросу, не решенному в полной мере в России до сих пор, хорошо видна из переписки (1871 года) князя Барятинского, бывшего наместника на Кавказе, с государем. В письме на имя Александра II князь отмечал:

Последнее слово реформы будет сказано, когда полное освобождение русского народа дойдет до отдельной личности. Поощрите частную собственность крестьян, и вы задушите зародыши коммунизма, упрочите семейную нравственность и поведете страну по пути прогресса. Нет прочнее гарантии для законного преуспеяния, как собственность и свобода личности.

За самого государя, находившегося в это время в поездке, по его поручению ответил граф Шувалов, написавший князю:

Я счастлив, что могу с настоящей минуты предсказать серьезную будущность великой, полезной идее… упразднению второго рабства, быть может худшего, чем крепостное, — общинного пользования землею. Его Величество, сочувствуя содержанию Вашего письма, повелел написать министру внутренних дел, что он во время своего путешествия, выслушав несколько жалоб по этому поводу, желает, чтоб дело было подвергнуто обсуждению Комитета министров… тотчас по возвращении его в Петербург… Я не сомневаюсь, что значительное большинство… выскажется в смысле ваших взглядов, и тогда дело будет выиграно, вопреки всем петербургским "красным", которые при этом случае не преминут дать большое сражение, так как все их будущие надежды погибнут с уничтожением этой социальной и социалистической язвы.

К сожалению, реализовать и эту сложнейшую реформу за те десять лет, что оставались ему до гибели от руки "красных", царь так и не успел.

Хотя в историю Александр II вошел главным образом благодаря отмене в России рабства, однако недаром и все остальные его преобразования получили название "великих". Если Николай Милютин блестяще проявил себя в ходе крестьянской реформы, то его брат Дмитрий — на посту военного министра. Поражение в Крымской войне и отмена крепостного права потребовали коренных изменений в области военного строительства. Уже в самом начале царствования были уничтожены военные поселения (наследие еще аракчеевских времен), полностью отменены телесные наказания, сокращен срок службы с 25 до 15 лет и проведена серьезная реформа общего военного образования.

Далее последовали еще более решительные перемены: в 1864 году в России ввели военно-окружное управление (постепенно появилось 14 военных округов), а в 1874 году вышел Устав о воинской повинности, что означало в военном деле поистине революцию. Старая рекрутская система, основанная на крепостном праве, уступила место общепринятому в Европе порядку.

Схожие реформы в этот период проходили и в военно-морском ведомстве, которое курировал Константин Николаевич. В своем отчете по морскому ведомству за 1855–1880 годы великий князь с понятной гордостью резюмировал:

В прошедшее двадцатипятилетие наш военный флаг развевался в океанах и морях всех частей света и появлялся повсюду, где того требовала наша политика, при натянутых наших отношениях с западными державами в 1863 году и с Англиею в 1878 году, он не укрывался за крепостными твердынями, но выходил в океан для крейсерства… Все судостроительные работы и сооружения всех самых сложных механизмов исполняются у нас в России, на наших заводах, и в этом отношении мы находимся совершенно в независимости от чужеземных держав. Теперь уже невозможно повторение того безысходного положения, в которое нас поставило в начале 1850 годов введение винтового двигателя, и никакое новое изобретение не может застать нас врасплох.

Конечно же, заслуживают добрых слов и еще две реформы Александра I — судебная и земская. Как и крестьянская реформа, земская оказалась половинчатой, но и перед тем, что было сделано, стоит снять шляпу. Философ Николай Бердяев справедливо заметил:

В России земство представляло собой качественное историческое образование, в нем накопился общественный опыт, знание дела, традиция. Разрушение земства… есть разрушение общественных качеств и погружение во тьму количеств.

Пятьдесят лет спустя после начала реформы один из лидеров земства князь Львов в юбилейной речи, еще не подозревая, что скоро земство будет удушено большевиками и наступит жутковатое время "погружения во тьму количеств", с воодушевлением скажет:

В земских учреждениях впервые крестьяне, мещане, купцы, дворяне — все встретились как равные. Впервые все сословия в них почувствовали равноправность и общность интересов.

Разговоры о равноправии крестьян и дворян в Земском собрании нужно воспринимать, конечно, с известной осторожностью. Здесь много обычной юбилейной эйфории и специфически барского взгляда на действительность. То, что казалось равноправием земскому делегату князю Львову, совсем не обязательно должно было восприниматься таковым делегатом из простых крестьян.

Но и правда в словах князя тоже есть. Сам факт подобной встречи верхов и низов в тогдашней России уже являлся событием историческим. После долгой паузы снова сошлись в одном представительном собрании делегаты всех сословий России. Последний раз это случалось во времена Екатерины II, когда специально избранные люди работали над ее "Наказом".

Либералы-теоретики, спустившись с небес, познакомились с реальной жизнью низов, а низы получили шанс решить хотя бы часть своих многочисленных проблем, опираясь на поддержку далеко не худших представителей русской аристократии, буржуазии и интеллигенции.

Ну а организовал эту историческую встречу Александр II.

Можно представить, как нелегко было ему решиться собрать за одним столом своих подданных, оставить их в комнате одних, без всякого присмотра, да еще доверить им право самостоятельно решать, как жить, пусть даже в маленьком захолустном уезде.