– «Борода», держи строй…

Вначале всё шло хорошо. Несмотря на большую высоту полёта и скорость, которую держал патруль, самолёт «Бороды» довольно точно сохранял интервалы и дистанции. Мы шли широко развёрнутым по фронту строем. Порою мимо нас проскакивали отдельные пары «мессеров». «Борода» неизменно докладывал мне о них по радио. В его голосе чувствовалось с трудом сдерживаемое нетерпение. Но я не вступал в бой с этими немцами. Для нашей мощной группы истребителей объект удара должен был быть другим.

Наконец появился достойный объект – группа «юнкерсов». Благодаря большой скорости мы сразу оказались в выгодном для атаки положении. Ударили по «юнкерсам» сзади, со стороны солнца, и сразу зажгли несколько машин. Заканчивая атаку, я заметил вторую группу немецких самолётов.

– Новая цель, – тотчас же предупредил я своих ведомых.

Чутьё подсказывало, что где-то тут, между двумя группами бомбардировщиков, обязательно должны быть «мессершмитты» сопровождения. Они, конечно, не преминут контратаковать нас. Поэтому наш воздушный патруль должен быть всё время в кулаке и ни в коем случае не растекаться по небу в погоне за удирающими немцами. Подав команду, я огляделся. Весь патруль был на местах. Нехватало только одного самолёта.

– «Борода», где ты?

Но едва успев спросить, я уже должен был отбивать контратаку восьмёрки немецких истребителей. Сбив одного немца и поставив патруль в более выгодное положение, я снова позвал «Бороду». Он не отвечал. Закончив бой без него и вернувшись на аэродром, мы узнали от офицера, дежурившего на радиостанции наведения, куда девался «Борода». Увлёкшись «юнкерсами» и видя только одних их, он оторвался от патруля и попал под огонь истребительного заслона немцев. Отколовшийся от коллектива пилот был подбит и только благодаря случайности приземлился не на вражеской территории, над которой мы вели бой, а в передовых цепях нашей пехоты. Это было хорошим уроком для всех нас, и в особенности для молодых лётчиков, постигавших сложную науку группового воздушного боя.

Было отрадно наблюдать, как они глубоко воспринимали искусство манёвра. В одном из них – Александре Клубове – мы верно угадали ведущую черту его характера: умение навязать противнику свою волю. Тренируя его на ведущего, я был его ведомым. По радио подавал ему команду, как строить манёвр, иногда заходил ему в хвост и показывал: вот так надо итти в атаку.

Во время одного такого учебного полёта появились «мессеры». Мои ученики на мгновение растерялись и расползлись. Одного «мессера» я сбил в перевёрнутом положении самолёта. Потом стал окликать своих лётчиков.

– Где вы?

Клубов оказался выше меня. Он вёл бой. Меня обрадовала его манера драться. На земле это спокойный даже чуть флегматичный человек, я бы даже сказал тихоня. В учебных полётах манёвры Клубова были даже несколько вяловаты. А сейчас, в бою, он преобразился. Его движения сделались резкими и сильными. Он насел на врага и коротким ударом сверху зажёг немца.

В Клубове жила настоящая душа истребителя: он всегда искал боя. И вместе с тем это был лётчик трезвого риска. С каждым боем росло наше уважение к этому тихому, малоразговорчивому и очень спокойному лётчику. Можно на земле съесть, как говорится, пуд соли с человеком и всё-таки хорошо не узнать его. А иногда достаточно увидеть этого же человека в боевой обстановке, чтобы сразу оценить его качества. В воздушном бою резко обнажаются свойства лётчика, его сила, его воля.

Клубов рос на наших глазах. Один из красивых боёв мы провели с ним уже после Кубанского сражения над рекой Миусс, когда он прикрывал мою ударную группу. Немцев было много. Сорок бомбардировщиков и двенадцать истребителей. Зная общую воздушную обстановку в этом районе, мы ещё на земле разработали примерный план боя. Клубов должен быть связать немецких истребителей. Он это и сделал. В то время, когда моя четвёрка занялась бомбардировщиками, четвёрка Клубова отбила две контратаки «мессершмиттов», прочно связала их и нанесла им потери. Сражаясь с «юнкерсами», я был твёрдо уверен, что Клубов сделает своё дело – свяжет немецких истребителей и, закончив бой, только спросил его по радио:

– Сколько?

Четвёрка Клубова сбила трёх немцев и обеспечила мне свободу действий.

В боевой жизни каждого лётчика случаются особенные, критические моменты, когда его судьба буквально висит на волоске. Именно в эти мгновения с наибольшей полнотой сказываются его качества воздушного воина. Думая о Клубове, я припоминаю в нём те черты, которые свойственны советскому лётчику. Он смел, но не бесшабашен. При всём своём спокойствии и хладнокровии он умеет в нужную секунду рискнуть больше обычного. Именно таким увидели мы Клубова в тот летний вечер, когда он возвращался из воздушной разведки.

Я стоял на аэродроме. Клубов почему-то задержался в полёте. Уже давно прошли сроки, когда его машина должна была показаться на горизонте. Я запросил его по радио. Клубов коротко ответил: «Дерусь».

Потом замолчал. Повидимому, с ним что-то случилось. Тревога росла с каждой минутой. Но в глубине души я верил, что Клубов всё же придёт. И вот он пришёл… Его машина странно ковыляла в вечернем воздухе. С ней делалось что-то непонятное. Она вдруг резко клевала носом и казалось, что вот-вот рухнет вниз. Потом – так же неожиданно истребитель выравнивался и даже слегка набирал высоту. Так повторилось трижды. Мы поняли, что на самолёте Клубова перебито управление и он держит машину одним мотором. Она могла в любую секунду камнем пойти к земле. Я хотел одного: чтобы Клубов покинул самолёт на парашюте. Но передать этого не мог – его рация не работала.

Клубов пошёл на посадку. Было страшно смотреть, как, планируя, самолёт вдруг снова клюнул. Вот-вот – врежется в землю. Клубов дал форсированный газ. Машина чуть взмыла вверх. В тот же момент Клубов прикрыл газ и мастерски приземлил самолёт на живот. Мы подбежали к нему. Самолёт был изрешечён пулями. Клубов вылез из кабины, молча обошёл машину и, покачав головой, тихо сказал:

– Как она дралась!…

Присев на корточки, он стал на песке рисовать нам схему боя. Он дрался с шестью «мессерами» на вражеской территории. Двух немцев он сбил, но ему повредили управление. Машина перестала слушаться лётчика. Он всё же перетянул её на нашу территорию. Самолёт стал всё больше и больше зарываться носом. Клубов уже решил было прыгать с парашютом, когда самолёт по какой-то игре случая вышел из пике. И Клубов привёл полуживую машину на свой аэродром. Рассказав это, он встал, раскрыл планшет и в обычной, спокойной манере доложил результаты разведки.