Идея была очевидной: создать российский вариант CNN. Поначалу все так и вершилось, но очень скоро, получив во владение один из федеральных каналов, подчеркну, не выкупив, что было бы совершенно правомерно, а получив бесплатно сверхдорогую государственную собственность, каковой является эфир метрового канала, НТВ пошло в гору. Не стану сейчас касаться этой темы: как, и почему, и за какие услуги, оказанные власти. При всех издержках создание всегда лучше, чем разрушение. Свершилось значимое в развитии телевидения, и материализовалась свобода слова: появилось НТВ. А затем оно, опираясь на более мощные финансовые возможности, стало стремительно набирать высоту.
Мы – удивительная страна. Когда что-то состоялось, мы теряем интерес к законности или незаконности свершившегося. Это первый кризис неустойчивости демократических убеждений и зыбкости демократических институтов в стране. Сильная демократия не боится ворошить свое рядом стоящее прошлое. Слабая демократия предпочитает предавать анафеме прошлое своих предшественников.
Однако вернемся к выступлению Олега Добродеева. CNN – это высокопрофессиональный конвейер новостей. Когда я создавал Российское телевидение, передо мной тоже стояла задача, какой принцип информационной политики, информационного формата выбрать. Отсматривая зарубежные новости, я посчитал, что наиболее интересным для России и близким по сути может стать ВВС. Там тоже поток, но с большей окраской индивидуальности и эксклюзивности. Подчеркиваю, я говорю о ВВС образца 1991 – 1992 годов. Увы, ныне ВВС переживает не лучшие времена. В начале февраля я встречался с представителями ВВС. Это был не высший уровень руководства, но именно те, кто имеет опыт длительной работы на ВВС. Это давало мне возможность сравнивать. Я видел этих же самых людей в иных ситуациях и с энергетикой профессиональных амбиций. Я слушал их, и мне казалось, что я сижу у затухающего костра. Жаль.
Малашенко выбрал модель CNN, Гусинский одобрил выбор, но идея чисто информационного канала очень скоро сошла на нет. И мы стали свидетелями идеологического и коммуникативного миксера – смешанного варианта американского и европейского телевидения с добавлением пряностей российской ментальности.
Добродеев создал мощную информационную систему НТВ, которая очень скоро стала лучшей на телевизионном пространстве России. Но лучшим его сделал не конвейер, а индивидуальность корреспондентов, претендующих на собственное осмысление ситуации.
Возможно, это раздражало Добродеева, я не знаю. Он добился от ведущих информационных программ Татьяны Митковой и Михаила Осокина безукоризненности, исключающей даже отдаленный намек на микроаналитичность. И Миткова, и Осокин были великолепными «разводящими», великолепными регулировщиками информационных потоков, в которых они предпочитали ног не мочить. Никаких оценок, никаких толкований происходящего на экране.
В феврале 2001 года на одной из встреч, слушая Олега Добродеева, я вдруг понял, что его идеи НТВ воплотились лишь наполовину. Он добился абсолютной проводимости своих идей у ведущих программ, однако корреспонденты так и не поступились своей индивидуальностью, и он вынужден был с этим примириться. Все произошло с точностью наоборот: анализ, который только и возможен был в студии, переместился на места, и ведущим ничего не оставалось, как только регулировать эти потоки, выполняя функции главного диспетчера без какой-либо индивидуальной аналитической краски. Получилось очень даже неплохо. Поэтому и Светлана Сорокина, которая в числе последних «звезд» покинула РТР и перешла на НТВ, не была допущена в информационный пул, так как отличалась подчеркнутой индивидуальностью. А эта черта могла помешать Добродееву и его философии. Ярко выраженная индивидуальность противопоказана информационному конвейеру. Кстати, это распространенный и профессиональный взгляд на проблему, особенно, среди директоров и главных редакторов информационных служб.
Александр Нехорошев, с которым я после ухода Олега Добродеева и отставки Владимира Батурова с поста директора информационной службы, делал «Вести» на РТР, придерживался той же самой философии. Все конфликты Нехорошева с сотрудниками начинались в тот момент, когда кто-либо претендовал на нечто большее с точки зрения своего творческого «я», нежели то, что ему определил руководитель информационного процесса.
Я придерживался прямо противоположной философии. В качестве корреспондентов и, тем более ведущих, я искал не блестящих ремесленников, а нестандартных, ярких и порой несговорчивых профессионалов. С ними мучительно работать, они крайне непредсказуемы для самовлюбленного начальства. Они – прибежище всех скандалов, бунтов. Все именно так. Но только с ними работа становится творческой и захватывающей.
Я всегда говорил, что время дикторского радио и телевидения прошло. Чтобы выиграть конкуренцию, нужна авторская информация, авторское телевидение и радио. И славное НТВ и его «Времечко» появилось спустя два года, и это было логично.
Меня критиковала власть, коллеги из СМИ. «С какой стати ведущие Светлана Сорокина или Юрий Ростов нас поучают? Мы сами разберемся». Эти монологи Вячеслава Старкова, редактора газеты «Аргументы и факты», я слышал в начале 90-х годов не раз и не два. Старался убеждать моих оппонентов в обратном. И был уверен, что выиграть конкуренцию в демократической среде, можно только дав свободу в проявлении индивидуальности, авторского начала, без чего нет и быть не может российской журналистики. Всех корреспондентов в пору своей работы на РТР я настраивал именно на эту волну. Прежде всего, и во главе всего, должно стоять не только изложение факта, а грамотное и объемное его истолкование. Только это делает правду эксклюзивной и интересной. Только истолкование факта побуждает зрителя обратить на него внимание.
И тот факт, что в конечном итоге почти весь корреспондентский состав НТВ вышел из РТР, получилось то, что получилось. Эта индивидуальность корреспондентов, которых мы не смогли в силу финансовых сложностей удержать на РТР, в конечном итоге и принесли славу НТВ как лучшей информационной команде. Столь нестандартный взгляд Олега Добродеева на концепцию образования журналистов, конечно, обусловлен политическим давлением, которое власть и, прежде всего, Кремль, оказывает на РТР и Останкино.
Этот прессинг начался еще с вице-премьерства Чубайса, который проводил встречи с руководителями СМИ более жестко, чем это делалось даже ЦК КПСС. И тезис «кто не с нами, тот против нас» был доведен Анатолием Борисовичем до эталонности. В Чубайсе Михаил Андреевич Суслов получил идеального идеологического преемника, через временной этап, правда, когда к понятию «большевик» очень точно пришвартовывается смысловая приставка «нео».
Нынешняя кремлевская администрация работает в ином диапазоне. В каком именно? История с НТВ и ТВ-6 крайне показательна. Власть не приемлет оппозиции. Меня могут поправить: власть не приемлет враждебности к себе. Толкование оппозиционности как враждебности удобно для власти. Ибо борьба с врагом – это вроде как правоверная борьба. Мы можем углубиться в спор о терминах, и тогда потеряется смысловая ткань спора.
Ныне я каждый день отвечаю на этот вопрос: конфликт с НТВ, а затем с ТВ-6 – это новая краска в отношении новой власти с независимыми СМИ? Это атака на свободу слова? Это авторитарный стиль нового президента, который неумело старается скрыть президентская администрация? Это наступление на интересы Семьи, которая с потерей ряда СМИ утратит свое влияние на политические и экономические процессы? Или Семья здесь «с боку припеку»? Она уже давно дистанцировалась от действий Бориса Березовского и проводила молчанием уход с политической арены создателя НТВ Владимира Гусинского?
Недавно я встречался с заместителем министра печати и средств массовой информации Михаилом Сеславинским. У нас был интересный разговор. Положение, в котором оказалось министерство и, прежде всего, министр, нельзя назвать простым.
Это стиль Путина: любые рискованные действия совершить руками подчиненных. Михаил Лесин понимает, что он – на острие ситуации. Сеславинский бросил фразу: «Да, Михаил Юрьевич часто встречается с президентом. Тот избегает полемики «за» или «против». Он над процессом. Он может сказать: «Действуйте, как считаете нужным». За собой он оставляет право всем нам выставлять оценки: «Сработали на «четыре» или на «три» балла». Так что простой эту ситуацию не назовешь», – заключил Сеславинский.
