– Ну, что, любители экстремальных видов спирта? – провозгласил рыхлый субъект средних лет, взгромождая на колени рюкзак и извлекая из него квадратный штоф от текилы, наполненный чем-то мутным и явно не «родным». – Есть желающие размяться деревенским вискариком?

Инициатива была встречена с пониманием и одобрением. По рукам отправились разовые стаканчики. Мне тоже сунули – поколебавшись, я взяла. Все эти люди чувствовали себя непринужденно, в отличие от меня. Они смеялись, провозглашали «профессиональные» тосты, я ловила на себе заинтересованные взгляды. Эльвира изобразила знаком: давай, вздрогни, полегчает – и наглядно проиллюстрировала, как это делать. Я отхлебнула – и впала в кому с первого глотка. Судорога сжала пищевод, глаза вылезли из орбит. Выпивать мне, конечно, приходилось всякое, но чтобы такой огнедышащий горлодер…

– Зажуй, детка, зажуй, – тянул мне формочку с салом обладатель «эксклюзивного» самогона. – Уж не обессудь, самая скромная в нашей компании – это закуска.

Самогон закончился быстро. Дамы пили наравне с мужиками. Временами с необъяснимым пренебрежением (хотя и с интересом) они поглядывали в мою сторону. Рыхлый мужичонка извлек из рюкзака бутылку водки, пафосно возвестил:

– Для чего создана водка, господа? – и сам ответил на свой сакраментальный вопрос – под дружный хохот собравшихся: – Чтобы русские не правили миром – для чего же еще?

– Михеич, ты увлекся, – заметила Эльвира, хитро глянув в мою сторону. – Давай по одной и затыкай сосуд обратно. Спешите, господа менты, мы еще даже не доехали!

– Рыбалка, блин, как в анекдоте! – захохотал упитанный пошляк на заднем сиденье. – Два ящика водки, удочки не берем, из машины не выходим!

– Не вопрос, Эльвира Алексеевна, – покладисто буркнул Михеич, разливая в тянущиеся к нему стаканы. – Еще по одной – для стабилизации, так сказать, приподнятого настроения, – и больше ни грамма! – И добавил под гогот группы поддержки: – Все равно скоро приедем!

Я чувствовала себя какой-то угнетенной в этой компании. Микроавтобус катил по загородной трассе – мимо загнивающих деревень, мимо заправок и станций техобслуживания. Половину пути уже проехали, цивилизация сходила на нет. Градус веселья повышался, я все чаще ловила на себе любопытные взгляды, и это напрягало. Эльвира отстранилась, ей было не до меня, она увлеченно щебетала с дамами. Впрочем, процесс представления происходил. Я уже знала, что сидящий напротив рыхлый Михеич носит неблагозвучную фамилию Пузень, трудится сменным дежурным по управлению. Статный господин с модельной стрижкой – капитан Шалашевич, заместитель начальника районного уголовного розыска. Упитанный пошляк – Додик Плющихин, еще один зам в отделе экономической безопасности и противодействия коррупции. «Молодой человек спортивного телосложения» с выпуклыми глазами отзывался на фамилию Вайман, имел звание старшего лейтенанта и работал в отделе оперативно-разыскной информации. Еще один невзрачный тип, сидящий сзади, – начальник отдела по противодействию экстремизму Колодяжный, он единственный, кто вел себя сдержанно, больше слушал, чем говорил. Разбитные девицы работали в следственном отделе, доросли до старших лейтенантов. Эффектную блондинку с вытянутым лицом представили как Инну Островную. Вторую – темноволосую, круглолицую, со вздернутым носом и кожей, истосковавшейся по хорошему пилингу, – Галиной Кулебякой. Брюнетка поморщилась – свою фамилию она, похоже, недолюбливала. Веселье разгорелось, когда Галина собралась прикурить, а машину вдруг занесло, сигарета выпала изо рта, Галина завизжала, стала стряхивать ее с себя и заехала кому-то локтем. В салоне воцарился хаос. Брюнетка материлась, проклинала водителя, не научившегося ездить, остальные надрывали животы от смеха.

– В результате неосторожного обращения с огнем… – хорошо поставленным голосом Левитана начал капитан Шалашевич. И, не закончив, разразился хохотом.

– Нервная ты сегодня, Галка, – прохрюкал Плющихин. – Мужика, что ли, потеряла? Слушай, а ты вообще сейчас с кем спишь?

– Не твое дело, Плющихин, с кем я сплю, – фыркнула брюнетка. – Главное, что высыпаюсь.

Народ непринужденно гоготал, а во мне сжимался стальной обруч. Я лихорадочно обдумывала причину, чтобы покинуть эту милую компанию и на попутке вернуться в город.

– А почему Маринка Кожемякина с нами не поехала? – крутил головой старлей Вайман. – Девчонки, вы же не разлей вода, что это с ней?

– У Маринки скоро появится человек, – утробным голосом возвестила блондинка Инна.

– Это как? – не понял старлей.

– Вайман, ты тупой? Как, по-твоему, появляются люди? Ей нельзя пить, курить, а также ржать как лошадь. А с вами чем еще заняться?

– И как она решилась? – передернула плечами брюнетка.

– Обе сестры уже родили, – объяснила Инна.

– И что? – удивился Шалашевич. – Это вдохновило ее на создание собственной версии?

– Бедная Маринка, – глумливо ухмыляясь, пробормотал Вайман, – у нее такая проблемная фигура…

– Рожа у нее проблемная, – прыснул Плющихин.

Меня уже тошнило. По салону стелились запахи перегара и сигаретного дыма. Что происходило? Я видела, как изменилась Эльвира. В ее глазах обосновался прохладный блеск. Она перестала мне улыбаться, смотрела так, словно я ей что-то должна и отказываюсь это дать. С каждой минутой блеск в глазах становился значимее. Это было совсем не то, что обещали! Где порядочные работники правоохранительных органов, умеющие вести себя в приличном обществе? Еще не сели? Девицы разглядывали меня иронично, с прищуром, как бы оценивая, на что я способна (в каком, простите, плане?). Скабрезно усмехался Вайман, сидящий напротив. Он сверлил меня похотливым взглядом, глаза его выпячивались еще больше, а на губах застыла циничная улыбка. Шалашевич подмигнул мне и послал воздушный поцелуй. Затем в меня вперился маслеными глазками Плющихин, сидящий на галерке. Оторвался от спинки сиденья неразговорчивый Колодяжный, заерзал Михеич – расстояние между нами сначала было «пионерским», потом стало сокращаться. Инородный предмет, предположительно рука, коснулся моего бедра. Ощущения были ужасные, во мне все замерло.

– Михеич, – строго сказала Эльвира, – ты уверен, что все делаешь правильно?

– Ну да, согласен, – подумав, признал Михеич. Инородный предмет уже не беспокоил. – Неудачная попытка. Прости, о, удивительная, я поспешил.

Меня обуяла паника. Я собралась повернуться к водителю, попросить об остановке, но двигатель вдруг закряхтел, закудахтал, в нем что-то лопнуло, и машина пошла накатом. Водитель, с «безобидной» внешностью мультипликационного персонажа, выплюнул неприличное словцо и сдал свой транспорт к обочине. Из-под капота повалил дым. Народ загудел.

– Бабай, твою налево, уволю, к чертовой матери! – ахнула Эльвира.

Я шевельнулась, чтобы дать тягу, но Михеич как бы невзначай выставил ноги, подался вперед, и пробиться уже было невозможно. Паника в голове зашкаливала. Что происходило?! Бабай тем временем вывалился наружу, распахнул капот, поковырялся в двигателе. Потом вернулся, вновь попробовал завестись. Но двигатель лишь кашлял и вхолостую тарахтел.

– Не работает, падла! – взвыл он.

– Кто не работает, тот сломался, – невозмутимо заключил Шалашевич. – Эльвира Алексеевна, звоните, чего вы ждете? Оболтусы Джулая и Калинина нас не обгоняли, они сзади.

Я догадывалась, что пассажиры микроавтобуса – не весь состав «выездного собрания». Эльвира выхватила телефон, стала кому-то звонить. При этом она пристально смотрела мне в глаза, и во взгляде этой дамы четко переливались кубики льда. «В какую же засаду я угодила? – лихорадочно переваривала я. – Что случилось с соседкой? Когда она была настоящей – сейчас или тогда? Зачем ей это надо?!» И снова все пришло в движение. Прерывисто гудя звуковым сигналом, мимо нас промчался аналогичный микроавтобус. Публика возмущенно загалдела. Водитель сжалился, остановился и медленно, нарочито издеваясь, принялся сдавать назад.

– Йес! – заверещал упитанный Плющихин. – Умчи меня, олень! Давай, луноликая, выгружайся! – подтолкнул он застрявшую поперек прохода брюнетку.