Это было в духе Рутенберга – поднимавшееся из глубин его не знавшего компромиссов существа неумолимое упрямство, проявлявшее себя в ситуациях, внешне вроде бы не предвещавших никаких крутых поворотов и с чисто обыденной точки зрения шедшее вразрез со здравой логикой. Мысль о втором «возвращении в еврейство» («неутомимый перебежчик из одного стана в другой», по Грузенбергу) была, судя по всему, окончательной и бесповоротной. Как показали дальнейшие события, за этим неколебимым решением действительно наступил последний – палестинский – период его жизни.
Еще до публикации письма об Андро в бурцевском «Общем деле» он отправил туда материал, который появился в № 54 от 20 августа на первой странице под повелевающе броским заголовком «Союзники должны посылать в Россию своими представителями только демократов!» В нем говорилось:
Союзники усиленно требуют от Колчака и Деникина доказательств того, что они являются защитниками демократических принципов и при первой возможности соберут Учредительное собрание.
Мы, русские демократы, можем только радоваться такой настойчивости наших союзников.
Мы рады этому тем более, что мы знаем, что сами Колчак и Деникин искренно идут навстречу всем демократическим течениям в России. Но для того, чтобы быть последовательным и чтобы от усиленных напоминаний о демократических задачах действительно выиграли бы именно эти демократические принципы, союзники прежде всего обязаны, посылая в Россию свои миссии, отправлять туда своих испытанных демократов.
Кого же все время до сих пор посылали своими представителями в Россию наши союзники-французы, англичане, американцы, итальянцы для переговоров и для ведения дел с правительствами Сибири, Архангельска, Крыма, на Кавказ – к Колчаку, Деникину, Чайковскому?
Назовите нам среди них хоть несколько громких демократических имен, которые могли бы говорить о себе как об испытанных демократах и в России и у себя дома.
Понять в России демократов и демократию и хорошо сойтись с ними могут только те, кто хорошо понимает демократию у себя дома и умеет с ней сойтись.
Можно ли сказать, например, что полковник Фрейденберг, недавно сыгравший такую роль в Одессе, – демократ?
Мы не раз настаивали на том, что одесские и крымские события должны быть обследованы специальной комиссией. Сегодня мы снова настаиваем на этом. К сожалению, мы не слышали о том, чтобы для изучения страшных событий в Одессе и Крыму была назначена комиссия для выяснения виновности русских и союзников.
Еще раз повторим – союзники должны посылать в Россию своих представителей для ведения дел с Колчаком и Деникиным только испытанных, искренних демократов.
Это нужно и для нас, и для союзников.
Для союзников еще, быть может, важнее, чем для России.
Трудно сказать, чего большего ожидал Рутенберг от публикации этого письма, приобретшего на газетных страницах характер обращения-воззвания, хотя и опиравшегося на требование, безусловно, справедливое, выстраданное горьким одесским опытом, но при отсутствии конкретного контекста все-таки достаточно риторическое и безадресное. Посылая его В.А. Бурцеву, он рассчитывал на то, что тот, с его безошибочным чутьем горячей темы и журналистской сноровкой, сумеет организовать вокруг этого материала какую-то кампанию, – вышла же простая публикация, не более. Рутенберг остался неудовлетворен и в тот же день выразил главному редактору «Общего дела» свое недовольство (написано на почтовой бумаге Union central des Sociétés Coopératives de toute la Russie «Centrosoyus» (Российский центральный союз потребительных обществ)):
Paris, le 20 août 1919
Владимиру Львовичу Бурцеву,
49, Bd Saint Mishel
Paris
Дорогой Владимир Львович.
Я Вам дал письмо мое к Нулансу, чтоб Вы сорганизовали агитацию в прессе по исключительной важности для России вопросу, а Вы пропечатали его в хронике, суть не в том, чтоб увековечить мое имя на столбцах «Общего дела», а, повторяю, Вы должны всеми мерами поставить агитацию за поднятый вопрос в прессе, и с точки зрения, мной сформулированной.
Не сомневаюсь, что Вы это сделаете и поручите подходящему и ответственному лицу заняться этим делом, самым важным сейчас для России.
Крепко жму руку
П. Рутенберг
P.S. Уезжаю на несколько дней в Лондон. Если Вам понадобятся какие-нибудь разъяснения, обратитесь к K.P. Кровопускову Hotel de Paris.
П<етр> Р<утенберг>5
С упоминаемым здесь (а до этого в приведенной выше телеграмме Беркенгейма) K.P. Кровопусковым Рутенберг познакомился скорее всего в Одессе.
Адвокат, доктор права Константин Романович Кровопусков (1881–1958) в начале своей политической карьеры примыкал к социал-демократам (1899–1905). В 1911–1912 гг. жил в США, после чего представлял в Одессе крупное американское предприятие, выпускавшее сельскохозяйственные машины. После Февральской революции был избран товарищем одесского городского головы (и одновременно исполнял обязанности американского вице-консула в Одессе). Осенью 1918 г. участвовал в Ясском совещании антибольшевистских сил России и представителей стран Антанты, после чего вошел в состав сформированной на этом совещании делегации для переговоров с союзниками об оказании военной помощи. После эмиграции в 1920 г. в Париж был занят активной общественной деятельностью, являясь членом многочисленных организаций, связанных с помощью беженцам (более подробно см.: Серков 2001: 434-35).
У нас нет сведений о том, в какой форме проявлялся интерес Рутенберга к переговорам, которые вели уполномоченные командованием Добровольческой армии, и среди них Кровопусков, в Риме, Париже и Лондоне с правительствами союзных держав. Однако почти несомненно, что он был в курсе этих переговоров, поскольку поддерживал тесные отношения с кругом лиц, имевших к ним прямое касательство. Еще один член русской делегации на этих переговорах – С.Н. Третьяков (1882–1944), представитель семьи текстильных фабрикантов, основавших знаменитую Третьяковскую галерею6, упоминается в письме к Рутенбергу деятеля Центросоюза Г.В. Есманского, написанном из Марселя 19 июля 1919 г. (RA):
Сообщаю Вам некоторые сведения, которые имеют известное значение:
1) С.Н. Третьяков при проезде через Марсель в частной беседе между прочим сказал следующее: Английское правительство согласно принять известное участие в операциях против Петрограда, но при одном непременном условии, что, кроме Англии, никакое из других государств не должно это участие с нею делить. При наличии последнего условия Англия готова помогать не только деньгами, продовольствием и вооружением, но даже и людьми.
В том же письме сообщалось о Е.П. Ковалевском:
Здесь некоторое время находился по дороге в Новороссийск – Евграф Петрович Ковалевский, который, если я не ошибаюсь, был министром народного просвещения в одном из русских кабинетов. В свое время в Петрограде он стоял также во главе какой-то кооперативной организации. Теперь он поехал в Новороссийск и Екатеринодар, официально в качестве курьера, неофициально же в качестве лица, долженствующего на месте обследовать, что Кубань и Дон могут дать в отношении сырья Франции в обмен на товары. Е. Ковалевский производит впечатление человека, весьма слабо разбирающегося в этом деле. Между прочим им было сказано, что франц<узским> правительством уже официально открыт кредит (номер он не мог сказать не потому, что не хотел, а потому, что это еще окончательно не оформлено) в размере 50 милл<ионов> франков на участие Франции в товарообмене с Россией. Вчера Ковалевский уехал в Константинополь7.
Обмен письмами с Есманским продолжался и тогда, когда Рутенберг поселился в Палестине. 22 апреля 1920 г. Есманский писал ему туда из Марселя:
