– А в другой раз он полезет не через забор, а заберётся на крышу, упадёт и разобьёт себе голову, – сказала Медуница.

– Тогда мы намажем ему голову йодом, и он запомнит, что лазить на крышу тоже опасно. Йод имеет очень большое воспитательное значение.

– Доктор должен думать не о воспитательном значении, а об облегчении страданий больного, – ответила Медуница. – Своим же йодом вы только увеличиваете страдания.

– Доктор обо всём должен думать, – сказал Пилюлькин. – Конечно, если вы лечите малышек, то можете вообще ни о чём не думать, но когда вы лечите малышей…

– Поговорим лучше о чем-нибудь другом, – перебила его Медуница. – С вами просто невозможно танцевать.

– Нет, это с вами невозможно танцевать!

– Вы не очень-то вежливы!

– Да, я невежлив, когда при мне высказывают такие невежественные взгляды.

– Это вы высказываете невежественные взгляды! Вы не доктор, а несчастненький лекаришка.

– А вы… вы!..

От обиды доктор Пилюлькин не мог ничего сказать.

Он остановился посреди танцевальной площадки и судорожно открывал рот, словно вытащенная из воды рыба. На него стали налетать танцующие пары. Медуницу совсем затолкали. Она дёрнула его за рукав:

– Ну, танцуйте! Чего же вы стали? Мы всем мешаем!

Пилюлькин махнул рукой, и они снова принялись танцевать. Сначала танцевали молча, потом опять принялись спорить о методах лечения.

Пончик танцевал с Кубышкой. Между ними происходил совсем другой разговор.

– Любите ли вы конфеты? – спрашивал Пончик.

– Очень, – отвечала Кубышка. – А вы?

– Я тоже. Но больше всего я люблю пирожные.

– А я больше всего на свете люблю мороженое.

Винтик танцевал с Белочкой.

– Я мечтаю выучиться ездить на автомобиле, – говорила Белочка. – У нас многие малышки научились – значит, и я смогу.

– Это очень просто, – подтвердил Винтик. – Сначала нужно выжать сцепление, потом дать газ…

Незнайка танцевал с Синеглазкой. Впрочем, это только так говорится, что Незнайка танцевал. На самом деле танцевала одна Синеглазка, а Незнайка прыгал как козёл, наступал Синеглазке на ноги и всё время толкал других. Наконец Синеглазка сказала:

– Давайте посидим лучше.

Они сели на лавочке.

– А знаете, – сказал Незнайка, – я ведь вовсе не умею танцевать.

– Вот и хорошо, что вы сами признались, – ответила Синеглазка. – Другой на вашем месте наврал бы с три короба, сказал бы, что у него и ноги болят и руки, а вот вы честно сказали, что не умеете. Я вижу, что с вами можно дружить.

– Конечно, можно, – согласился Незнайка.

– Мне нравится дружить с малышами, – сказала Синеглазка. – Я не люблю малышек за то, что они слишком много воображают о своей красоте и вертятся перед зеркалом.

– Малыши тоже есть такие, которые любят смотреться в зеркало, – ответил Незнайка.

– Но ведь вы не такой, Незнайка? Правда, вы не такой?

– Нет, я не такой, – ответил Незнайка.

И соврал. На самом деле частенько, когда никто не видел, он вертелся перед зеркалом и думал о своей красоте. Как и каждый другой малыш, впрочем.

– Я очень рада, что вы не такой, – ответила Синеглазка. – Мы будем с вами дружить. У меня есть интересное предложение. Давайте писать друг другу письма. Сначала вы напишете мне письмо, а потом я вам.

«Вот те раз!» – подумал Незнайка, который умел писать только печатными буквами и очень стеснялся показать свою необразованность.

– Зачем же письмо? – растерянно пробормотал он. – Мы ведь недалеко живём. Можно и так поговорить.

– Ах, какой вы скучный, Незнайка! Вы ничего не хотите для меня сделать. Ведь это так интересно – письмо получить!

– Ну хорошо, – согласился Незнайка. – Я напишу письмо.

Скоро стемнело. Вокруг загорелись сотни разноцветных фонариков. Они сверкали и на деревьях и на палатках. Кое-где они были спрятаны в траве под деревьями, и от этого казалось, что сама трава светится каким-то волшебным светом. Нижняя часть беседки, над которой помещался оркестр, была задёрнута красивым голубым занавесом. Неожиданно занавес открылся, и все увидели за ним сцену.

На сцену вышла поэтесса Самоцветик и закричала:

– Тишина! Тишина! Сейчас будет концерт. Внимание!

Все уселись на лавочки и приготовились слушать.

– Внимание! – продолжала кричать Самоцветик. – Первая выступаю я. Я прочитаю вам свои новые стихи о дружбе.

Малыши и малышки громко захлопали в ладоши. Как только аплодисменты стихли, Гусля взмахнул своей дирижёрской палочкой, оркестр заиграл, и Самоцветик начала читать под музыку свои новые стихи о дружбе. Эти стихи были так же хороши, как все стихи, которые сочиняла Самоцветик, и кончались они словами: «Надо всем нам подружиться, надо дружбу укреплять!»

После чтения стихов, которые всем очень понравились, начал выступать танцевальный ансамбль. Двенадцать малышек, нарядившись в красивые, разноцветные платья с лентами, танцевали разные танцы, среди которых самым лучшим оказался танец «Репка». Зрители долго хлопали в ладоши и кричали «браво» до тех пор, пока «Репку» не повторили ещё два раза. После танцевального ансамбля выступил хор малышей из города Змеёвки. Хор исполнил несколько песен.

Как только хор удалился со сцены, Гусля оставил свой оркестр, спустился со второго этажа по столбу вниз, залез на сцену и закричал:

– Ко мне, братцы! Ко мне!

Знайка, Торопыжка, доктор Пилюлькин и остальные товарищи Знайки залезли на сцену.

– Внимание! – закричал Гусля. – Сейчас выступит хор малышей из Цветочного города.

Он заиграл на своей флейте, и все малыши хором запели песенку про кузнечика, которую сочинил поэт Цветик:

И такая печальная была эта песенка, что под конец даже сами певцы не выдержали и горько заплакали. Всем было жалко бедного кузнечика, которого съела прожорливая лягушка. Слёзы текли из их глаз в три ручья.

– Такой хороший кузнечик был! – всхлипывал Растеряйка.

– Совсем никого не трогал и с мухами дружил, – сказал Торопыжка.

– И за это его лягушка съела! – добавил Винтик.

Только Знайка не плакал и утешал товарищей:

– Не плачьте, братцы! Не съела лягушка кузнечика. Это неправда. Она муху съела.

– Все равно… – всхлипывал Винтик. – Мне и муху жалко.

– А зачем мух жалеть? Они только надоедают всем да заразу разносят. Вот ещё выдумали – из-за мухи плакать.

– Я вовсе не из-за мухи плачу, – сказал Ворчун. – Просто я вспомнил, как мы пели эту песенку, когда были дома.

В это время Незнайка так громко завыл, что все от удивления перестали плакать и стали его утешать. Все спрашивали, отчего он так громко плачет, но Незнайка хныкал и ничего не отвечал. Наконец он сказал, не переставая всхлипывать:

– Я по Гу… я по Гу… я по Гуньке соскучился!

– С чего бы это? – удивились все. – Не скучал, не скучал и вдруг соскучился!

– Да! – капризно ответил Незнайка. – Я здесь, а Гунька дома остался!

– Ну и не пропадёт без тебя твой Гунька, – сказал Торопыжка.

– Нет, пропадёт! Я знаю, он тоже скучает по мне. Гунька мой самый лучший друг, а я даже не попрощался с ним, когда мы улетали на воздушном шаре.

– Почему же ты не попрощался?

– Я поссорился с ним и не захотел прощаться. Когда мы улетали, он всё время глядел на меня и махал мне рукой, а я даже нарочно отвернулся и не хотел смотреть на него. Я был тогда гордый оттого, что лечу на воздушном шаре, а теперь меня мучит эта… как её?..