— Почему?

— Я должен быть строго подчинен министру внутренних дел и о каждом происшествии докладывать прямо ему. Премьер меня за этим и вызывал — координировать розыск пришельцев.

— Каким образом, не объяснил? — поинтересовался Карлсен.

— Нет. Но и, в общем-то, обмолвился — намеком, не напрямик — что вы с Фалладой, по его мнению, немного «того». И все равно: сидели с ним до упора, размышляли, как будем систематизировать сообщения.

— А если сообщений не поступит, — с едким сарказмом сказал Фаллада, — он это использует как доказательство, что никакой опасности нет.

Несколько минут все молчали, погруженные в собственные мысли.

— Как вы думаете, есть какой-то способ проверить, вампир человек или нет? — спросил наконец Хезлтайн.

Карлсен покачал головой. Фаллада посмотрел на него с удивлением.

— Почему же? Конечно, есть. Мы же пробовали его на тебе нынче утром.

— Что за средство? — полюбопытствовал Хезлтайн.

— Радистезия, маятник.

Карлсен хмыкнул.

— Что-то я не заметил никаких показаний, разве единственно, что я мужчина.

— Да, но ты же пропустил самое интересное. Ты тогда спал.

— Может, поясните? — попросил Хезлтайн.

— При разной длине он реагирует на разные сущности: шестьдесят сантиметров на мужчину, семьдесят четыре — на женщину. Граф говорил, что использовал его в свое время — проверить, не одержим ли один из его пациентов вампиром — так вот: когда над тем человеком завели маятник, тот реагировал и на мужской, и на женской длине. Потому он и решил попробовать маятник на Олофе.

— И что вышло?

— Маятник отреагировал и как на мужчину, и как на женщину. Но это не все. Гейерстам согласился, что это может оказаться и совпадением, поскольку женская длина означает также опасность. И он решил испытать Олофа на длине свыше ста сантиметров — длине смерти и сна. За этой длиной, понятно, никакой реакции быть не должно, смерть — предел всему. Пока Олоф спал, старуха проверила его на сотне сантиметров, и реакция была достаточно сильной. Тогда она удлинила отрезок до ста шестидесяти — сто сантиметров плюс обычная мужская длина. Вообще никакой реакции. Прибавила до ста семидесяти четырех — сотня плюс женская длина. И эта сволочь как начала крутиться — жуткими кругами!

— И что из того? — невозмутимо спросил Хезлтайн.

— Он толком не мог сказать. Но заметил: возможно, то, что вызывает реакцию, уже мертво.

Карлсен почувствовал, как шевелятся волосы на затылке.

— Я этому не верю, — проговорил он до странности сдавленным голосом. — Эти существа вполне живы.

— Я просто пересказываю слова Гейерстама, — пожал плечами Фаллада. — Я тоже согласен, в этих существах не может быть ничего особо сверхъестественного.

— Смотря что считать сверхъестественным, — заметил Хезлтайн.

— Ну, мертвецов там… привидений. Что там еще может быть?

Карлсен теперь ощущал уже знакомое отчаяние и безнадежность, чувство, что мир вдруг сделался невероятное отчужденным. Он привык к пустоте космоса, но дажей за пределами Солнечной системы никогда не терял чувства принадлежности к Земле, человечеству. Теперь же душу полонил пугающий, леденящий холод — словно катишься в стылую бездну, отлученный от всех и вся. Глядя расширенными глазами на нескончаемую череду огней Большого Северного шоссе, на отдаленное неоновое зарево какого-то города — должно быть, Ноттингема — Карлсен оторопело сознавал зыбкость и ненадежность окружающего. В душе поднимался страх. И вдруг, столь же внезапно, исчез — да так быстро, что и не сообразишь, отчего. В неожиданном проблеске озарения страх представился абсурдным. Тут огни внизу стали ярче; Карлсена охватил восторг, светлое облегчение. Все это накатило и пронеслось, оставив смятение и растерянность. Он закрыл уставшие глаза.

— Просыпайся, Олоф. Прибыли, — послышался над ухом голос Фаллады.

Под посадочными огнями «шершня» мелькали верхушки деревьев, машина снижалась на узкое безлюдное шоссе.

— Где это мы? — спросил Карлсен.

— К югу от Хаддерсфилда, в нескольких милях, — отозвался через плечо пилот. — Холмфирт где-то рядом.

Карлсен посмотрел на часы. Девять пятнадцать — проспал, оказывается, полчаса.

«Шершень», коснувшись дороги, отключил реактивные двигатели; одновременно сработал механический привод, и короткие крылья втянулись в бока; воздушное судно фактически преобразилось в большой автомобиль. Не проехав и сотни метров, они остановились у развилки. Одна стрелка указателя ориентировала на Барнсли, другая — на Холмфирт.

— Не так уж и поздно, — заметил Хезлтайн. — Пожалуй, успеем навестить мистера Прайса. Сержант, разберитесь у себя и выясните, где здесь Аппертон — роуд.

Пилот поиграл клавишами компьютера. На мониторе развернулась дорожная схема Холмфирта, одна из дорог высветилась красным.

— Нам везет, — сказал Паркер. — Мы, сдается, на ней и стоим.

Им не потребовалось и пяти минут, чтобы отыскать дом — респектабельного вида одноэтажный особнячок из стекла и фиброфлекса, окруженный солидным газоном сто на сто; фонарь выхватывал из темноты декоративный пруд и цветочные клумбы.

Дверь на звонок открыла пожилая осанистая женщина; она растерянно оглядела троих незнакомцев. Хезлтайн показал удостоверение.

— Мы можем переговорить с вашим мужем?

— По налогам? — натянуто спросила она.

— Нет, что вы, — утешил Хезлтайн. — Беспокоиться не о чем. Он бы мог нам помочь кое-какой информацией.

— Сейчас, погодите секунду… — она исчезла внутри. Хезлтайн посмотрел на своих спутников и лукаво подмигнул.

— Сразу видно, у кого что болит.

Прошло несколько минут, и женщина возвратилась.

— Прошу вас, входите.

Она провела их в гостиную с плотно задернутыми шторами. Там, в инвалидном кресле на колесах, сидел здоровенный пожилой мужчина с уставленным закуской подносом на коленях.

— Мистер Артур Прайс? — осведомился Хезлтайн.

— Я, — ответил сидящий — само спокойствие, только глаза настороженно-любопытные.

— Э-э… Кажется, какая-то ошибка. Вам принадлежит «Кристалл Флэйм», номер КБХ 5279Л?

— Хм… Мне.

— Вы сегодня на нем выезжали?

— Нет, куда ему теперь! — тревожно воскликнула женщина.

— Умолкни, Нелл, — оборвал ее муж. — А что, врезался в кого? — спросил он у Хезлтайна.

— Нет, что вы. Нам просто нужно найти человека, который ездил на нем сегодня утром.

— Тогда, наверное, Нед, — подумала вслух хозяйка.

— Да замолчишь ты!

— Кто такой Нед? — спросил Хезлтайн.

— Сын наш, — хозяин гневно сверкнул глазами на жену. — Управляет делом с той поры, как меня прихватило.

— Ясно. Нельзя ли мне узнать его адрес?

— Да вот он, через дорогу, — кивнул, помолчав, Артур Прайс. — А в чем дело-то?

— Совершенно серьезно, ничего такого, мистер Прайс. Мы разыскиваем пропавшего и думаем: может ваш сын нам что-нибудь скажет? Какой у него номер дома?

— Сто пятьдесят девять, — пробурчал инвалид.

Хозяйка проводила их до ворот и указала на дом в пятидесяти метрах.

— Вон тот, с красными шторами, не ошибетесь.

Дом с красными шторами смотрелся явно беднее своего соседа — газон нестрижен, зарос. Машина, которую искали, стояла перед гаражом. В ответ на звонок Хезлтайна из миниатюрного громкоговорителя послышалось:

— Кто там?

— Полиция. Можно поговорить с мистером Прайсом? Ответа не последовало, но через полминуты дверь открыла невысокая блондинка со спящим ребенком на руках. Ее можно было бы назвать хорошенькой, если бы не такой загнанный, замученный вид. Неловко посмотрев через голову ребенка, прикорнувшего у материнского плеча, она шепотом спросила:

— Вам чего?

— Нельзя ли поговорить с вашим мужем?

— Он уже спит.

— Вы бы посмотрели, может, еще нет? Очень надо.

Ее взгляд с немой тоской переходил с одного непрошеного гостя на другого; очевидно, ее сильно пугала тихая властность в голосе Хезлтайна.

— Ну, я не знаю… Придется минуту подождать…