Но человек имеет и гораздо более укоренившиеся привычки, нежели перенапряжение — за миллионы лет эволюции он развил все типы привычек для выживания. И если одна из них выходит из-под контроля, то развивается психическое заболевание. Например, у человека есть привычка быть готовым к столкновению с врагами — позволь он ей довлеть над ним, и это превратит его параноика.
Но одна из самых укоренившихся привычек человека — постоянно быть начеку перед внешними опасностями и трудностями, в следствие чего он вынужден отказываться от исследования своего собственного разума — оторвать взгляд от окружающего мира он просто не смеет. По этой же причине человек не замечает красоты, так как предпочитает сосредотачиваться на практических вопросах. И эти привычки въелись столь глубоко, что от них не могут освободить ни алкоголь, ни табак. Но мескалин может, так как он может оказать воздействие на глубинные атавистические [84]уровни человека и снять с него бессознательные напряжения, делающие человека рабом собственной скуки и окружающего мира.
Должен признаться, что поначалу я был склонен винить именно эти атавистические привычки за рост числа самоубийств и промышленных преступлений. Человек должен научиться отдыхать; иначе, переутомившись, он становится опасным. Он должен научиться контактировать со своими глубочайшими уровнями, чтобы возбуждать свое сознание. Поэтому мне и казалось, что наркотики мескалиновой группы разрешат эту проблему.
До сих пор, по вполне понятной причине, эти наркотики не использовались в промышленной психологии: мескалин высвобождает человека до такой степени, что дальнейшая работа с ним становится просто невозможной. Он не хочет делать ничего, кроме созерцания красот мира и тайн своего разума.
Я считал, что доходить до этого совсем необязательно. Небольшое, правильно подобранное количество мескалина может высвободить творческие силы человека без погружения в наркотический ступор. В конце концов, человеческие предки два миллиона лет назад практически не различали цветов, поскольку имели подсознательную привычку игнорировать их. Жизнь была так сложна и опасна, что им было просто не до этого. А современный человек сумел избавиться от цветовой слепоты без всякой потери своей энергии и живости. Все дело заключается в соблюдении равновесия.
Итак, я начал серию экспериментов с наркотиками мескалиновой группы. И первые же мои результаты были столь катастрофичными, что мой контракт с "Трансволд Косметикс" был немедленно расторгнут. В течение нескольких дней покончили с собой пятеро из десяти моих подопытных, двое сошли с ума и были помещены в психиатрическую больницу.
Я был потрясён. Во время учёбы в университете я экспериментировал с мескалином на самом себе, но счёл результаты неинтересными. Развлечение с мескалином очень приятная вещь, но всё зависит от того, насколько вы получаете от этого удовольствие. Я — не очень, так как считаю, что работа гораздо интереснее.
Но результаты эксперимента заставили меня снова употребить наркотик. Я принял полграмма. Итог был столь ужасен, что я до сих пор покрываюсь испариной, вспоминая его действие.
Поначалу было обычное приятное состояние: пятна света, вращающиеся и медленно разрастающиеся. Затем наступило непередаваемое чувство мира и спокойствия, проблеск буддистской нирваны, тихое и прекрасное созерцание Вселенной, отстранённой и одновременно бесконечно раскрытой. Приблизительно через час я вывел себя из этого состояния, и мне так и не удалось выяснить, что же послужило причиной самоубийств. Тогда я попытался обратить своё внимание внутрь, определить точное состояние своих ощущений и эмоций. Результат был весьма странен: я как будто смотрел в телескоп, а кто-то намеренно закрывал рукой другой его конец. Все попытки заглянуть внутрь себя проваливались. С невероятным усилием, я постарался всё-таки пробиться сквозь эту завесу тьмы — и тут же ясно почувствовал, как нечто живое и чуждоестремительно скрывается из поля моего зрения. Я, конечно же, говорю не о физическом зрении, это было исключительно чувство. Но какой-то миг оно имело такую печать реальности, что я чуть не сошёл с ума от ужаса. Можно убежать от очевидной физической угрозы, но от этого бежать было некуда, потому что оно было внутри меня.
Почти всю следующую неделю я был охвачен самым малодушным страхом и находился на грани безумия, как ещё никогда в жизни. Хотя я и был в обычном физическом мире, но в безопасности себя не чувствовал. Возвращаясь к будничным делам, я чувствовал себя страусом, прячущим голову в песок — ведь это означало, что я всего лишь не видел угрожающей опасности.
К счастью, я тогда не работал, да и всё равно это было бы невозможно. Спустя ещё одну неделю я вдруг подумал: "Ну и чего же ты боишься? Ведь тебе ничто не причинило вреда," — и сразу почувствовал себя бодрее. Через несколько дней "Стандард Моторс энд Энжиниринг" предложили мне пост начальника медицинской службы, и я принял его, сразу же окунувшись в работу огромной и сложной организации. Долгое время занятость не позволяла мне размышлять о произошедшем или придумывать новые эксперименты, да и когда бы я не возвращался в мыслях к своему опыту с мескалином, я чувствовал такое сильное отвращение, что всегда находил благовидный предлог, чтобы заняться другим.
Шесть месяцев назад я наконец-то вернулся к рассмотрению этой проблемы, на этот раз уже под несколько другим углом. Мой друг Руперт Хэддон из Принстонского Университета рассказал мне о своих очень удачных экспериментах по реабилитации сексуальных преступников с использованием ЛСД. Объясняя свою теорию, он широко использовал терминологию философа Гуссерля. Я тут же понял, что феноменология [85]есть лишь другое название самоисследования, которое я пытался провести под мескалином, и когда Гуссерль говорил о "раскрытии структуры сознания", он имел в виду именно спуск в эти царства психических привычек, о которых я и упоминал. Гуссерль ясно понимал, что, в то время как мы имеем географические карты, показывающие практически каждый дюйм нашей планеты, у нас до сих пор нет атласа нашего внутреннего мира.
Чтение Гуссерля подняло мой дух. Мысль о повторном употреблении мескалина ужасала меня, но феноменология начинается с обычного сознания, и я снова стал делать заметки о загадках внутреннего мира человека и географии его сознания.
Почти сразу же я ощутил, что какие-то внутренние силыпрепятствуют моим исследованиям. Стоило мне лишь начать размышлять об этих проблемах, как у меня разыгрывалась мигрень и подступала тошнота. Каждое утро я просыпался в глубокой депрессии. Одно из моих увлечений — математика, также я хорошо играю в шахматы, и вскоре я обнаружил, что моё состояние улучшается, если я обращаюсь к математике или шахматам. Но стоило мне опять подумать о вопросах разума, как депрессия снова возвращалась.
Моя слабость стала бесить меня, и я дал себе слово, что превзойду её любой ценой. Я попросил своих работодателей предоставить мне двухмесячный отпуск и предупредил жену, что тяжело заболею. И вот я сознательно обратил все свои мысли к проблемам феноменологии. Результат был в точности такой, как я и ожидал: в течение нескольких дней я чувствовал себя измотанным и подавленным, затем появились сильные головные боли и ломота по всему телу, и, наконец, мой желудок начал извергать наружу всё, что я ел. Я слёг в постель и попытался внутренне исследовать свою болезнь, используя методы анализа, предложенные Гуссерлем. Моя жена понятия не имела, что со мной происходит, и её тревога ещё более усугубляла положение. К счастью, у нас нет детей, иначе мне точно пришлось бы сдаться.
Через две недели я был столь истощён, что едва мог проглотить чайную ложку молока. Неимоверным усилием я собрал все свои силы и достиг глубиннейших инстинктивных уровней сознания, где сразу же и обнаружил своих врагов — как будто, спустившись ко дну моря, вдруг замечаешь, что со всех сторон окружён акулами. Конечно, я не "видел" их в обычном смысле, но я чувствовалих присутствие так же ясно, как можно чувствовать зубную боль. Они были внизу, на том уровне моего существования, куда мое сознание никогда ещё не проникало.
