нологи, диалоги, разговоры вызывали разную реакцию, единого

порыва не бывало. Теперь Уильям видел будто других людей. Вер-

нее, зрители были те же, но действие на сцене творило с ними чу-

деса. Чего стоил один только Тарлтон. Он будто вынимал из всех

потроха, встряхивал, прополаскивал смехом и возвращал на

место — все болело внутри и сводило скулы. Все вокруг утопало

в гоготе, визге и слезах от услышанного. Люди падали друг на

друга, нечленораздельно вскрикивая и пытаясь поглубже вздох-

нуть. Поверить в такие метаморфозы Уиллу было трудно.

Уилл старался бывать на каждом представлении «Слуг Ее Вели-

чества королевы». Для этого нужны были деньги, поэтому он ра-

ботал больше, чем обычно, и домой приходил только поспать. Это

вызывало подозрения и недовольство Энн и лишало возможности

поговорить с Виолой.

Вскоре, запомнив со слуха тексты многих пьес почти наизусть, Уилл стал примерять на себя те или иные роли и представлять, как он разыграл бы отдельные сцены. Ни о чем больше он думать

не мог. Он потерял сон, ночи напролет перебирая варианты вы-

правленных и поставленных по-своему пьес. От этого даже лежа

кружилась голова.

В июле на сцене произошло событие, решившее все. В «Знаме-

нитых победах Генриха V» «хор» регулярно забывал слова. То есть, юный актер, который читал вступительные монологи к каждому

197

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

акту, перенося зрителей и действо во времени и пространстве, под свист и град незрелого и перезрелого товара зеленщика сбе-

гал со сцены после каждого следующего провала своей памяти

и красноречия. Это было изрядное происшествие для «Слуг Ее Ве-

личества» и грозило испортить и репутацию труппы, и поставить

под сомнение успех дальнейших гастролей. Уже в Стратфорд

«Слуги» добрались не без злоключений: один из ведущих актеров

труппы, Уильям Нелл, исполнявший роль Генриха V, был убит. Раз-

горяченный элем, он со шпагой в руках набросился на своего кол-

легу Джона Тауна, который, вынужденно защищаясь, нанес Неллу

смертельный удар. Тауна судили. В репертуаре труппы образова-

лась брешь: аншлаговая пьеса оказалась на грани срыва. А га-

строли необходимо было продолжать. Игра на сцене была для

многих в труппе единственным средством к существованию. По-

этому в играющем составе сделали перестановки: убитого «премь-

ера» заменил актер похуже, актера похуже — его ученик, а место

ученика — спешно нанятый забывчивый мальчишка. Уильям

понял — сейчас или никогда.

Представление закончилось, и публика потянулась со двора. За

сценой было шумно. Уилл, шагнув за сколоченные из досок «двор-

цовые стены», мгновенно среагировал, отбросив летящий на него

средних размеров барабан, басисто загремевший и покатившийся

в угол.

— Я тебе, мошеннику, язык в узел завяжу, чтобы он у тебя вообще

больше не расплелся! Я тебе уши из твоей пустой башки выдерну

и на такое место пришью, что в жизни перед девкой штанов не

спустишь! Я тебя все твои шпаргалки, не жуя, глотать заставлю!

Чтобы они в тебе на всю жизнь застряли и не из одной дырки не

выпали… Разбойник! Ты же по миру нас пустил! Ты же!.. Позор

Двора Ее Величества!..

Каскад этих угроз летел прямо на Уилла вслед за барабаном. Их

источник приближался с неистовостью разъяренного кабана.

Краем глаза Уилл заметил согнувшуюся фигуру горе-«хора», мет-

нувшегося у него за спиной к гостиничным службам.

Источником угроз был сам Ричард Тарлтон.

— А вам что здесь нужно? Вы кто такой? — накинулся он на Уилла.

— Помочь вам, мистер Тарлтон. Но, прежде всего, позвольте вы-

разить свое восхищение!

198

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VI

Тарлтон притормозил, потрясая деревянным мечом, которым

только что собирался атаковать нерадивого коллегу.

— Выразить восхищение? Отрадно. Хотя, не вы первый, не вы

последний. Помочь? Каким образом и в чем? И кто вы такой, собственно?

— Я, собственно, — Уилл искал слово, — сочинитель.

— Фу-ты ну-ты. Значит ли это, сэр, что вы придумали пять, а дать

вам фору, семь историй, которые вы поете своей жене, дабы зама-

зать свои отлучки?

Уилл задумался.

— Не считал. Но если прикинуть, я пою три сотни с лишком, чтобы на весь год хватило. Зрители, знаете ли, любят все свежее.

Тарлтон хмыкнул.

— Ну ладно, объясните, что вы хотели.

Уилл объяснил. Он повторил, что восхищен Тарлтоном, что

снимает шляпу перед его мастерством, и добавил, что почитает

за честь в эту минуту говорить с ним запросто, с глазу на глаз.

Что же касается помощи, то он готов оказать любую, какая

только потребуется, поскольку не понаслышке знает, как тяжел

театральный труд.

Они проговорили дольше, чем оба могли предположить в на-

чале разговора. Тарлтон прислушивался и присматривался. На

что-то он обратил внимание, слушая Уилла и глядя на него.

— Скажите, юноша, хорошая у вас память? — вдруг спросил он.

— Очень, — Уилл отбросил всю скромность, какая в малых пор-

циях была ему отмерена. — Я помню все. То есть я запоминаю

все виденное или раз слышанное и могу повторить это в любой

час и день.

— Повторите.

— Что?

— Хор. Скажем, «Знаменитые победы Генриха V». Акт III, Пролог.

Уилл помолчал несколько мгновений, посмотрел на своего зри-

теля и прочел.

— 28 июля, через четыре дня, «Слуги Ее Величества королевы»

отправляются с гастролями в Лестер. И я иду с ними. Выступать

в роли хора во всех пьесах, что они играют, — закончил он свой

рассказ и, отпив из кружки, посмотрел на Виолу.

199

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

— Уилл!.. — она старалась собраться с мыслями.

Он глубоко вдохнул и, подхватив ее вопрос, в унисон с нею ска-

зал: «А как же я?»

Она растерялась. Он смеялся.

— И ты со мной. Давно пора, Ви! Ни в доме, ни в лавке мир не

увидишь. Театр и искусство — лучшее, что есть на свете. А в искус-

стве знаешь, что самое лучшее? Перспектива!

— Перспектива… — прошептала она. — А что ты скажешь Энн?

— Здесь от меня мало толку, — сказал он, опустив голову. — Да мы

и уедем только на время. И, знаешь… по-моему, Энн будет только

рада, она со мной давно уже не та.

Виола знала.

— И за детей ей будет спокойнее, — продолжал Уилл. — Она все

боится, что я их не тому учу. Из Стратфорда многие уезжают.

И возвращаются, если улыбнется удача. Поверь, другого случая

может не быть. Так что решайся.

Они проговорили всю ночь и заметили это, только когда над

шоттерской дорогой забрезжило зарево.

— За себя не бойся, — продолжал Уилл.

— Я и не боюсь. Да и тебе не придется волноваться. Уж если вы-

пало становиться на крыло, то и оперение надо менять на более

надежное.

— Ты о чем?

— Быть может, наше сходство, наконец, послужит нам подмогой,

— сказала она, скорее отвечая самой себе. — Я возьму твою одежду

и стану твоим братом. Возможно, это мне и было суждено?!

Я терпелива буду, как поток…

Любая трудность будет мне забавой —

В конце концов, я милого достигну

И успокоюсь после всех волнений*.

Отправиться в путь предстояло на рассвете 28 июля. Накануне

они собирались в дорогу. Их поклажа была невелика. Одежда, нехитрая утварь и все необходимое разместилось в дорожных

сумках. Только книги и бумаги пришлось упаковать отдельно.

* Шекспир У. Два веронца (пер. М. Кузмина).

200

ЧАСТЬ II. ГЛАВА VI

Для этого пригодилась старая школьная сумка Уилла и еще одна

того же покроя.

Собираясь, Виола будто освобождалась от невидимых пут. Она