канту, обрамляющему знак, надпись на латыни: Quis est dignus aperire librum et solvere signacula eius?* Буква «Е», скорее всего, озна-

чала «Эджерли».

Фрея прочла роман за ночь. Чувство, вызванное книгой, на-

помнило испытанное ею однажды. Тогда то, к чему нельзя было

прикоснуться, показалось ей до крайности осязаемым. Она пе-

режила это в детстве, когда ее повели на ледовое представление.

Сидя на дальней трибуне, она подняла глаза и увидела, что

прямо к ее лицу приближается, перекатываясь и поворачиваясь

в воздухе, двигаясь, как стрела строительного крана, горизон-

тальный бетонный столб, переливающийся искристыми кру-

* «Кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее?» (Откровение, 5:2).

16

ЧАСТЬ I. ГЛАВА I

пинками. Она пригнулась, а через две секунды поняла, что это

был не столб, а луч софита, двигавшийся над зрителями в тем-

ноте, и в нем переливалась парящая в воздухе пыль. Краски сгу-

стились. То, что было прозрачно и невесомо, вдруг показалось

убедительно телесным.

Эффект от книги был таким же сильным. Утром она была уве-

рена, что уже читала ее раньше. Или знала о прочитанном всегда.

Люди — это корабли в океане времени. Они могут не видеть друг

друга, погруженные в туман, их курсы могут не совпадать, но все

они подают друг другу сигналы. Одни движутся в будущее, другие

остаются в прошлом. Слова и образы — то же, что в океане звук

и свет. Если понять этот язык, можно научиться распознавать

связь времен. Ключ к азбуке этих сигналов — сочувствие.

17

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

Глава II

Что источник любви

превращает в объект любви .

И. Бродский «В Англии»

Здание Компании издателей и газетчиков — одной из ста восьми

существующих по сей день в лондонском Сити Почетных гильдий —

было возведено на пересечении улиц Ладгейт Хилл и Аве Мария

Лейн в семидесятых годах XVII века и перестраивалось лишь од-

нажды — в 1800 году.

Многое из того, что олицетворяет историю и искусство и позво-

ляет воображению преодолеть границы времени и пространства, мы находим там, где творения мастеров и память о них сконцент-

рированы в одном специально предназначенном для этого месте —

таком, например, как Парадный зал Компании издателей.

Стены, на полвысоты декорированные темными дубовыми пане-

лями, опоясывает череда гербов над верхним кантом деревянной

отделки. Пятнадцать гербовых знамен, изготовленных Патриком

Барденом* специально для этого зала, склоняются над входящими.

Каждый печатник, издатель, владелец и служащий компании по

производству бумаги и письменных принадлежностей, типограф

и публицист, попадая в этот зал, чувствует себя среди единомыш-

ленников. На витражах высоких окон изображены те, кто вдох-

новил и благословил в свое время становление британской

печати: Уильям Шекспир, Уильям Кэкстон, Святая Сесилия, Уильям Тиндейл и архиепископ Кранмер**. Флит-Стрит, приход

* Патрик Барден (1934—2001) — лучший мастер Великобритании по изготов-

лению геральдических знамен в ХХ в. (прим. автора).

** Уильям Шекспир – английский поэт и драматург; Уильям Кэкстон — английский первопечатник; Сесилия Римская — cвятая дева-мученица, покровительница церковной музыки; Уильям Тиндейл — английский ученый-гуманист, протестантский реформатор

и переводчик Библии;

Томас Кранмер — один из отцов английской Реформации, архиепископ Кентер-

берийский. (прим. автора).

18

ЧАСТЬ I. ГЛАВА II

Св. Павла, Ладгейт Хилл, Стрэнд, Патерностер-роу, Чэринг-

Кросс-роуд — старинные «книжные» улицы и уголки Лондона

окружают здание Гильдии. В этой восточной части города англий-

ское слово было впервые напечатано на типографском станке. На

северном арочном витраже первопечатник Уильям Кэкстон пока-

зывает первые гранки Его Величеству королю Эдуарду IV и коро-

леве Елизавете Вудвилл.

В 1619 и 1620 годах издатель Ричард Филд возглавлял Компанию

издателей на Аве Мария Лейн*. Он стал одним из героев романа

Джеймса Эджерли «А лучшее в искусстве — перспектива», заявлен-

ного учредителями премии «Книжник», почетными членами

Гильдии сэром Каннингемом и сэром Ройдом, в номинации «Луч-

шая книга года в жанре альтернативной истории».

Джим Эджерли прошел через холл здания Компании во внут-

ренний двор, который все называли садом. Растений в этом

«саду», вымощенном каменными плитами, было мало. Над всем

царил платан с асимметричной клумбой вокруг ствола. Входящий

в первую секунду обращал внимание на его серый ствол, покры-

тый плющом и наростами, и взгляд невольно скользил вверх. Де-

рево, защищенное со всех сторон старинными зданиями, так

вытянулось, что крона его, касаясь листьями карнизов и крыш, за-

теняла весь двор. День был солнечным, но на случай дождя были

раскрыты два тента.

Во дворе собиралась публика: авторы-номинанты на премию, их

издатели, агенты, друзья, те, кто был приглашен учредителями

премии, и представители прессы. Разбившись на группы по пять-

шесть человек или присоединившись к тем, кто стоял плотным

островком у лестницы, гости ждали начала церемонии. За плата-

ном юный квартет играл Генделя. Это было время, когда формаль-

ное общение еще не началось, а неформальное — со смехом

и громкими разговорами — неуместно. Поэтому говорили вполго-

* В 1557 г. королева Мария даровала Компании издателей «Хартию об образо-

вании», согласно которой в Гильдию вошло 97 печатников, книготорговцев

и переплетчиков. До 1710 г., когда был принят закон об авторском праве, кни-

гоиздательство в Англии регулировалось патентной системой, при которой мо-

нарх владел исключительным правом жаловать печатникам патенты на

издание книг. Писатели в издательскую Гильдию не входили и не имели права

самостоятельно издавать свои произведения (прим. автора).

19

СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН

лоса и, будто смущаясь, сторонились музыкантов, отчего вокруг

квартета образовался безлюдный полуостров.

Друзья Джима — Линда и Форд Аттенборо, Мартин Финли и Энн

Ховард, его издатель Энтони Скарборо и редактор Джулия

Майерс —уже были здесь. Джим кивнул, улыбнувшись, и быстро

подошел к ним. Он был рад, что не ему пришлось их ждать. Обста-

новка приемов, необходимость непринужденно общаться и пер-

вым вступать в разговор с малознакомыми людьми смущала его

больше, чем можно было предположить, принимая во внимание

его профессию и стиль жизни. Умение и стремление быть на виду

и среди людей причудливо сочетались в нем с крайней степенью

сдержанности и стеснительностью.

— Мы думали, ты придешь раньше, — заметил Энтони, всегда го-

товый придраться к чему-нибудь.

— Я из театра, — сказал Джим. — Вы давно здесь?

— Нет, — ответила Джулия. — Волнуешься?

Джим вздохнул.

— Немного.

Джулия подмигнула ему, и они с Энтони отошли за напитками.

— Джим, послушай.

Форд Аттенборо — барристер* — тонкий, узкий, чуть выше

Джима, с мягкими волосами всех оттенков янтаря, смотрел на мир

и людей с почти отеческим пониманием и меланхолической

печалью.

— Это правда, что ты собираешься выступать девятнадцатого

октября? — тихо спросил он.

— Уже дошли слухи?

— Я прочел на сайте Конгресса.

— Там сказано, что я там буду, а не о том, что буду выступать.

Кто-то в Вестминстере с тобой поделился?