Заседание проходило 20 декабря 1991 года, вел его Гайдар. Атака оказалась столь мощной, что я понял: придется отступить, чтобы не потерять позицию в целом. Пришлось пойти на болезненный компромисс. Вслед за словами “в отношении объектов федеральной собственности обладает исключительными полномочиями в управлении” я вписал — “по согласованию с министерствами и ведомствами”. С этой добавкой пункт прошел. Опираясь на него, арбитражные суды потом принимали сотни решений по всей стране. В каких-то конфликтных ситуациях отдавали приоритет решениям Госкомимущества, в каких-то — распоряжениям отраслевых министерств и ведомств.

Интересно, что Верховный Совет, не переваривающий самого слова “Госкомимущество”, нам никак не помешал. Он попросту не понял, что произошло. Лишь к весне 1993 года депутаты сообразили, что одна из основ, на которой держится наша система, — пункт 15 постановления от 27 декабря 1991 года. И ведь речь шла о постановлении, а не о законе. Внесение поправок в закон требует двух чтений, а постановление (особенно один его пункт) при полностью управляемом Хасбулатовым Верховном Совете можно было отменить на сессии всего за пять минут. Дел-то всего: депутат внес предложение, раздали поправку, тут же проголосовали.

Но нужно было обнаружить ту болевую точку, на которую следует нажать. И вот тут скверную роль сыграл Вениамин Федорович Яковлев, руководитель российского арбитражного суда, человек квалифицированный. Он-то и увидел эту точку. И не просто увидел, а сообщил об этом “Российской газете”, опубликовал большое интервью, значительную часть которого посвятил тому, как изменить этот самый 15-й пункт. К моему удивлению, после появления интервью прошло два или три месяца, а реакции не было. Правда, страсти весной 1993 года в Верховном Совете кипели, события шли бурно, видно, не до того было.

И тогда Яковлев опубликовал еще одно интервью, в котором он обиженно говорил: как же так, все в один голос ругают Госкомимущество, депутаты дружно клянут его, а такой простой вещи — исключить 15-й пункт — сделать не могут. Только после второй публикации Хасбулатов наконец понял, что к чему. Пункт был исключен. Но к этому моменту он уже свое дело сделал. Просуществовав почти полтора года, система встала на ноги, сформировалась, обрела контакты, связи, умение работать, и разрушить ее было не так-то просто.

Однако вот что хотелось бы заметить по поводу борьбы с министерствами за право контроля над предприятиями: я вовсе не был одержим маниакальным желанием перетянуть на себя всю власть, которой располагали ведомства. Например, у меня никогда не было замысла добиваться права назначать директоров предприятий. Я прекрасно понимал, что это право — святая святых системы управления; та база, на которой российская управленческая вертикаль строилась десятилетиями. А разваливать эту систему до основания вовсе не входило в наши планы: ее предстояло реконструировать. Поэтому главное для меня было получить исключительные полномочия по управлению имуществом, что развязывало руки для проведения приватизации. А дальше можно было передавать эти полномочия отраслевым министерствам хотя бы на время — в тех рамках, в каких это было безопасно для всего хода реформ. Так я и сделал.

Через месяц после принятия постановления о разграничении собственности подписал распоряжение, которым делегировал некоторые полномочия Госкомимущества отраслевым министерствам. В частности, передал министерствам право заключать контракты с директорами, чем они с большим удовольствием и занялись. Особенно Министерство промышленности

То во главе с Титкиным, вызвав ненависть дмиректоров к себе. Руководители с многолетним стажем должны были неделями бродить по коридорам министерства в поисках каких-то девочек, чтобы те завизировали документы в одном департаменте, в другом, в пятом.

Конечно, выбив из-под министерств право управлять госимуществом, мы сделали большое дело, однако для того, чтобы реализовать это право, мало было одних распоряжений и указаний. Мы понимали: никакими умными нормативными документами, никакими яркими политическими речами дела не сдвинешь, пока не начнет работать региональная сеть Госкомимущества.

Между тем время для создания такой сети было неблагоприятным. Это была эпоха развала и нестабильности: союзная система управления рушилась, российская едва-едва начинала формироваться. Министерства и ведомства, которые имели свои органы на местах, их теряли. Все находились в трудном положении и никак не могли найти свое место в новой ситуации передела власти. Нам же предстояло свою сеть создавать с нуля. Причем ее руководители должны были играть ключевую роль во всех делах своего региона, а не только в приватизации.

В конце 1991 года по России насчитывалось разве что 15 местных комитетов по имуществу с разными названиями, подчиненностью, статусом. Один из первых таких комитетов мы создавали в Санкт-Петербурге. Другой — в Екатеринбурге создал Владимир Соколов (я потом забрал его в Федеральный фонд имущества). Предстояло развить эту сеть, охватить ею все субъекты Федерации, упорядочить дело. В январе 1992 года эта задача была главной. Мы начали готовить постановление правительства “Об ускорении реализации программы приватизации”. В действительности оно касалось прежде всего региональной сети.

Этим постановлением нужно было решить несколько задач, и в первую очередь задачу статуса и подчиненности комитетов. Что касается статуса, то здесь нам помогал Закон о приватизации, на который мы опирались. Там было сказано, что руководитель комитета по управлению имуществом является заместителем главы администрации. В постановление мы еще раз заложили эту норму, повторив ее: “Считать недопустимым нарушением законодательства Российской Федерации неназначение председателя комитета по управлению имуществом заместителем главы администрации соответствующего уровня”.

Удалось провести также запрет на совмещение функций председателя комитета с другими функциями в администрации. Это была больная проблема для нас: в некоторых регионах комитеты чем только ни занимались — жилищным хозяйством, подготовкой к зиме, уборкой улиц и еще десятком проблем. До самих проблем приватизации в такой ситуации руки, естественно, не доходили.

Очень важным также представлялось нам добиться с помощью постановления отмены положения, согласно которому комитетам запрещалось предоставлять статус юридического лица. Ведь что такое комитет по управлению имуществом, не имеющий такого законного лица? Структура беспомощная и несамостоятельная, целиком и полностью зависимая от губернатора. Ни сотрудников назначить-уволить, ни собственные финансовые дела вести, ни взаимодействовать с другими органами власти — ничего такой комитет не может. Словом, с помощью этого постановления мы надеялись снять целый ряд бюрократических препон, существенно тормозивших ход приватизации в России.

И был в этом постановлении один момент, который казался нам чрезвычайно важным. Возможно, самым важным во всем документе: вопрос о подчиненности местных комитетов. Суть проблемы была проста. Руководители региональных комитетов имущества должны были стать фигурами, не зависимыми от губернаторов. А для этого вопрос об их назначении-снятии должен был решаться в Москве, в Госкомимуществе, но ни в коем случае не на местах.

Мы понимали: если не сумеем создать (хотя бы частично) стройную вертикаль системы управления имуществом, приватизация в России не состоится. Ведь у регионального комитета на местах та же функция, что у Госкомимущества в центре — что-то менять, разрушать, чему-то препятствовать, вносить бродильное, инновационное начало. И в этом он как бы противостоит главе администрации, для которого главное — поддержание работоспособности всех систем региона. Комитет по управлению имуществом — это своего рода возмутитель спокойствия, который создает конфликты, вызывает напряжение. Естественно, что его председатель будет находиться в непростых отношениях с главой администрации. И именно поэтому его авторитет следовало подкрепить: подчинить не только руководителю местной власти, но и Москве — председателю Госкомимущества. Это меняло соотношение сил, характер поведения председателя и создавало реальную возможность для приватизации. Ведь можно писать блестящие нормативные документы в Москве, но если у тебя председатели региональных комитетов — по ту сторону баррикад, как ты перешагнешь через них, как выкрутишься?