Сходство финнов с окружающими их балтами и восточнославянскими народами и этнографическими группами до недавнего времени рассматривалось как результат формирования народов разных языковых семей на основе одних и тех же антропологических элементов (Трофимова, 1946; Дебец, 1948). В этом находит выражение этногенетическая концепция, целиком отрицавшая достижения сравнительно-исторического языкознания и опиравшаяся па гипотезу этно- и глоттогепеза, сформулированпую Н. Я. Марром. В ходе исследований последних двух десятилетий все больше выясняется, что в расогенезе и этногенезе русского народа, во всяком случае, значительную роль, наряду с балтийским, сыграл древний финский субстрат. За счет этого субстрата логично отнести все отмеченные выше случаи морфологического схождения финских народов с балтийскими и русским. Датировка субстратных явлении в антропологическом составе русских — время распространения восточнославянских языков в Восточной Европе, т. е. середина и вторая половина I тысячелетия и. э. Такая датировка подтверждается и налеоантропологи-ческн. В этногенетичсском отпошении это означает, что аптропологнческнй материал заставляет говорить об особой роли в этнической истории финских народов последних полутора тысячелетий межэтнических контактов с балтами и славянами.
Групповые вариации признаков в составе угров и самодийцев складываются в несколько самостоятельных локальных сочетаний, которые не могут быть истолкованы как субстратные по отношению друг к другу. Скорее всего угры и самодинцы, как представители разных языковых семей, сформировались в относительно единой антропологической среде. Соответствующий процесс абсолютно пе освещен палеоаптропологическими материалами вследствие почти полного отсутствия их из лесных областей Сибири. Единственная приемлемая аналогия — таштыкское население Минусинской котловины, па краниологическое сходство которого с хантами указал впервые Г. Ф. Дебец (1948).
В общем исключительная роль взаимодействия с самодинцами в этногенезе и этнической истории угров антропологическими наблюдениями иллюстрируется совершенно отчетливо.
Не имея возможности остановиться сколько-нибудь подробно на конкретной истории формирования локальных расовых вариантов в составе финно-угров, ограничусь отдельными примерами. Краниологический тип коми-пермяков, например, преемственно связан с краниологическими особенностями населения ломоватовской культуры середины 1 тысячелетия н. э. (Алексеев, 1969). Это значит, что население ломоватовской культуры сыграло определенную и скорее существенную роль в этногенезе коми-пермяков. Формирование расового комплекса эстонцев прослежено палеоантропологически до эпохи позднего неолита. Показано, что основой его является краниологический тип населения культуры шнуровой керамики, обнаруживающий юго-западные аналоги, но к нему примешивалось население культуры ямочно-гребенчатой керамики, появившееся в Восточной Прибалтике с востока (Марк, 1956; М. В. Битов, К. Ю. Марк и H. Н. Чебоксаров, 1959). Ясно, что при решении проблемы этногенеза эстонцев и антропологически близких к ним финнов нельзя не учитывать как юго-западных, так и восточных связей.
Последняя проблема, намеченная в начале, — проблема прародины финно-угров решается в свете всех приведенных фактов и накопленных материалов о морфологическом полиморфизме финно-угорских народов (исчерпывающие данные, собранные по единой методике, см.: Марк, 1970) скорее в отрицательном смысле. Совершенно очевидно, что разные локальные варианты в антропологическом составе финно-угров не могут быть сведены к одному прототипу, имеют разную расовую историю, и, следовательно, финно-угры сформировались в резко различной расовой среде и отдельные группы их имеют неодинаковое происхождение. Как уже говорилось выше, перед специалистами, работающими в области этногенеза финно-угорских народов, встает задача объяснить, каким образом сложилась языковая финно-угорская общность и какие генерализирующие факторы вызвали это.
Все сказанное, разумеется, не исчерпывает всех проблем, связанных с расогенезом и этногенезом финно-угорских народов, Однако если исключить палеоантроиологическую информацию, явно недостаточную и нуждающуюся в серьезных дополнениях, особенно по отношению к восточным районам финно-угорского ареала, то, по глубокому убеждению автора, прогресс в решении всех этих проблем больше зависит от тщательной и многосторонней интерпретации уже имеющихся данных, чем от накопления новых.
Литература
Алексеев В. П. Палеоантропология Хакасии эпохи железа. Сб. «Музея аптропологии и этнографии АН СССР», вып. XX. М., 1961.
Алексеев В. П. Происхождение народов Восточной Европы (краниологическое исследование). М., 1969.
Алексеев В. П. Лесные ненцы (соматологические наблюдения), 1971, «Вопросы антропологии», вып. 39.
Бунак В. В. Гено-географические зоны Восточной Европы, выделяемые по факторам АВО. «Вопросы антропологии», 1969, вып. 32.
Витов М. В., Марк К. Ю., Чебоксаров H. 11. Этническая антропология Восточной Прибалтики. «Труды Прибалтийской объединенной комплексной экспедиции», т. 2. М., 1959.
Дебец Г. Ф. Селькупы. «Труды Ин-та этнографии ЛН СССР», т. II. М., 1947.
Дебец Г. Ф. Палеоантропология. «Труды Ин-та этнографии ЛН СССР», новая серия, т. IV. М.—Д., 1948.
Денисова Р. Я. Антропологический тип ливов. «Труды Ин-та этнографии АН СССР», новая серия, т. XXXIII. М., 1956.
Марк К. Ю. Палеоантропология Эстонской ССР. «Труды Ин-та этнографии АН СССР», новая серия, т. XXXII. М., 1956.
Морант А. Э. Группы кропи народов Северной Европы и Азии. «Современная аптропологпя». М., 1964.
«Происхождение и этническая история русского народа». «Труды Ин-та этнографии АН СССР», новая серия, т. 88. М., 1965.
Розов Н. С. Материалы по краниологии чулымцев и селькупов. «Труды Ин-та этнографии АН СССР», новая серия, т. XXXIII. М., 1956.
Розов Н. С. Антропологические исследования коренного населения Западной Сибири. «Вопросы антропологии», 1961, вып. 6.
Руденко С. И. Антропологическое исследование инородцев северо-западной Сибири. «Записки императорской Академии наук», т. XXXIII, № 3. СПб., 1914.
Трофимова Т. А. Кривичи, вятичи и славянские племена Поднепровья но данным антропологии. «Советская этнография», 1946, № 1.
Трофимова Т. А. Тобольские татары. «Труды Ин-та этнографии АН СССР», новая серия, т. II. М.—Л., 1947.
Kajanoja P. A contribution to the physical anthropology of the Finns. «Anna-les Academiae Scientiarum Fennicae». Series A, V. Medica (150–153). Helsinki. 1972.
Mark K. Zur Herkunft der finnischugrischen Völker vom Standpunkt der Anthropologie. Tallinn, 1970.
Соматологические материалы к проблеме этногенеза финно-угорских народов
К. Ю. Марк
По вопросам, где и когда существовала прародина финно-угорских племен и какой расовой принадлежности могли быть эти племена, имеется много различных теорий. Эти и другие сложные вопросы этногенеза автор делает попытку осветить на основе соматологических материалов.
О соматологических особенностях отдельных финно-угорских народов имеется довольно обширная специальная литература. Однако трудно на ее основе дать хороший антропологический обзор финно-угров, поскольку данные разных авторов не всегда сопоставимы. Вследствие этого возникла необходимость собрать весь соматологический материал по финно-угорским народам по единой программе и единой методике силами одного исследователя. Я и предприняла попытку сделать это.
Материал для этой работы собирался в течение 18 лет (с 1955 по 1972 г.). Все антропологические измерения и описания выполнялись мной лично. Были обследованы все финно-угорские народы, живущие в СССР и в Финляндии. Наряду с соматологическим обследованием финно-угорских народов были собраны также сравнительные материалы по их соседям.
Материал подразделен по этническим и территориальным группам. Каждая группа состоит в среднем из 100 мужчин в возрасте от 20 до 60 лет. В целом собранный мною новый соматологический материал охватывает 127 этнических и территориальных групп, в том числе 106 групп финно-угорских народов. При описании финно-угорских народов признаки первого порядка приобретают особое значение, так как с их помощью легче установить, относятся ли эти народы к европеоидным, монголоидным или переходным формам. К таким признакам относятся, в частности, некоторые морфологические признаки лица — рост бороды, горизонтальная профилировка лица, выступание скул, положение глазной щели, частота эпикантуса, высота переносья, горизонтальная профилировка переносья и профиль верхней губы.
