Эта глава была бы неполноценной, если бы я не упомянул подробнее о других членах коллектива «Машины времени» — администрации и техническом персонале. Последний отличался на алкогольном фронте часто и со вкусом. Редкие гастроли «Машины» обходились без разбора «персональных дел» того или иного провинившегося рабочего. Все они были настоящими подвижниками группы, но в большинстве своем почему-то с определенными странностями. Некоторые из них, как, например; Юра Белячев, три месяца работали, а потом столько же отлеживали в психиатрической клинике, другие, как Виталик Джеванов, скрывались от правосудия, третьи просто дурковали как могли. Им, в принципе, и выпивать много было не обязательно. Одним из ветеранов цеха был Саша Гуренков, который по причине отрощенной бороды получил прозвище Дед. Как-то раз в Сочи он, отработав утро на установке аппаратуры, решил расслабиться. Выпил пивка с чем-то «укрепляющим» и в 12 часов вышел на городской пляж загорать. Для светлокожего блондина это само по себе было смертельным (в июле-то), а для обреченного на неподвижность по причине крепкого сна Саши — вообще катастрофой. Прозагорав часов пять, он проснулся и пошел домой, то есть в гостиницу «Москва». Забыл сказать, что лег наш герой загорать не просто так, а частично одетым. На нем были пляжные трусы до колен, носки и кроссовки. Часам к восьми вечера он стал красным как рак, только от области плавок и до колен были белые полосы. Ну а еще, естественно, Дед приобрел белые «носки». Проболев пару дней, он решил все-таки исправить приобретенные «косметические дефекты» и снова отправился на пляж.
Вид Гуренкова, улегшегося на городском пляже в самый час пик и укрывшегося газетами таким образом, что «белые пятна» оставались на солнце, поразил горожан и гостей курорта. На него ходили смотреть, а строгие мамы говорили детям: «Уйди под зонтик, а то тоже таким будешь!» Стоически отлежав четыре часа, Дед поднялся. Каково же было его удивление, когда он увидел, что оголенные места совершенно не загорели. Зато на всей остальной поверхности тела четко отпечаталось содержание газет, которыми он накрылся. Понятное дело, жарко, пот, типографская краска… Самое страшное, что смыть ее никак не удавалось, и надписи сошли только с верхним слоем кожи через несколько дней. А все из-за какой-то бутылки пива с водкой…
Во время гастролей во Владивостоке Дед жил в номере гостиницы с уже упоминавшимся Юрой Белячевым. Как-то раз они купили штук двадцать газет со статьей про «Машину». Статья была на вкладке, поэтому все двадцать вкладок сложили в тумбочку, а остальные части издания лежали сверху. Понятное дело, ребята решили отметить покупку газет водкой, а затем Дед разбушевался и разбросал все бумаги по номеру. Рано утром горничная заглянула в открытую дверь номера и увидела, что весь пол, кровати, стулья укрыты газетами. «Ребята, что у вас тут случилось?» — со страхом спросила она. Проснувшийся Юра строго ответил ей: «А вы что думали, ремонт мы делать будем, вон протечка на потолке, штукатурка опять же трескается. Дед настаивает…» Перевернулся на другой бок, и ну спать дальше…
Время от времени участники «Машины времени» пытались бороться с вредными привычками. То один, то другой участник коллектива объявлял, что он «завязал» с алкоголем. Или говорил, что будет пить только красное вино. Или решал ограничиться пивом. Но такие «завязки» долго продлиться не могли. Ну месяц-два максимум. А потом на каком-нибудь празднике жизни происходило торжественное нарушение взятого на себя обета. Периоды временной трезвости объяснялись различными причинами. Как правило, это были проблемы со здоровьем, когда в одно прекрасное утро, придя в себя после безумной ночной пьянки, с бешено колотящимся сердцем, больной головой, путающимися мыслями Макаревич, Кутиков или, скажем Маргулис, решали, что дальше так жить нельзя. Некоторых из нас подвигала к временной трезвости любовь. Жены, а иногда и подруги по каким-то своим соображениям начинали ограничивать потребление алкоголя у артистов, иногда по моральным причинам, иногда по материальным, а в некоторых случаях и по медицинским. Чаще всего их просьбы игнорировались, но в ряде случаев «завязки» все-таки происходили. Надо сказать, трезвенники в нашем коллективе были своего рода временными изгоями. Представляете себе, группа приезжает в какой-то город, принимающая сторона или друзья устраивают грандиозный праздник, и тут один из артистов говорит: «А я не пью». Немая сцена. И сразу вспоминается анекдот. «Встречаются после долгой разлуки два друга. Один говорит: „Ну что, давай пойдем, выпьем за встречу!" — „А ты знаешь, я ведь теперь не пью". — „А почему?" — „Ну вот ты, к примеру, прошлое лето помнишь?" — „Ну да, отлично сидели, общались…" — „А я — нет!"» Посидев минут тридцать, поклевав чего-нибудь со стола, скучный «изгой» уходил в номер спать, втайне жутко завидуя своим товарищам, которые в это время пили холодную водочку под балычок и грибки. Правда, утром все было в точности до наоборот: чисто выбритый и свежий трезвенник со вкусом пил кофе за завтраком, а его опухшие и не выспавшиеся коллеги потребляли кто пивко, кто водку с яйцом, а кто и водичку с «Алко-Зельцером».
Кстати, уже в начале восьмидесятых годов начались эксперименты артистов «Машины времени» с фармацевтическими средствами, которые могли бы повлиять на восприятие алкоголя (в том смысле, чтобы больше пить и меньше пьянеть), а также облегчали похмельный синдром. Все эти уловки описаны в литературе, а в отношении к «Машине» — в книге Макаревича «Занимательная наркология». Отмечу только, что сам он начинал с «Алко-Зельцера», который ему уже в 1981 году начали привозить друзья, ездившие за границу. А вот для меня лучшая таблетка — это хорошо выспаться и выпить рюмочку-другую под горячую жирную закуску. И все!
Самым интересным способом борьбы за здоровый образ жизни были эпизодические, я бы даже сказал конвульсивные попытки участников группы заниматься спортом. Вообще-то, строго говоря, единственным настоящим спортсменом среди нас был Валерка Ефремов. Он бегал, прыгал, играл в теннис, футбол, катался на горных лыжах и даже играл в хоккей. Стоять-то на коньках умели, в принципе, мы все, кроме Маргулиса, конечно, но играть мог только Валерка, несколько лет прозанимавшийся в детской команде «Крыльев Советов». Тем не менее в 1981 году мы сыграли товарищескую игру с киевским «Соколом». За нас, правда, играл вратарь киевлян и двое лучших игроков. Мы благодаря этому и выиграли. А через год наш друг Алексеич, между делом игравший в хоккей, устроил игру против хоккейного клуба МГУ. Мы с Крутиковым, правда, смотрели игру из-за бортика, Макар вообще не приехал, а места артистов заняли технические сотрудники: Заборовский, Гуренков и Трунилин. Ну и Ефремов, конечно, который, как и в случае с «Соколом», играл вместе с двумя лучшими нападающими ХК МГУ Юрой Комаровым и Олегом Ильиным. Алексеич тоже играл за «Машину», так что «наши» выиграли 3: 2.
Индивидуальные пристрастия наших артистов были эпизодическими и разнообразными. Кутиков время от времени появлялся с теннисной ракеткой, и после репетиции, тяжело вздыхая, говорил: «Ну, я опять на теннис». Или уезжал в горы, где катался на горных лыжах (научился все-таки). Я тоже как-то решил прокатиться в Дивногорске и, к своему удивлению, с первого раза проехал без потерь, то есть даже на задницу не сел. Разохотившись, поднялся наверх и как разогнался… В общем, помню я только то, что меня понесло влево, в сторону горного леса, одна лыжа куда-то отлетела (ее, по-моему, так и не нашли), а само мое немаленькое тельце летело метров сто пятьдесят по снегу. Слава Богу, ничего я не сломал и на одной лыже доехал до финиша. Больше на подобные эксперименты я не решался, предпочитая на горных курортах проводить время в барах и ресторанах, — там тоже много интересного. А вообще спорт я очень люблю. «Формулу-1», биатлон, хоккей — все это с удовольствием смотрю ко телевизору.
У Макаревича занятия спортом (если его потуги в этом смысле можно так назвать) были связаны с какими-то конкретными случаями. Как-то раз он пошел пить пиво в «Пльзень», что был в Парке культуры имени Горького. На выходе его остановил какой-то здоровенный субъект: «Ты, что ли, Макаревич?» «Ну, я», — гордо ответил Андрей. «Тогда получи!» И как даст Макару в физиономию! В результате Макаревич решил заняться самозащитой без оружия. А в Ростове мы познакомились с замечательным специалистом по боевым искусствам Сашей Иванчой. В те времена карате и прочие восточные единоборства не то чтобы запрещались, но находились под неусыпным контролем «органов внутренней секреции». Но Саша нашел свой путь, и его фотографии вкупе с описанием приемов публиковались во всяких спецназовских пособиях, что давало ему определенный иммунитет. Он тренировался часов по восемь в день, не пил, ложился спать в десять вечера и был на ощупь железным. Вот этого человека Андрей и вызвал для того, чтобы тот учил его карате. Вместе с Макаревичем подтянулись «учиться» и другие. Особенно смешно выглядел Сережа Рыженко, весивший килограммов сорок и сильно напоминавший кузнечика. Он смешно дрыгал руками и ногами, подпрыгивал и громко кричал: «Кья!» Некоординированный Макаревич махал руками и ногами более вяло, а Кутикову эта затея вообще пришлась не по нраву, хотя Иванчу он очень уважал. Кончилось все том, что инструктор немного поездил вместе с «Машиной», как бы охраняя Макара, но поскольку ему то надо было тренироваться, то ложиться спать, творческого альянса так и не случилось.
