Литмир - Электронная Библиотека

— Это тот, кто всегда считает, что он не тварь дрожащая, а право имеет, — напомнил Достоевского Лю.

— Хорошая мысль…

— «Преступление и наказание». Фёдор Михайлович.

— Любишь русскую классику?

— Наташа любила… — голос Эньлая дрогнул, но он буквально разогнул эти ноты и твёрдо поправился: — Любит. Достоевский для неё пророк.

— Надо найти хотя бы один склад из тех, что они ещё не контролируют, — переключился Олег, — нужна вода, нужны продукты, нужна машина, чтобы подогнать всё это к больнице.

— Бензина километров на пятьдесят осталось, — заметил Лю, глянув на приборную панель.

— Сольём где-нибудь, вон машин сколько.

И всё же город был скорее мёртв, чем жив. Отсутствие прохожих, недвижимые, словно впавшие в спячку, деревья, окна, в которых не играли блики солнечных лучей, магазины с закрытыми дверями или уже разбитыми витринами, — всё это больше подходило для фильма-катастрофы. Никонов уже не раз видел подобные картины в опустошённых войной городах и селениях, и чувство войны не отпускало его. Он то и дело сжимал цевьё «винтореза», словно проверяя — на месте ли он, машинально просчитывал ситуации возможного боя в том или ином районе и мучительно думал: нужно ли начинать эту войну против самозванцев? Потом вдруг упрекал себя: а сам он кто? И словно в ответ на его сомнения, Эньлай подлил масла в огонь:

— Что же человек за существо такое? Неизвестно — будет завтра или нет, а ему уже обязательно надо кем-то командовать. Причём власть у нас всегда создают какие-то проходимцы и моральные выродки… Ты согласен?

— Я вот как раз думаю: а сам я — не моральный выродок?

Эньлай отвлёкся от дороги, сощурил на товарища свои и без того узковатые тёмно-карие угольки и уверенно сказал:

— Не-е, не похож.

— Ты как определяешь? — усмехнулся Никонов.

— Они не сомневаются в том, что они правы, а ты сомневаешься.

— Смотри! — Никонов предупредил Лю об идущем по проезжей части человеке, и Эньлай от неожиданности нажал на тормоза.

Пешеход остановился и оглянулся. В руках у него была раскрытая книга. Это был тот самый Тимур, который ещё недавно разговаривал с Макаром у храма.

— А, это вы… — поприветствовал он. — Я в мечеть ходил, Коран брал. Надо читать.

— Как бы новую конституцию не пришлось читать… — заметил Никонов.

— Я их видел, — махнул вдоль улицы рукой Тимур, — они кто такие, а?

— Ну, они такой же вопрос задали нам, — ответил Лю.

— Да они козлы какие-то, — с ярко выраженным кавказским пренебрежением возмутился Тимур. — Они не врубаются, что происходит. Я сегодня своего покойного брата видел. Вот — как вас! Он приходил! А к ним что, никто не приходит, чтобы думать начали?..

— Я так понимаю, — прервал его тираду Олег, — ты с нами, Тимур. Думаю, надо ещё оружия…

— Да оружие не проблема, — отмахнулся как от пустяка Тимур, — у меня дома есть помповое ружьё… — подумал и добавил: — два…

Никонов и Лю в ответ на это уточнение захохотали.

— Что смеётесь? У каждого мужчины должно быть оружие!

— Два… — опять перебил Никонов, и они с Лю захохотали ещё больше, но на этот раз к ним присоединился Тимур.

Олег вдруг понял, что не смеялся с той самой ночи, когда всё остановилось. И сквозь смех и выступившие от него слёзы он задней, но, похоже, не самой последней мыслью утверждался в том, что человеческие эмоции находят себе выход при любых обстоятельствах. «Интересно, а монахи-отшельники когда-нибудь смеются?» — задался он вопросом и хотел сказать что-то по этому поводу своим товарищам, но в этот момент к ним подъехала пассажирская маршрутка «газель», из-за руля которой браво выпрыгнул один из тех двух водителей, что пытались выехать из города.

— Я вас повсюду ищу. На Маркса уже посты выставили. Вы хоть знаете? Что — власть уже установили?

— Ну, некоторые считают, что установили, — ответил Никонов. — Что случилось?

— Мы лётчика нашли. Хотели заставить его в небо подняться, а он наотрез отказался. Пьяный в зюзю…

— Пьяному в небо нельзя, — сказал Тимур.

— Да не, он не потому, он и летал в последнюю ночь, и говорит, что всё вокруг горело. Даже небо.

Тимур тут же листнул книгу в руках и торжественно прочитал:

— А если вы в сомнении относительно того, что Мы ниспослали Нашему рабу, то принесите суру, подобную этому, и призовите ваших свидетелей, помимо Аллаха, если вы правдивы. Если же вы этого не сделаете, — а вы никогда этого не сделаете! — то побойтесь огня, топливом для которого люди и камни, уготованного неверным! — Тимур захлопнул книгу. — Аллах сказал пророку, что всё будет сожжено!

— И Библия, я вот буквально только что читал, говорит, что последнее наказание миру будет огнём. У апостола Павла в Послании евреям читал и вот, даже выписки делал, — Олег вытащил из кармана свёрнутый вчетверо листок: — Земля, пившая многократно сходящий на неё дождь и произращающая злак, полезный тем, для которых и возделывается, получает благословение от Бога; а производящая терния и волчцы негодна и близка к проклятию, которого конец — сожжение.

— А мы — терние? — задумался Тимур. И снова торопливо перелистал Коран: — Вот! Вот! Горе в тот день обвиняющим во лжи, тем, которые в водоёме забавляются! В тот день они будут ввергнуты в огонь геенны толчком… В огонь, — ещё раз повторил Тимур. — Всё совпадает и в Библии и в Коране.

— Всё да не всё, — откровенно поморщился Никонов, — когда я воевал, нам читали и другие стихи из второй суры, чтобы мы кое-что понимали. Открой сто восемьдесят седьмой стих…

Тимур торопливо перелистал страницы и начал читать:

— И убивайте их, где встретите, и изгоняйте их оттуда, откуда они изгнали вас: ведь соблазн — хуже, чем убиение! И не сражайтесь с ними у запретной мечети, пока они не станут сражаться там с вами. Если же они будут сражаться с вами, то убивайте их: таково воздаяние неверных!

— Дальше, — потребовал Никонов.

— Если же они удержатся, то… ведь Аллах — прощающий, милосердный. И сражайтесь с ними, пока не будет больше искушения, а вся религия будет принадлежать Аллаху. А если они удержатся, то нет вражды, кроме как к неправедным! — Тимур остановился, посмотрел на Олега и спросил: — Что ты хочешь этим сказать?

— Нет, я хочу понять, как толковать эти строки Корана. Нам их, как ты понимаешь, толковали однозначно. Я не богослов, я солдат. Я потом читал Новый Завет. Там нет нигде слова «убей». Понимаешь? Там есть слово — возлюби.

— Вы тут о чём? — водитель насторожённо посмотрел на Олега и Тимура.

Эньлай спокойно взял его за руку и шепнул:

— Не бойся, тут войны не будет, но лучше быть честным.

— Знаешь, — Тимур явно начал злиться, — моя бабушка говорила, что ваши женщины одеваются и выглядят как шалавы. Они сами напрашиваются на грех.

Ни один нерв на лице Никонова не дрогнул. Напротив, он устало вздохнул:

— Тимур. Это наши женщины. Однажды я лежал в военном госпитале. И на работу туда приходила молоденькая санитарка. Накрашенная и в мини-юбочке. Такой, что у молодых солдат одеяла приподымало. Но она переодевалась в униформу и терпеливо таскала из-под них дерьмо, гнойные бинты, утки, подавала им еду… Понимаешь? Говорят, что с некоторыми она спала. Из жалости. Она отдавалась молодым парнишкам, у которых до этого вообще не было женщин, а после следующего боя могло и не быть. Некоторым она приносила иконки их святых, полагая, что они уберегут их от пули или осколка в будущем. Так вот, дружище, у меня язык не повернётся назвать её шалавой.

Тимур опустил взгляд.

— Знаешь, — продолжил Никонов, — мы верим, что Иисус — Сын Божий, что Он воскрес, в этом корень нашей веры. Вы верите в то, что он Пророк, предпоследний перед Мухаммедом. Что Он — Судья последний миру. Рядом со мной воевали и солдаты-мусульмане. Получалось, воевали со своими братьями по вере. Батюшка меня так спрашивал: кому было бы выгодно, чтобы Иисуса не признавали Сыном Божиим? И я отвечал: дьяволу.

— Но ведь Книги очень похожи, — глухо, но несгибаемо ответил Тимур. — Бабушка говорила, что последняя книга у мусульман. Даже многие детали совпадают.

42
{"b":"220596","o":1}