Вчера, когда Том рисовал Билли, он все-таки наткнулся на мину, но телефонный звонок не дал ей взорваться. С другой стороны, у Тома не было возможности ни обезвредить ее, ни подорваться на ней окончательно и бесповоротно. Зато сегодня Том упрямо вернулся на то же самое место, и взрыв все-таки произошел, накрыл с головой их обоих, а то, что последовало за ним, если и не убило окончательно, то уж точно ранило так, что невозможно будет избежать последствий. Уже никогда он не сможет посмотреть в эти красивейшие глаза без мысли: «Я хочу тебя». Вот только это «хочу» стало причиной того, что Тому сорвало крышу.

Даже целуя парня, он был убежден, что роль мужчины здесь принадлежит ему, Тому, но то, что произошло потом… Эти руки Билла, которые, забравшись под пояс брюк, так по-хозяйски сжали его задницу, дали вдруг понять, что мужчина тут оказывается не один. Это испугало? Скорее ошеломило. Том не думал о таком распределении «ролей».

Да, он сбежал, позорно сбежал от Билла, пытаясь сбежать от самого себя. Хоть на время, чтобы попытаться собрать в кучу раскрошенный мозг. Тома трясло, он понимал, что не уедет далеко, если хоть немного не успокоится, и, проехав несколько кварталов, свернул на обочину. Он остановился подальше от освещения, заглушил байк, содрал с себя шлем, швыряя его куда-то в сторону, на мокрую траву, почти воя от состояния полной растерянности.

Тело горело, он не чувствовал холода, ему было сейчас плевать на то, что он в расстегнутой куртке, надетой на голое тело, стоит под проливным дождем. Матерясь и тяжело дыша, плохо понимая, что делает, выдрал из кармана пачку сигарет и, достав одну, попытался прикурить. Раз за разом, щелкая колесиком зажигалки, пока сигарета не промокла насквозь, и он, смяв ее в дрожащих от возбуждения пальцах, не отбросил прочь. А потом в бессилии откинул голову, подставляя горящее лицо и зацелованные припухшие губы под хлесткие капли, стараясь остудить жар, охвативший его тело и душу. Глубоко дыша ртом, стирая влагу и убирая мокрую челку с лица, он чувствовал, как капли стекают по шее, собираясь в тонкие ручейки, и струятся по вздымающейся груди. От него поднимался пар и растворялся в холодном воздухе. Тому хотелось кричать.

Он так и сидел, прислонившись к мотоциклу, отдавая себя во власть темноты, не понимая до конца, чего хочет больше - бежать на край света или вернуться обратно, к НЕМУ.

И продолжить с того, на чем остановились.

***

Промокший Уильям вернулся домой, не заметив, сколько простоял под дождем. Ему было плохо, так плохо, что просто трясло, и Билли знал, что это не от холода. Он до безумия боялся, что после этого Том никогда уже не захочет даже видеть его, не говоря уже о чем-то большем.

Он содрал с себя мокрую, облепившую тело рубашку, вытер лицо, зайдя в ванную, но это было единственное, на что хватило сил, а на мокрые волосы, холодившие обнаженные плечи, он не обращал внимания.

Билли метался по дому, курил и, обхватив себя за плечи, пресекал попытки взять телефон, но вскоре терпение кончилось. И он, сознавая, что нельзя сейчас звонить, потому что никому не станет легче - ни ему, ни Тому, все-таки набрал заветный номер. Услышав первый гудок, тут же отключился, швырнув телефон на кресло, как будто тот жег ему руки.

- Не сейчас… не сейчас… - простонал он, садясь на диван, обняв колени, вжимаясь в них лицом и незаметно раскачиваясь, убаюкивая самого себя, дыша глубоко, кусая губы, и без того истерзанные Томом.

***

Том молил, чтобы дома не было Михаэля, прикинув, что на любой вопрос он сможет ответить сейчас, только послав его в известном направлении. Судьба сжалилась над ним, соседа дома не оказалось, и Том, завалившись в квартиру, кое-как сбросил мокрую куртку и обувь, сполз по стене, согнувшись в три погибели, пряча горячее лицо во влажные ладони. Он не мог собрать мысли, они разбегались, ускользали, как капли дождя с его открытой груди, когда он пытался понять - что же произошло и как с ЭТИМ быть дальше?

Все было гораздо сложнее, чем его отношения с девушками - все вместе взятые, намного сложнее. Его необъяснимая связь с Биллом казалась слишком яркой, слишком резкой, слишком болезненной. Если с девушкой, которая нравилась, Том шел на секс, то понимал, что это всего на одну ночь, ну, максимум – на неделю, и скоро на ее месте может оказаться другая. И это было так естественно и просто, что он об этом практически не задумывался. А сейчас… Он боялся, что его самого «поимеют» и бросят. Нет, не так… Том боялся другого – того, что если он сам сейчас сделает шаг вперед, и проявит инициативу, то ведь все равно будет ощущение, что его использовали, как бы это ни выглядело со стороны…

И он повел себя как малолетка, испугавшись за свою задницу? Или нет? Но если принять то, что происходит между ним и Биллом, то все равно нужно будет расставить все точки над «i», и отказаться от отношений совсем или идти дальше. ДАЛЬШЕ…

А вот чего Том не знал, так это хочет ли он идти дальше в отношениях, или это просто обычное желание секса, пусть даже и с парнем, которого он целовал…

С парнем. Которого. Целовал.

Дрогнули губы, хранившие на себе ощущение диких и, в тоже время, до умопомрачения чувственных поцелуев. Его поцелуев. И язык облизал губы, оставляя на них влагу так же, как и ЕГО губы оставляли на них безумную нежность, лишающую воли. Стон и зажатые ладонями пульсирующие виски, как будто так можно остановить бешеную круговерть в своей голове.

***

Билли выдохнул, чувствуя, насколько он сейчас взвинчен, и поднялся к себе в спальню, хватая ноут, устраиваясь на кровати в надежде на то, что сможет хоть немного отвлечься. Но как только он открыл его, взглянув на свои дрожащие пальцы, взвыл, понимая, что не сможет и слова напечатать, с досадой захлопнув крышку, метнулся вниз по лестнице в гостиную.

Снова телефон. И безумное желание набрать номер, цифры которого помнят даже пальцы. И не понятно, что должно случиться, чтобы он стерся из памяти. Нервная дрожь во всем теле, начинающаяся где-то глубоко в груди, несколько гудков и механический, ничего не выражающий голос на другом конце: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

Острой болью по сердцу резануло понимание, что Том отключился, не хочет слышать, не хочет говорить.

«Том… Том… Ну зачем ты так?»

Добрел до кухни, чувствуя, как трещит мобильник в его руке, оттого, что сжал, собираясь раздавить, потому что почти ненавидишь... Его? Или это трещит не телефон, а реальность трещит по швам в твоем сознании? Та реальность, о которой мечтал, строил планы, а потом собственными же руками ее и разрушил?

Закурил, взял пепельницу и вернулся в гостиную. Включил зачем-то телевизор и, не сходя с места, рухнул на палас, когда подогнулись колени.

***

Том знал, что сделает дальше. Знал, что сегодня он напьется. По-хорошему, нужно было бы принять душ, согреться, но из-за разбитого колена он не мог себе это позволить, тем более что под кожаными брюками оно осталось относительно сухим.

Через несколько минут Том закрылся у себя в спальне с полной бутылкой виски и отключенным мобильником. И врубив на полную мощность новый диск «U-2» попытался методично накачаться спиртным. Курил и пил. Пил и курил. Иногда дурным голосом подпевая Боно. Понимал, что должен опьянеть, обязательно, уж он постарается…

И мозг туманило, заволакивая искусственной эйфорией. Но ненадолго - психологическая встряска была сильнее алкоголя. Сидя на полу, опершись спиной о теплый радиатор, Том пил даже не из стакана, а прямо из горла, ставя бутылку между ног.

А потом, уже когда почти прикончил бутылку, еле успел добежать до ванной, где его буквально вывернуло наизнанку. И он, измученный, со стекающими по щекам непрошеными слезами, сидел на полу, проклиная себя, виски, Билла, Михаэля, черта, бога, и вообще всех, кого мог вспомнить в эти минуты слабости. Билла – чаще. На самом деле хотелось реветь. Том пьяно переживал, что даже нажраться не может по-человечески, чтобы заткнуть свой разум хоть на несколько часов.