«Пока? За вечер?»
Билли про себя усмехнулся, даже толком не понимая своего сарказма. Они припарковались, медленно, с деланным равнодушием вышли из машины, поставив на сигнализацию. Рядом ходили какие-то люди, стояли еще несколько машин, кто-то с преувеличенным интересом смотрел на двух молодых парней, направляющихся в один номер. Билл исподтишка наблюдал за Томом, за его реакцией. Но тот даже не оглянулся в сторону зевак. Молча сунул карточку в замок, приоткрыл дверь, развернулся и, глядя Биллу в глаза, положил руку на его плечо, слегка подтолкнув внутрь темного помещения.
- Проходи.
Билл нащупал выключатель, зажегся неяркий светильник на стене над кроватью. Он осторожно вдохнул и немного успокоился - пахло не так, как он почему-то себе представлял. Пахло чистым бельем и каким-то моющим средством с то ли мятной, то ли лимонной отдушкой. В целом, номер оказался вполне пристойным, хоть и совсем небольшим.
Том, стягивая куртку, окинул взглядом место, где им предстояло...
«Если бы знать... Если бы...»
Широкая двуспальная кровать, чуть поодаль тумбочка с полками и стоящим на ней телефоном, настольной лампой и телефонным справочником. Напротив кровати у стены еще одна тумба - с телевизором и видеоплеером. Низкий журнальный столик с какими-то рекламными проспектами и обычный стул. Пол застелен мягким, хоть и немного потертым, светло-коричневым паласом в тон покрывалу на постели. В дальнем углу комнаты - что-то похожее на узкий встроенный шкаф для одежды.
Том разделся и прошел к окну, опустил жалюзи, а потом задернул шторы и щелкнул клавишей, включая лампу на тумбе у кровати. Билли остался стоять у входа, опершись плечом о стену, обхватив себя руками, сминая в пальцах кожу рукавов, и, не отрываясь, смотрел на Тома. На его широкие плечи, красивую шею, спину, зад, обтянутый джинсами...
Сердце колотилось где-то в горле, и с этим справиться было нереально.
Том чувствовал на себе его изучающий взгляд. Задержался возле штор, сделав вдох-выдох, а потом оглянулся, напарываясь на пристальный, изучающий его так бесцеремонно взгляд, безжалостно пронизывающий насквозь, и только от этого уже можно было сойти с ума. Глаза в глаза, несколько секунд, растворяющих остатки здравого смысла в этой нестерпимой тишине.
- Билли, – шевельнулись губы, чувствуя, как буря в душе, кружившая там с самого момента сегодняшнего появления любимого парня в баре, все усиливалась по мере того, как их затягивало в сильнейший ураган. Ураган, начавший рушить те мосты в сознании, что и так были довольно сильно расшатаны - мосты от сердца к рассудку. Том понимал, что еще немного и он, подчиняясь только зову сердца, погрузится в безудержные эмоции, шальные желания, безумные чувства, которые сдерживать в себе не было возможности.
Несколько шагов под прожигающим черным взглядом, слабость в коленях...
«Вот черт! Билли... Не надо так, пожалуйста!»
Сведенные брови, вопрос в глазах. Неснятая куртка Билла...
И его тонкие пальцы, заставившие расслабиться, позволить снять с себя кожанку, немного отстранившись от стены, проследить за ее полетом на стул и снова быть прижатым к стене любимым телом.
Руки на стене над плечами, бедра Тома, вжавшиеся в тело Картрайта, скрипнувшие зубы от рвущих на части ощущений и такое близкое лицо, приоткрытые губы, глаза с волнением во взгляде.
- Расслабься. Не психуй так, – Том улыбнулся, а Билл, нахмурившись, царапнув ногтями стену, на которой лежали его ладони, презрительно выдохнул.
- Да пошел ты!
Том, так же едва улыбаясь, рассматривал любимое лицо, лаская его взглядом, чувствуя, как кружится голова.
- Ты, правда, хочешь, чтобы я сейчас ушел? Хочешь? Только скажи - и я уйду, – очень медленно, хриплым шепотом, цепляющим как острыми ногтями натянутые нервы.
Слегка вздрогнувшие губы англичанина, затрепетавшие тонкие крылья носа...
- Ненавижу тебя, – шипение сквозь зубы, и безжалостно смятая рубашка на груди в цепких пальцах, рывок и тихий стон, когда острые зубы впились в нижнюю губу Тома, покорно принявшего эту боль. Потому что ее причиняет ОН...
«О, господи... Я сплю? Билли, что ты творишь? Но лучше кусай... кусай, хоть в кровь... Только прости... И будь со мной».
Привкус крови и резкую боль сменяет ощущение влажной нежности. Язык, теперь ЕГО язык, зализывающий раны. И рука, зарывшаяся в волосы на затылке Тома, придерживающая, не дающая отстраниться.
А Том и не собирался.
Они целовались все глубже, все яростнее, и металлический вкус чувствовали оба. И как хищников запах крови заставляет звереть, так и эти двое сейчас распаляли друг друга, чувствуя тепло тел, постепенно перерастающее в жар и обоюдное возбуждение, так явно ощутимое низом живота.
Вскоре началось то самое сумасшествие, в котором Билли не сомневался.
Содранный с Билла свитер, майка, все полетело к черту... Губы, пересыхающие от дыхания ртом, и так хочется снова почувствовать влагу его языка. И поэтому опять и опять искал их, чтобы снова избавляться от этой сухости. Только для этого и ни для чего больше...
«Бог мой... я же с ума сойду... Том, ну почему ТАК только с тобой?»
Картрайт больше не мог сдерживать порыв ощутить обнаженную влажную кожу Тома своей, поэтому он сам вытянул полы рубашки из джинсов Тома и расстегнул пуговицы на его груди. Не удержал стон, когда ладони легли на горячее тело, чувствуя пальцами напряженные соски. Слишком сильно хотел этого. И так долго...
Не отрываясь от губ, ласкал грудь Тома, пока пальцы не задели цепочку, машинально пробежались по знакомым очертаниям - и как молнией сверкнуло в мозгу: «Моя? На нем?». Замер, отстраняясь, сглатывая, поднимая взгляд на пальцы, касающиеся замочков.
Том и сам замер, обалдев. Только вот сейчас Трюмпер вспомнил про эту цепь.
«Твою мать!»
И в упор смотрел на Билли, закусившего уголок нижней губы, и прекрасно видел по выражению его лица, что красавца сейчас прорвет на глум.
- Даже не вздумай! – скорее хрип, чем шепот, предостерегающий Билла от издевки, и тому осталось только хмыкнуть и промолчать. Молчать пришлось, хотя поизмываться над Томом очень хотелось.
«Боже-боже-боже... Какая сентиментальность, Томми!»
Мысленно Биллу никто запретить издеваться не мог, но рот ему Том все-таки заткнул своим, для пущей верности.
«Гад ты, Билли! Я ж по глазам вижу! Только вот выдай что-нибудь! И я... я тебя придушу... Клянусь!!! Меня, блядь, уже задолбало выслушивать про это – то от Курта, теперь еще от тебя?»
А Билли все-таки стянул с плеч Тома рубашку, и когда тот опустил руки – снял ее полностью, и, швырнув в сторону, попал точно на настольную лампу, и рубашка, зацепившись воротом, устроила для парней идеальное интимное освещение.
- Снайпер хренов, – выдохнул Том одобрительно, поняв, почему в номере стало темнее.
- Заткнись! – очень «нежно» ответил Уильям, и теперь рот Тома накрыли требовательные губы, дерзко добивающиеся глубокого поцелуя.
«Да, я с удовольствием!»
Пойманная зубами штанга, недовольное мычание, смешок, втянутый до боли ЕГО язык, в отместку за прокушенную губу...
«Ну, ты и сволочь, Трюмпер!»
Обнаженной пылающей кожей груди, к его, такой же влажной и горячей...
Непреодолимое желание целовать скулы, шею, ямочки на хрупких ключицах... И Том делал то, что хотел - целовал и вылизывал, ощущая боль от пальцев, впившихся со всей дури в его плечи, сжимающие кожу до красноты, которая позже станет синяками. Том видел, что Билли даже не осознает толком, что творит, выдавая себя с головой - почти теряя сознание от его ласк, страсти, близости, рук, губ, языка, яростных, жадных и, в тоже время, таких нежных поцелуев...
«Ты и после ЭТОГО будешь уверять, что ненавидишь меня? Все еще ненавидишь? Что не хочешь меня знать? Да, Билли?»
А Билли ненавидел. Ненавидел себя за то, что так реагирует на близость человека, укравшего и растоптавшего его сердце.
«Мой бог! Ну, почему я продолжаю любить тебя после всего, что было? Почему ХОЧУ больше жизни?»
