Еще был написан номер аськи, и обещание, что весь вечер сегодня он будет в он-лайне. Билли ответил, что хотел бы пообщаться, и поэтому тоже вечером будет в сети.

Ну что же, полдела было сделано. Осталось дотянуть до вечера, а там…

Он еще не знал, что вечером ему предстоит общение не только с Райдером.

***

В воскресенье Том снова вышел на работу. Но напросился уже сам, понимая, что так для него будет гораздо лучше. Он даже представить себе не мог, что ему делать дома одному с таким душевным состоянием.

Том не смог бы сейчас назвать жизнью то, что происходило с ним.

Конечно же, он жил. Дышал. Двигался. Сердце билось. Но то, что было у него внутри – это не было ощущением жизни. Это был ад. Тьма. Бездна боли и пустоты.

Иногда он просто выпадал из реальности и приходил в себя не там, где был до этого, или делал совсем не то, что перед тем, как провалиться сознанием в никуда.

Впервые это произошло в субботу вечером, за стойкой бара, сразу после телефонного разговора с Биллом, который его совершенно выбил из колеи.

Он начал выдавливать сок из апельсина, а пришел в себя, когда зачем-то наливал в шейкер горячий кофе. И хорошо, что этого никто не видел.

Продолжилось это безумие уже дома. Том закурил, сидя на подоконнике на кухне, затянулся и - пришел в себя от резкой боли в пальцах, держащих сигарету, догоревшую до самого фильтра. Обалдел, конечно, но это были только цветочки. Что начинаются конкретные «ягодки», Том понял, когда пытался хоть немного отвлечься, сделав нормальный рисунок из наброска пейзажа, начатого еще в начале осени. Он работал всего минут пятнадцать, как он решил потом, по изменившемуся рисунку. Но вернулся в реальность, стоя в ванной, уставившись в зеркало на свое отражение, вглядываясь в болезненно блестящие, запавшие глаза, в которых плескалось безумие, расползшийся по скуле синяк, ввалившиеся щеки… Пальцы сжимали раковину так, что он их еле разжал, понимая, что уже давно находится в состоянии ступора. Рядом на полке лежали ножницы, и он подумал, что не удивится, если в следующий раз очнется с чем-нибудь подобным в руке. И будет здорово, если он придет в себя, прежде чем исполосует себе вены.

Ему стало страшно.

«Ох, мама… Плохо дело с тобой, родной… Ой, как плохо».

Разговор с Биллом почти лишил его веры в примирение. А слова о ненависти, были как контрольный выстрел.

Конечно, он понимал, что Биллу не легче, но это не успокаивало. Нисколько.

«Я или в дурдом попаду, или действительно сотворю что-нибудь… Я не могу так больше! Мне надо увидеть. Просто посмотреть в глаза. Черт! Я же сдохну без тебя!»

Михаэль, возившийся на кухне, смотрел на судорожно натягивающего на себя одежду Тома, а потом матерящегося, ползающего на коленях в поисках завалившейся за тумбочку мотоциклетной перчатки.

Михаэлю очень не нравилось то, что он видел, но еще хуже было то, что уже стемнело, а этот придурок, судя по всему, собрался куда-то на байке.

- Том, может не надо на мотоцикле, а? Темно, и снег недавно шел, – все-таки не выдержал сосед, но Том даже не взглянул в его сторону, и, схватив шлем и ключ от гаража, выскочил из квартиры.

- Бля… вот идиот! Ну, куда его понесло? Хотя, я догадываюсь – куда, - досадовал сосед.

Темень, скользкие дороги… Но больше всего убивало нервное состояние друга. Но он понимал, что остановить его не сможет, а, вмешиваясь, сделает только хуже, накрутив и без того заведенного Тома, еще сильнее.

«Твою мать! Когда же я поговорю с тобой?»

И поздно было сожалеть о не сделанном. Тем более что Том не шел на контакт.

И сейчас оставалось только надеяться, что ничего страшного с ним в дороге не случится.

***

Билли пытался работать, сидя в спальне, когда услышал знакомый рокот байка возле дома. Сердце, пропустив удар, понеслось вскачь. Он уже понимал, КТО сейчас был рядом с его домом. Но, все еще надеясь, что воображение сыграло с ним злую шутку, или просто кто-то на мотоцикле проехал мимо, не двигался, прислушиваясь к тишине, заглушаемой бешеным сердцебиением.

Он знал - калитка открыта, а это означало, что Том пройдет к дому и позвонит у входной двери. Конечно, если это он.

Уильям не дышал, представляя, как сейчас Том слезает с мотоцикла, ставит его на подножку, снимает шлем, кладет его на сидение или вешает на руль, встряхивает взъерошенными волосами, при этом глядя на освещенные окна дома. А потом, не спеша идет по дорожке, все приближаясь к крыльцу, поднимается по ступенькам, останавливается перед дверью, нервно сглатывает, поднимает руку, и - нажимает на звонок…

Билл вздрогнул и вцепился пальцами в свитер на груди.

Звонок прозвучал.

Он не ошибся. Это Том.

- Сука, что ж ты делаешь? Зачем? Зачем ты… Я же убью тебя… Я убью… тебя… - он вставал с постели, шептал, не разжимая зубов, чувствуя, как волнение перерастает в панику.

Том стоял, ни жив, ни мертв, опершись о косяк рукой, чувствуя слабость во всем теле, и ждал Билла. Ждал, когда тот откроет дверь.

Ждал, чтобы посмотреть в его глаза.

Он так много хотел сказать…

Так много плескалось в его груди, пока он сюда ехал. Том был уверен, что найдет подходящие слова, что сможет заставить Билла поверить в серьезность их отношений.

И сможет заставить простить… Сможет уговорить… Сможет вымолить…

«Я смогу… Я найду, что сказать. Пусть ругается, пусть посылает… Пусть даже избить попытается! Я остановлю... Я заставлю себя выслушать. Только открой! Пожалуйста…»

Щелкнул замок.

И вместе с этим щелкнуло что-то в мозгу Тома.

Они смотрели друг другу в глаза и несколько секунд не могли произнести ни слова...

Том понял, ЧТО именно щелкнуло в его мозгу. Отключилась уверенность, переведя сознание Тома в режим полного ступора. Слишком сильным было волнение.

А Билл, глядя в любимые измученные глаза, на нехилый синяк, оставленный им самим, понимал, что исчезло желание избить.

Испарилось на счет раз.

Как и вся злость...

Как и все силы, что еще оставались у него до появления Тома.

- Зачем ты приехал, Том? – очень спокойно, усталым голосом спросил он, борясь с комком в горле. Закрыл собой проход, прислонясь плечом к стене, скрестив руки на груди, неосознанно пытаясь отгородиться от Тома, и при этом заставить взять себя в руки. Склонил голову, прищурившись, разглядывая нежданного гостя.

А Том понимал, что сейчас ему было бы намного проще, начни Билл истерить, орать, прогонять. Кидаться на него с кулаками, в конце концов. Тогда бы Том знал, что делать. Но, вот так - холодно, спокойно, слишком спокойно, почти равнодушно…

«Только не это… НЕТ!»

- Мне надо было увидеть тебя, - прохрипел Том, всматриваясь в глаза Билла, пытаясь рассмотреть в них не только ненависть и холод. Как же ему было необходимо увидеть в них то, что даст силы жить! Что вернет хоть крохотную, надежду на то, что не все потеряно. Знал, что без этого точно чокнется.

- Увидел… Что дальше? – Том смотрел, как раздулись тонкие ноздри Билла, и как он судорожно сглотнул. – По-моему, я тебе все очень четко объяснил еще вчера по телефону.

Не было равнодушия! Не было!!! Он злился, да… И он нервничал!

- Я надеялся, что... это просто нервы, Билл, - Том кивнул, теребя в пальцах перчатки.

Как же сильно Тому хотелось сказать: «Люблю тебя! Прости, малыш… Дай мне еще один шанс, и я горы сверну для тебя!»

Но он представлял, как сейчас это фальшиво будет звучать для Билли.

- Зря надеялся. Это не нервы, Том. Это то, что я могу повторить тебе сейчас. Слово в слово. Хочешь? – Это было сказано так, что Том понял – Билли повторит. Что бы ни творилось в эти мгновения в его душе, глядя ему в глаза – повторит.

Этого Том хотел меньше всего на свете.

И не знал, что Биллу все сильнее становилось не по себе. Просто Билли вдруг начал понимать, что до одури боится сломаться, боится не выдержать такого близкого присутствия Тома. Растерянного, похудевшего…