Вот так! Жизнь идет в шахматном порядке: то две недели одни мордобития, то банальные кражи в магазинах, а сейчас пришла очередь насильственных преступлений сексуального характера. Не выношу таких дел. Это весьма небезопасная область для переводчиков и вообще для всех участников следствия: приходится переводить подробности каких-то неописуемых социально-сексуальных расстройств. В социологии и психологии об этом тихо. Только мой польский муж, на четверть джазовый музыкант и на остальные три четверти алкоголик, когда-то поделился наблюдением по теме, сказав, что не может играть после просмотра порнографии – что-то странное происходит с чувством ритма и гармонии. Я была на паре его концертов и подозреваю, что перед каждым выступлением он посматривал порно в интернете или, по крайней мере, полистывал журнальчики.

И еще одна опасность. Когда на родной английской земле родная английская девушка становится жертвой сексуального насилия со стороны иностранца, такая ситуация невыносима для местного общества! Из всех гробов на всех кладбищах встают тени выдающихся национальных донжуанов, хоть их совсем немного (говорят, самая короткая книга на свете – это каталог хороших англиских любовников), и будоражат живых самцов заголовками местных газет:

И начинается слепая и безжалостная защита своего вида. Домашние муравьи против лесных. Даже переводчица этой «чужеземной сволочи» немедленно становится подозрительной особой: ну скажите, какая нормальная женщина согласится находиться в обществе такого омерзительного типа да еще помогать ему, когда он вертится как уж на сковородке, стремясь уйти от возмездия?

Вроде так… Но когда в прошлом году я три недели просидела без единого вызова, то рванула на очередное изнасилование со скоростью курьерского. В конце концов, разбирательства этих преступлений – часть моего заработка, так что приходится приучать себя не реагировать на всякую мерзость: берешь себя в руки, потом ноги в руки – и вперед!

Но сейчас у нас обратная ситуация – наша польская девушка стала жертвой местных насильников.

В специальном помещении с огромными креслами, в которых можно впасть в зимнюю спячку, включается видеозапись заявления жертвы преступления на сексуальной почве. Установленная в углу под потолком камера видит «рыбьим глазом» всю комнату – Марысю, утонувшую в мягком кресле, меня в таком же кресле справа от рыдающей девушки и Трейси, устроившуюся на диване.

Вначале мы представляемся. Марыся подтверждает дату своего рождения. Трейси указывает день недели, число, время начала беседы по своим часам (ибо даже показания этих часов по требованию адвоката обвиняемых могут быть оспорены, а сами часы изъяты, проверены и, в конце концов, приобщены к материалам следствия), географически-административное расположение места событий, после чего следует предупреждение об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.

Наконец начинаем говорить о сути дела – прискорбных событиях прошлой ночи. О пятерых молодых, симпатичных и веселых солдатах британской армии, выглядевших очень подтянутыми и опрятными и предложивших Марысе выпить с ними. Однако девушка решительно отказалась, сказав им «Нет, спасибо».

В итоге она все-таки выпила рюмочку, но за свои. Она зарабатывает да и гордость свою имеет. Ну, солдаты отстали с выпивкой и смешками, после чего с надлежащим уважением и плохо скрываемым обожанием установили с Марысей вербальный контакт. Завязалась дружеская беседа – они расспрашивали о Польше, о ее традициях и обычаях, интересовались кухней, говорили о мужской и молодежной моде, тенденциях в обществе, вере, уроках религии, паломничестве к святым местам. Танцевали, не лапая, по крайней мере вначале… Прямо джентльмены.

Трейси преисполнена доброжелательности и спокойствия. После того как Марыся вспоминает, что солдаты были из ближайшей танковой части и одного капрала из них вроде звали Джеймс Гетли, констебль вдруг предпринимает необычный шаг в практике расследований – объявляет перерыв. Не понимаю почему, ведь Марыся хочет говорить дальше!

Правила проведения допросов просты и логичны: информация должна быть собрана как можно быстрее. Особенно улики для судебных экспертов. Это как у врачей скорой помощи: первый час после приступа или несчастного случая – самый главный, потому что именно в этот промежуток времени есть наибольшие шансы на спасение пациента.

У нас дело о групповом изнасиловании, а Трейси прервала допрос сразу же после оглашения первого имени. Что, ж я уже давно не ставлю под вопрос действия коллег. Это они детективы, а не я.

Трейси хочет, чтобы я поехала с ней. Это необычно. Как правило, переводчика оставляют с потерпевшими, чтобы немного утешить их, дав возможность просто поговорить на родном языке. Правда, нам запрещается разговаривать на темы, связанные с преступлением, но ведь Трейси знает меня уже несколько лет. Неужели она сомневается в необходимости моих услуг?..

Мы оставляем Марысю под опекой констебля Греты Финсруд, некрасивой и умной норвежской няньки. Она когда-то приехала сюда на студенческие каникулы, устроилась работать нянькой в семье с двумя детьми. И осталась в Англии навсегда, потому что «погода тут хорошая, даже в январе ясное небо». Когда мать вышеуказанных детей застукала ее со своим мужем, норвежка потеряла работу, но, тем не менее, навсегда осталась нянькой – такой уж у нее характер. А в британской полиции на таких людей большой спрос с 1979 года, когда правительство постановило, что задача полиции заключается в том, чтобы прежде всего помогать гражданам, а только потом – преследовать и карать. Бывает, совершит некий джентльмен какой-нибудь не слишком красивый поступок, его берут с поличным и вместо наказания читают лекцию с полным изложением норм права и морали, а вместо штрафа получает он улыбку и наилучшие пожелания. Как ни странно, это часто бывает эффективным: когда нет агрессивного отпора со стороны власти, сами эксцессы не дают такого адреналина.

Грета посвятила всю свою жизнь норвежскому менеджеру по кризисным ситуациям. Не мне одной кажется, что этот тип является самовоспроизводящимся кризисом. Иногда, в перерывах между битвами по геройскому разруливанию этих самых кризисов, он приезжает в Веймут. Тогда Грета выглядит настолько глуповато-счастливой, что суперинтендант, не моргнув глазом, подписывает ее заявление на отпуск на неопределенный срок. Через неделю Грета возвращается на работу, похудевшая, похорошевшая, контуженная любовью. Кое-кто даже говорит, что на самом деле она ложится в дурдом на профилактическое лечение. Еще есть версия, что она уезжает в Хургаду в групповой секс-тур. В остальное же время она является воплощением Флоренс Найтингейл или там Эмилии Платер, хоть к ране ее прикладывай. Так что Марыся остается в хороших руках.

Капрал Джеймс Гетли неторопливо является на вызов дежурного по части. Он спокоен, жизнерадостен, выглядит вполне обыкновенно и не проявляет чрезмерного почтения к властям и женщинам – представительницам этих властей.

– Насколько я понимаю, капрал, вчера вы неплохо развлеклись.

– Так точно, констебль, – соглашается Джеймс.

– И я полагаю, что у вас есть согласие девушки, записанное на видео? – спрашивает Трейси.

– Ясное дело, – подтверждает Джеймс. Он достает из кармана «Samsung» новейшей модели, нажимает нужные кнопки, и мы видим симпатичную мордашку Марыси.

– Я добровольно, бесплатно и охотно, – с энтузиазмом говорит видео-Марыся на неплохом английском, – соглашаюсь вступить в половую связь с капралом Джеймсом Гетли и его четырьмя друзьями. Обычным образом, в жопу и в рот. Нормально?

– Все имена давай, – говорит закадровый голос.

– Есть, – пищит Марыся и, запинаясь, читает нацарапанные на пачке «Мальборо Лайт» имена и звания товарищей Джеймса.

– Теперь дату, – следует очередная инструкция.