— Мимо. Я, в отличие от тебя, в своё время осваивала магию совсем другими темпами. Прилагала огромные усилия, чтоб овладеть тем, что не давалось, и сумела.

— Хе, можно подумать, тебя вот так учили. Ничего толком не объясняя, просто играя с тобой в кошки-мышки.

Я ощутил себя под прицелом её недоумения, густо замешанного на раздражении.

— А как ты думаешь, выглядит обучение у демонов? Именно таково оно везде и всегда. Тот, кто не выживает, признаётся негодным к обучению. Обычное дело. Да, меня учили чуть помягче, чем тебя, давали больше шансов. Но я и не располагала такой мощной поддержкой, какой располагаешь ты.

— Сурово у вас. Разве кто-нибудь в здравом уме решится на такое обучение?

— У нас учится лишь тот, кто хочет. Не хочешь быть магом, живи как дерьмо. Прах под ногами сильнейшего.

— Или загнись в процессе обучения.

— Цель стоит риска. К тому же лишь тот, кто научится выживать в ходе процесса обучения, с большей вероятностью выживет и в дальнейшем. В борьбе за власть и жизнь. Маг способен прожить долгую и успешную жизнь, лишь бесконечно стремясь к новым знаниям и сражаясь за свою свободу. За влияние, за мощь. За жизнь.

— Иногда можно преуспеть и без такого экстрима на старте.

— Ты говоришь о том, о чём не имеешь ни малейшего представления. Много ли ты преуспел в безмятежности своего родного мира?

— Хм… В безмятежности… Не собираюсь рассказывать тебе о своей жизни в подробностях. Ты того не стоишь.

— Тебе и нечего рассказать.

С усмешкой я отмахнулся от неё, не желая ввязываться в спор. Опыт подсказывал, что спор в любом случае будет изматывающим и совершенно бессмысленным. За то же самое время можно было выудить из присмиревшей айн кучу полезной информации, усвоить её, опробовать новое на практике и беспристрастно оценить результат.

Теперь я впервые чувствовал себя не обманщиком или мошенником, выезжающим на чужом могуществе, а настоящим магом. Теперь я уже что-то мог и сам…

А может, и не мог. Кто теперь возьмётся отделять меня от проникшей в глубины моего существа демоницы? Пусть ей не под силу овладеть моей волей и моим сознанием, однако мы с каждым днём всё глубже врастаем друг в друга, и скоро объединимся в одно. Подобная перспектива изрядно пугала, но что поделаешь. Даже если бы можно было теперь отмотать назад время, и если бы у меня тогда был выбор, я вряд ли нашёл в себе силы отказаться от такой возможности. За радость ощущать магию в ладонях, как щекочущегося крыльями птенца, можно было отдать многое.

Очередной мой поединок с местным лордом начался непредсказуемо, случайно. Он ударил из-за спины, когда я стоял на верхней галерее и пытался отдышаться после изнурительной тренировки по сосредоточению — словно выжидал подходящего момента. В одно мгновение потемнело перед глазами, горло стиснуло жёсткой хваткой и выдернуло куда-то, на просторы без начала и конца.

Я плыл в пространстве умозрительного, и оно начинало меня сдавливать. Может, причиной тут послужила моя измотанность предыдущими магическими упражнениями, но через пару мгновений уже перестало хватать воздуха, а идеи так и не приходили. Прежний приём резонанса сразу обозначил свою бесполезность.

Так, спокойно. Это ведь не физическое, а ментальное давление. Подразумевается, что с ним можно справиться банальной силой воли. Напором сознания. Спокойно. Ещё спокойнее… Я не могу спокойнее! Меня сейчас расплющит! Господи, как больно! Какого чёрта он тянет, давил бы насмерть, раз уж способен!.. Только не паниковать.

Потом корка пространства, ставшего для меня чем-то вроде пресса, хрупнула, и я почувствовал на себе пальцы айн. За них я уцепился, как за пресловутую соломинку. Надежда ведь оглушает не хуже страха смерти. В крохотную образовавшуюся трещинку я вытек, как вода, и с такой скоростью, какой не ожидал от своего сознания. За моей спиной тиски схлопнулись и впитали сами себя.

— Я ведь тебя вытащила в самый последний момент, — с укором произнесла демоница.

В этот момент я её ненавидел по-настоящему. Боже, если бы можно было от всего этого разом избавиться! Вернуться махом в прежнюю спокойную жизнь, чтоб ничего не было — ни магии, ни чародейских книг, ни айн, ни необходимости жить в этом демоническом мире, чёрт бы его побрал! Я лучше б бизнесом продолжил заниматься, честное слово!

— И как ты при подобном настрое собираешься выживать? — нудела она.

— Заткнись. — На большее у меня просто не хватило сил.

Я лежал на полу галереи, где «учитель» оставил меня. Осмотревшись (не сразу сумел вообще поднять голову), обнаружил, что в отдалении торчат двое моих «учителей» рангом поменьше. Усиленно делают вид, будто меня тут нет. Зачем их туда вызвали? И когда, интересно, я перестану подсознательно ждать и жаждать от них тёплого человеческого отношения? Никогда, наверное. Проклятая человеческая натура. Они ведь не люди. И, наверное, ненавидят меня так же, как я начинаю ненавидеть их. Держи ухо востро, болван!

Как надоело жить в окружении существ, в любой момент способных тяпнуть.

— Надоело жить — помирай.

— Заткнись.

— А я ведь тебе жизнь спасла, придурок.

— Ради спасибо, что ли? Нет, не обяжешь, дорогая. Ты ради себя это делаешь. Только ради себя.

— А ради кого? Ты ждёшь, что я тебя полюблю?

— Неужто знаешь, что это такое?

— Видела. Приходилось иметь дело с людьми. Такие страдания выдавали, стоило заставить их пойти вопреки этой любви — о-о-о!..

— Мерзкая ты сука. Ненавижу.

— Ах-ах!..

Она будто чувствовала, что я выражаю свои эмоции словно бы не всерьёз. Да что там чувствовала — знала! Она отлично меня знает, потому что видит изнутри, замечает и рассматривает со всех сторон любое движение моей души и сознания. И, общаясь с нею, я всё меньше и меньше верил, что меня можно и сейчас ещё считать человеком.

Что во мне оставалось человеческого? Умение любить и беречь? Умение сочувствовать и понимать? Умение верить? По лоскутку, по обломочку, по чешуйке сползали с меня все усвоенные воспитанием привычки помнить не только о своей персоне. Этот зубастый мир раскатывал меня в лепёшку под свои стандарты и представления. Я научился идти вперёд, никого не видя. Кто успел отскочить с пути, тот так и оставался вне поля моего восприятия. Кто не успел, получал пинок. Пару раз эти пинки переходили в схватки на магии, и бить тогда приходилось насмерть. Я с ужасом думал о том, как окажусь у себя на родине и пройдусь по улице — с такими-то замашками!

Но родина уплывала и отдалялась, оставаясь лишь воспоминанием, к которому я пока стремался возвращаться. Была причина — былое теперь представляло для меня всё большую опасность. «Упаси тебя глубинное чудо от того, чтобы оценивать происходящее по меркам своего родного мира. Ты чем чаще это делаешь, тем вернее провозглашаешь себе смертный приговор», — твердила айн, и теперь я понимал, что она, пожалуй, права. Тут только дай слабину — и всё, кранты.

Я ненавидел себя такого, каким становился. Этот я был себе не органичен. Но ненависть оказалась слабее желания жить. Намного слабее. Причём это страстное желание оказалось совершенно иррациональным. Зачем меня так цепляло за реальность? Что тут для меня хорошего? Неважно. Даже за ту жизнь, которую не приемлю, я буду цепляться всеми силами, до конца, до последней судороги сознания.

— Какие вы уязвимые существа. — На этот раз голос демоницы звучал сочувственно. — Просто не верится. Вы так ангажированы своим воспитанием, это просто кошмар. Тебе надо осознать, что твоё счастье заключается в полной свободе от тисков воспитания.

— Чушь.

— Бедолага.

— Я не буду счастлив, став таким, как ты хочешь.

— Будешь! Ты сам этого не понимаешь!

— Это ты, дура, не понимаешь, чем человек отличается от демона. В каждом из людей горит огонёк, и значение его трудно переоценить. Его можно укрепить и разжечь ярче лишь в том случае, если он отразится, срезонирует от чужого огонька. Тогда света, а соответственно и сил, хватит на подольше. А если сделать так, как ты советуешь, то бишь, по сути, сократить вселенную до одного себя, то своего огонька не хватит, чтоб её осветить и обогреть. И тогда человек создаст для себя свой персональный ад.