Его колючие черные волосы отблескивают в мягком освещении номера, в этих удобных тренировочных брюках и облегающей футболке он излучает чистую грубую мужественность. От вида, как у него открывается рот, внутри меня зарождается сильный голод, и мне становится просто физически больно от желания почувствовать этот рот на мне. Его руки на мне. Его голос, который говорит, что все будет хорошо. Потому что с каждой проходящей секундой, я ненавижу себя все больше и больше за то, что я сделала.

Но Реми защитил меня от своих поклонников, и я бы хотела тоже его защитить от этого. От чего угодно. Особенно от Скорпиона. И я уберегу его так, чтобы единственным местом, где он должен с ним столкнуться, был ринг, где я с удовольствием буду наблюдать за тем, как он заставит того ублюдка желать смерти.

Чуть не разрываясь от всех своих эмоций, я запрыгиваю к нему на колени, затем снимаю его наушники и на миг надеваю их себе, чтобы послушать, что он слушал. Сумасшедшая дикая рок-песня стучит в моих ушах, и я хмурюсь в замешательстве.

Он наблюдает за мной своими потемневшими голубыми глазами. Приспуская веки, он наклоняется, чтобы поцеловать мой нос. Удерживая мой подбородок, он чувственно проводит пальцем по моему рту. У меня в желудке все переворачивается, и я боюсь, что Реми реально может увидеть мой страх и отвращение к себе, которые я затаптываю внутри.

Отбрасывая наушники на стол, я быстро встаю на ноги и спешу в ванную. Чувствуя в себе какую-то измену, я чищу зубы и добавляю полный рот ополаскивателя. Едва я выхожу из ванной комнаты, как вдруг мне нужно вернуться и повторить это еще раз. У меня такое ужасное ощущение на коже. Клянусь, что кажется, будто по щеке ползал живой скорпион, и это ощущение мучает меня.

Наконец я выхожу. Мой рот мятный и свежий, и даже губы онемели от чистоты.

Реми отставил наушники в сторону. Все его внимание направлено на меня, он приподнимает брови, наблюдая, как я возвращаюсь. Он кажется сбитым с толку и слегка подозрительным.

Его вид заставляет меня заволноваться, и боюсь, что в любую секунду я потеряю самообладание. Ненавижу чувство, будто я его больше не заслуживаю, даже, когда все чего я хочу − это держать его в безопасности и в стороне.

В своей жизни я никогда ни о ком не хотела так заботиться, как хочу любить и заботиться о нем.

У меня встает болезненный ком в горле.

− Реми, − неразборчиво говорю я, мое сердце колотится потому, что не знаю, как я справлюсь, если он спросит меня о сегодняшнем дне. − Подержишь меня немного?

Я отчаянно хочу побыть в своем особенном месте − в его руках − месте, которое мне подходит, как ничто другое. Он всегда делает идеальный уголок для меня, поглощающий меня, как гнездо, теплее чего-угодно. Я настолько сильно этого хочу, до боли в груди.

Я жду, немного покачиваясь. Думаю, он замечает это и смягчается.

− Иди сюда, − мягко говорит он, смещая свой стул назад, он протягивает свою руку, и я нетерпеливо прижимаюсь к нему, меня охватывают его мужские объятия. Он усмехается, когда я пытаясь стать к нему еще ближе. И я веду себя такой нуждающейся, но кажется, его это радует, так как у него появляются ямочки.

− Ты соскучилась по мне? − У него оживились глаза, когда он берет мое лицо в свои руки так, что я чувствую все его мозоли на своих щеках, и утешительное ощущение того, что только Реми может возбудить меня.

− Да, − задыхаюсь я.

Он придвигает меня ближе, приятно прижимает меня к своей груди и опускает свои губы к моим. Наши губы сначала нежно касаются, затем поцелуй углубляется и, когда он открывает их, мягкое дыхание овладевает моим ртом. Его язык заставляет дрожь желания проноситься сквозь меня.

Его пальцы двигаются по моей груди, когда он проходит ртом по моему подбородку и опускает нос возле моего уха, вдыхая мой запах. Я тихо стону от удовольствия, в голове стучит кровь, оживленно поступившая от сердца. − Реми… − умоляю я, хватая его футболку и поднимая ее вверх.

Он хватает ткань в кулак и сильным рывком снимает ее через голову, и мои руки быстро скользят по его груди, а я целую каждую доступную часть.

− Я так скучала по тебе, − я задыхаюсь от возбуждения, целуя его ключицу, его скулу. Хватая его волосы, я прижимаюсь лицом к его шее, делаю все, чтобы стать ближе к этому мужчине.

Он охватывает меня в объятиях и гладит меня по спине, затем поднимает мое лицо и шепчет, − Я тоже по тебе скучал, − целуя меня в губы, затем в кончик носа, и в лоб.

Я дрожу от его признания. − Но я скучала по твоему голосу. По твоим рукам. По твоему рту… по тому, чтобы быть с тобой… наблюдать за тобой… пахнуть тобой… − я замираю. Он так хорошо пахнет, как всегда чистый и мужественный. Я более отчаянно льну к его губам.

Он отвечает на мой поцелуй, сначала медленно, затем более напористо, расстегивая мою рубашку и раздевая меня быстрыми руками.

Я знаю, что он не выражается словесно, как я, но я чувствую его жгучую потребность, когда он хватает меня за бедра и сажает к себе на колени, как будто ему нужно быть внутри меня так, как я нуждаюсь, чтобы он наполнил меня. Я обнаженная, а он все еще в спортивных штанах, но я умираю от любви и необходимости выразить ему себя физически.

Все мое тело сжимается, когда его эрекция располагается и пульсирует между моих бедер, и во мне бушует дикая потребность дать ему то, что я никогда не давала ни одному мужчине.

Неудержимо дрожа, я проскальзываю между его сильных ног, в то время, как он снимает свои штаны, приспустив их почти к бедрам. Я вижу его звездную татуировку, затем появляется его эрекция, и в этот момент я стаю коленями на ковер, мои пальцы и руки покрывают все его тепло, его твердость, его тяжелые яички, заголенные для меня.

− Я хочу поцеловать тебя здесь… − Мой голос дрожит от желания, когда я смотрю на его возбужденное лицо глазами, которые я едва ли держу открытыми от жажды, − Я хочу утонуть в тебе, Ремингтон. Я хочу ощутить твой вкус… в себе…

Издается горловой звук абсолютного удовольствия голодного мужчины, когда я беру его в рот, своими пальцами он убирает мои волосы. Он покачивает бедрами, медленно приближаясь к моему рту, осторожно давая мне то, чего я просила, и, принимая то, что я отчаянно хочу дать.

Мое влажное влагалище пылает от каждой отведанной капли спермы, и я так опьянена от этого мужчины, я не могу перестать наслаждаться грубым взглядом на его лице, когда я двигаю языком вдоль всей его твердой длины.

Он также на пределе, как и я, когда я действую зубами, посасываю его кончик, затем беру его глубоко к горлу пока не приходится подавить в себе рвотный рефлекс, и мне все еще мало, мне никогда не будет достаточно этого мужчины. И когда он бесконтрольно вливается в мой рот, держа мои волосы в кулаке, и его мышцы натягиваются от оргазма, я вдруг замечаю, что его глаза чуть менее синие, когда он смотрит на меня.

Он определенно быстрый.

Супер. Совершенно. Быстрый.

С медицинской точки зрения, Пит говорит, что это называется "маниакальный".

И он предполагает, что это случилось из-за ночи, когда я пошла с Мелани и Райли, во время их встречи по поводу доходов. Реми, по всей видимости, задал только три вопроса Питу, и ни один из них не имел никакого отношения к деньгам, о которых объяснял тот.

"В какое время она сказала, что вернется?"

"Ты уверен, что Райли привезет ее?"

"Какого черта они так долго?"

Пит говорит, он закрыл тему о деньгах и отправил Ремингтона в свою комнату, как только Райли написал, что мы на пути назад. И именно тогда я обнаружила его, как он слушал самую громкую рок-песню в моей жизни с мрачным, задумчивым выражением лица. Неужели он думал, что я не вернусь?

И является ли это тем, чем он занимается, когда внутри у него все переворачивается? Слушает хард-рок?

Я не знаю. Я знаю только то, что у нас было четыре раза той ночью, как будто ему нужно было утвердитбся на мне еще больше. И сейчас из Реми полностью исчезли признаки злобы, но, кажется, будто он принял Red Bull 24/7.