– Да Спонсору просто Мусор напел! – воскликнул Рома, разволновавшись. – Когда Флора сбежала, мы еще смотрели какое-то время за хозяйством, акционеры все-таки! – усмехнулся он. – А потом плюнули. Думали, все. Крантец заводу! Навсегда. И стали потихоньку тащить кто что мог. Кто доски, кто железо. Скоро одна труба осталась бы, если бы Дурочка не вернулась. Женьку просто крайним решили выставить, чтобы другим неповадно было.

«Мусором» называли участкового милиционера Митю, жившего по той же «магазинной» улице, что и Рома, егерь Длинный и другие. Гоша жил на перпендикулярной улице, а Женька-Джо и Хустов обитали на задворках деревни, ближе к заводу. Вообще-то деревня была большая, больше, чем казалась, поскольку ни с какого края ее всю целиком видно не было – она скрывалась в рельефе местности. В то, что в деревне имеется стекольный завод, можно было поверить, только глядя на кирпичную трубу, упирающуюся в небо, которую было видно отовсюду. А так предприятия и не заметишь, пока не выйдешь за дома к его забору.

– Скоро наладчики приедут, а у нас конь не валялся, – сказал Рома.

– А Хустов где? – спросил я.

– Он будет зэками руководить.

– Какими зэками? – не понял я.

– Наладчиками, – объяснил Гоша, – ограниченными в свободе. Щербак – бывший «вэвэшник». Он со своими, в исправительном центре, – «вась-вась», ему – пожалуйста! Дешевая рабочая сила.

– А! – Теперь мне стало понятно, для чего забор, колючая проволока, собаки. Так надежнее. Еще и вышки поставят по периметру, чего доброго…. Поставили бы.

– Зэки, значит, будут оборудование подключать?

– Да, – подтвердил Гоша. – Хустов, наш электрик, станет присматривать. А дальше – все. Потому что Спонсор хотел сам лично заниматься снабжением производства и сбытом готовой продукции. Теперь вот – некому. Рабочая сила есть, а «котел» пуст. Засыпать нечего. Сырья нет! В общем, мы к тебе за помощью хотим обратиться, Андрей, – самым неожиданным образом подытожил Гоша. – У тебя же оптовая фирма, ты в этом шаришь.

– И что? – спросил я, еще не желая верить, что попал.

– Организуйте снабжение и сбыт, помогите Флоре, она в долгу не останется.

Я даже не стал говорить о том, что наслышан, как хозяйка завода не остается в долгу, спросил по-простому:

– Ты что, Гоша, шутишь, что ли?

– Да нет, Андрей, не шучу.

– Не шутим мы, Андрюша, – подтвердил Рома.

Я обвел взглядом лица присутствующих и убедился: не шутят.

– Вы как себе это представляете? Приехал на три-четыре дня поохотиться, мимоходом запустил завод и пошел дальше уток стрелять?

– Задержись. Там братва без тебя управится. Флора завтра с похорон вернется, пойдем, поговорим? Она бумаги покажет, ты лучше разберешься. Сама-то она что может? Наруководила уже один раз, дурочка. На тебя одна надежда.

– Фу-у-у! Ну, вы даете.

«Вот и поохотились! – подумал я. – А Валерик, тот вообще свихнется! Скажет, что я ему удружил так удружил. А при чем здесь я?»

– Сырье-то на какие шиши закупать? – спросил, поймав себя на мысли, что уже включаюсь в процесс.

– Деньги есть! Все схвачено! – загудела братва. – Не сомневайся, Андрей, Щербаков круглую сумму на счет положил. На все хватит.

Я выслушал, и как-то само собой подумалось вслух:

– Да, здорово получилось! Денег дал и откланялся! Удачно как медведь подвернулся.

Зачем сказал, сам не понял. Брякнул просто так и вдруг почувствовал, что в избе повисла тишина. Слышно стало, как дрова в печке потрескивают. Подняв нос от чашки с чаем, я увидел, что всем как будто стало неловко.

– Что? – не понял я. Народ молчал, переглядываясь и кряхтя. – Что?!

– Задолжали Щербакову, – пояснил Гоша.

– Как? Ссуду взяли?

– Да нет, – смущенно заговорил Женька. – С Хустовым за электрическими кабелями поехали в Нижний. Где-то третью часть примерно не добрали по перечню, не оказалось на складе. Обещали подвезти, и мы решили пару дней у Гоши перекантоваться, чтобы второй раз не ездить. У него жена как раз в Лысково уехала, квартира пустая… Ну, и пожили… неделю. Когда протрезвели, оказалось, почти сто штук прогуляли.

– Это тебе не в деревне по бабам на халяву ходить, – съехидничал Рома с плохо скрытым чувством зависти в голосе.

– Хоть есть что вспомнить? – развеселился я. – И что Спонсор сказал?

– Да он и не узнал. Кабеля сгрузили, никто недостачу не проверял.

– Ну, теперь и не проверит, – успокоил я, превращаясь в соучастника растраты. – Раз у Флоры деньги есть, она новую экспедицию снарядит. Только оплачивает пусть по безналичному расчету, чтобы снова бес не попутал!

– Деньги мы вернем, конечно, – сказал совестливый мужик Гоша.

– Ну что, вроде бы мы все обговорили? – спросил Рома.

Я вышел проводить гостей и по пути спросил Женьку как выдающегося охотника:

– А что, у медведицы такой удар может быть, что здорового мужика враз того?

– Она его не лапой. Он – о камень.

«Новое дело», – подумал я.

– Как о камень?

– Там, на Варваже-то, берег возле моста крутой, метра два, пожалуй, будет. Лапой она ему кожу с лица содрала только… он назад упал, и – головой о камень.

– Ты откуда знаешь, Джо? – спросил Гоша. Рома, видимо, тоже слышал это впервые.

– Я в Варнавино отмечаться ездил. Там мужики говорили.

Если ты в Кувшине не проснулся с первыми петухами, это не беда. Всегда найдется кому разбудить тебя. Эта особенность – навещать нас кому-нибудь из братвы ни свет ни заря – иной раз не на шутку сердила Валерия Витальевича, так что «гости дорогие» на его устах превращались в «кувшинные рыла». Хорошо, что они этого не слышали. Было бы неудобно.

Просыпаясь следующим, естественно, ранним утром, как обычно – от стука в окно: «Андрюха!» – я порадовался, что Валерика нет.

Прошлепав в тапочках через сени по ступенькам на крыльцо, отодвинул щеколду, открыл дверь и увидел Толика – родного брата Гоши. За его спиной «бил копытом» холеный «уазик», оттюнингованный пластмассой по самую крышу. Толик с семьей жил в Варнавино, а это все-таки уже почти город, если убрать теленка с обочины и гусей с проезжей части. На улице было, однако, прохладно. Не зря я печь топил.

– Привет, Толик! А где Гоша?

– Ай! – в сердцах воскликнул Анатолий Николаевич. – Спит. Набухались с Женькой вчера.

– Как набухались? – удивился я. – Они же от меня вечером как стекло ушли. Только чай пили!

– Дурное дело – нехитрое. Угостили. Хустов. Ему Стаська глаз подбила. Дома сидит, скучно ему. Они и навестили друга. Женька, молодой лось, с утра уже в лес порысачил, а этот – на массу давит.

– Ясно… Проходи, чайку? – предложил я.

– Нет. Поехали на Варваж? – предложил Толик. – Посмотрим, где Спонсор утонул.

– Утонул? – не понял я. – Как утонул? Это уже третья версия! Сначала его медведь заломал, потом он о камень ударился, теперь, ты говоришь, утонул?

– Все так. Медведь ударил, с обрыва башкой вниз рухнул, но умер он оттого, что захлебнулся. Вскрытие показало.

– Поедем, – решил я, – ружье возьму. Вдруг птичка на дорогу выйдет гальковать?

По осени птичка выходит на дорогу гальковать, то есть клевать камешки. Они помогают ей в пищеварении так же, как местным жителям алкоголь. Только в отличие от птичек он им нужен круглый год, поэтому магазин в деревне вряд ли когда-нибудь постигнет участь стекольного завода.

В то время как Толик показывал высокий пилотаж, то ныряя в ямы, то накреняясь так, что «уазик» почти ложился на бок, я смотрел вперед на дорогу в надежде увидеть черную шею глухаря. Один раз вспорхнул рябчик, и это все. Может, рано еще или холодно.

Близко к мосту подъезжать не стали. То самое место определить было нетрудно, его огородили красной лентой. На душе стало тревожно. Толик, не скрывая любопытства, подошел к ограждению и, улыбнувшись мне, со словами: «Мы не волки, флажков не боимся», – перешагнул через ленту. Я последовал его примеру. Внутри периметра не было так натоптано, как за ним. Медвежьи следы четко отпечатались на песке. Следы сапог – тоже. В месте падения на обрыве образовалась выемка. Каменюка внизу впечатлял. Я представил, как Спонсор, отведав здоровенных медвежьих когтей, полетел вниз, затылком на этот камень, и, потеряв сознание, бултыхнулся головой в воду…