– Да и не откроет он тебе! – загремел голос Семеновны. – Уходи давай!

– Оставьте меня в покое!

– Я те щас оставлю!

Все, кто сейчас находился в прихожей, застыли, как изваяния, и слушали то, что происходило на лестничной клетке, благо что слышимость была хорошей.

– Ступай отсюда, ступай! – поддержала соседку Татьяна Олеговна из тридцать шестой. По непонятным причинам она питала к Леше нежные симпатии и даже защищала перед разъяренными пассиями. – Лешеньки нету, он уехал! Нет его дома, девонька. Сама видела, как он в свою машину сел и уехал с утречка.

– Дома этот мудак сидит! Закрылся! – не поддалась на развод его бывшая и застучала по двери ногой.

– Вот это силища, – восхищенно прошептал папа, – вот это напор! Вот это женщина!

– Ты ей еще памятник поставь, – буркнул Леша, так и стоявший за своим шкафом.

Тем временем Семеновна при поддержке своей лучшей подружки Фроловны, бабки куда более злобной, и еще пары соседей с одиннадцатого этажа стала популярно объяснять женщине, куда ей стоит пойти, чтобы не мешать честным людям.

– Бабка! – разъярилась не на шутку Лешина бывшая. – Захлопни уже свой рот! И подавись нотациями!

– Ах ты, грубиянка! Бесстыжая! Убирайся!

– Не уйду, пока он мне не откроет, – очень упрямо произнесла женщина и заорала Леше, – Выходи, урод! Не будь бабой! Откройте!

– Я тебе сейчас сам открою! Чего орешь на весь дом, дура? – раздался зычный бас Олега Сергеевича, соседа с десятого этажа.

Вообще он руководитель одной крупной фирмы. Но выглядит Олег, как бандит из фильмов про бесчинства девяностых. Ну, или как мясник.

Женщина ничуть не смутилась и сказала столько невежливых и матерных слов, что Олег Сергеевич на пару секунд потерял дар речи.

– И где ты такую откопал? – то ли с восхищением, то ли с укором посмотрел Томас на Лешу.

Тот нервно тер щеку с модной трехдневной щетиной. Он ничего не ответил.

– Катя, может, мне уйти? – тихо спросил меня Антон.

Леша услышал и даже подскочил на месте:

– Парень, ты уйти не можешь! Если эта штука, – ткнул дядя в дверь, – откроется, фурия залетит сюда и меня растерзает.

– Из-за заказа? – блеснули за стеклами тонких очков глаза Антона.

Мне показалось, или он умеет иронизировать?

– А, ну да, из-за него самого. Слушай, будь другом – не выходи пока никуда? Ты же ведь не торопишься? – с надеждой спросил Леша.

Антон отрицательно покачал головой.

– Ну, вот и отлично! Посиди пока у нас, еще чаю попьем! Катя тебе покажет детские фотографии или еще чего-нибудь. Кино посмотрите! – преувеличенно бодро воскликнул дядя.

Антон вновь кивнул, только теперь положительно. Интересно, но все-таки смущается, или его забавляет такое вот положение вещей в нашей квартирке?

– Или уединитесь в какой-нибудь комнате, – продолжал родственник.

Папа на него укоряюще посмотрел, но промолчал, а Нелли заявила, что в таком случае будет подглядывать. Пришлось на нее рявкнуть.

Еще минут с десять мы все вместе слушали ругань Лешиной пассии и соседей. Прибывший староста скрипучим голосом призывал всех к спокойствию.

– Какое спокойствие? – визгливо закричала соседка, работавшая учительницей по физике. – Вечер пятницы, между прочим! Мы все пришли домой с работы, и все хотим отдыхать! А из-за этих Радовых… – она многозначительно замолчала. Остальные с жаром принялись поддерживать учительницу.

– Господа Радовы, откройте дверь вашей гостье!

– Извините, – сказал папа тут же, – это не ко мне гостья.

– Зато к вашему брату! – выкрикнула какая-то домохозяйка. – Она всему подъезду мешает! Сделайте что-нибудь!

– Я не могу ничего сделать, уважаемые!

– Пусть тогда ваш брат выйдет, – предложил староста.

– Моего брата нет дома! – под яростное пинание двери отозвался Томас. Пассия дяди не прекращала попытки выбить нашу дверь. – Он уехал!

– Он всегда у вас уезжает, когда к нему бабы приходят! – возмутился тут же голос какого-то дедка. – Каждые два месяца одно и то же, одно и то же. Бабы все – дуры! И чего в нем находят? Слюнявый да расфуфыренный!

– Это так про меня? – дрожащим от негодования голосом произнес Леша и заорал было: – Ах ты, старый хры…

Нелька ловко закрыла ему рот рукой.

– Да ты реальный дурак! Чего орешь, ты же не дома! – зашипела она.

От высказывания деда Лешина бывшая девушка вообще пришла в ярость. Кажется, эти слова открыли ей глаза на действительность:

– Так он бабник! Так у него таких, как я, тысячи!

– Ну уж не тысячи, – прошептал усталым тоном Леша. – Тысячи я бы не выдержал. Э-э-э… я хотел сказать, заказов тысячи.

Тем временем на лестничной площадке заголосили еще больше.

– Да эта семейка вообще сумасшедшая! – Тут же подхватил кто-то. – Вы у них коридор видели? А эти картины? Сектанты там живут придурочные.

– Точно, сектанты. Как бы и нас туда не затянули!

– И потопы они нам устраивают постоянно! – взвизгнула вновь учительница.

– Вот же дикий народ, – сокрушенно вздохнул папа, не отлипая от глазка, – не понимают, что такое искусство. И вообще, – развернулся он к нам, – футуристы провозглашали «искусство в массы» еще в далекие двадцатые годы. А народ их не понимал. Прошло почти сто лет. И до сих пор эти массы – отсталые люди! Темный лес! Не понимают сложное искусство. И никогда не поймут.

Пока он разглагольствовал, я прильнула к глазку. Перед самой дверью, что-то бессвязно выкрикивая, стояла та самая ненормальная. Коротко стриженная блондинка в дорогом коротком пальто кремового цвета с широкими карманами. Кажется, Нинка недавно говорила, что такая верхняя одежда называется «тренчкот» в стиле сороковых годов.

Позади девушки, чье перекошенное от злобы лицо меня даже несколько испугало, стояли многочисленные соседи и бурно обсуждали нашу семью. Девушка перестала бить в ногами дверь, зато вновь принялась звонить.

– Иттай[9]! Как громко! – сестра прикрыла уши руками. – Может, звонок перегорит и станет тихо?

– Тихо не станет до ночи, – возразил папа. – Давайте сделаем так – я перережу проводочки одни, и звонок сам собой… отключится.

– И никогда больше не включится, – добавила я и пояснила ничего не понимающему Антону: – У папы уникальные руки. Он может сломать все что угодно. Но вот сделать это потом крайне сложно.

– Нет уж, перерезай свои проводочки. Этот трезвон меня заколебал! Сумасшедшая какая-то! – потребовал Леша, забыв, что именно он «виновник торжества».

– Откройте ей дверь! – музыкально проскандировали нам соседи.

– Открывай, зараза! – обрадовалась поддержке бывшая пассия. Теперь она билась в дверь всем телом.

– Ну не сможет же хрупкая женщина действительно стальную дверь выбить? – внимательно оглядел нас Томас.

Ответом ему было молчание.

В результате поступили так: папа все-таки лишил звонок электрического питания, и в квартире стало относительно тихо. Потом все мы переместились обратно на кухню, тщательно захлопнув дверь в нее, чтобы не слышать назойливые крики. Изредка папа ходил и проверял, все ли в порядке с дверью. Часу в двенадцатом бешеная девушка стала менее активной, да и почти все соседи разошлись по домам. Леша уговорил изрядно повеселившегося Антона остаться ночевать у нас. Тот, к моему ужасу, согласился. Знала бы Нина, что моя квартира стала приютом для ее несчастного поклонника! Почему-то представилась картинка, как подруга сидит дома, а к ее двери прорывается Антон и начинает ей орать, чтобы она вышла. Я тихо засмеялась.

Вот уж уморительная ситуация была бы!

– Сама с собой смеется уже, – произнесла над моим ухом Нелли, – вот видишь, до чего твои женщины со своими скандалами довели мою сестру, Лешка?

– Это моя клиентка, – показал ей украдкой кулак дядя.

– При чем тут твоя клиентка? – вновь поинтересовался папа.

Леша не выдержав схватил брата за плечо и выволок его из кухни сказав, что «надо поговорить бы».