— Пока мы от них не избавимся, нам не удастся распространить нашу религию, — просто сказал он.

Ал'Роэг согласно кивнул. Сейчас ему было безразлично, что именно движет Наталиеном. Пока безразлично.

— Однако, говорят, туатанны — опытные воины, — заметил он.

— Лучшие из всех, с кем я когда-либо сражался, — подтвердил Мерианд, которому трудно было забыть битву у Тенианского леса.

— Они дикари, но очень хорошо организованы, — прибавил Самаэль. — Их тактика боя — настоящее военное искусство. К тому же, похоже, ни один из них не боится смерти, что является самым большим достоинством воина…

— Удастся ли нам их одолеть? — спросил Ал'Роэг.

— Если бы их войско было столь же многочисленно, как наше, мы бы проиграли, — признал Самаэль. — Но их меньше. Они уже потеряли много людей при завоевании Темной Земли, понесли большие потери в бою с Мериандом, а главное — лишились своего вождя. Они сейчас особенно уязвимы, и именно поэтому нам не надо тянуть…

— Вы придерживаетесь того же мнения? — спросил граф правителя Темной Земли.

— Пожалуй, да. Во всяком случае, сейчас у меня единственная цель в жизни: победить их. В Тенианском лесу я потерпел поражение, но полон решимости взять реванш. Если вы согласны помочь мне, я соберу всех, кто захочет вместе со мной защитить свою землю, и, объединив усилия, мы положим конец этому невыносимому для нас нашествию. А что касается друидов, то я хочу, чтобы они ответили за гибель каждого моего воина…

— Сколько человек вы рассчитываете собрать под ваши знамена?

— Настоящих солдат? Три или четыре тысячи, а если хватит времени, и больше… Но я уверен, множество простых жителей Темной Земли — крестьян, ремесленников, торговцев — тоже пожелают бороться за свою землю.

— Нет, — возразил ему Ал'Роэг, — не думаю, чтобы дело дошло до ополчения. Соберите свои три тысячи солдат, это, разумеется, немного, но все-таки они станут поддержкой нашим войскам.

— Ярость удвоит наши силы, — заявил Мерианд Мор.

— А христианская вера увеличит их в десятки раз.

— Помогите нам вернуть нашу землю, и для меня не будет иной веры, кроме вашей, — пообещал Мерианд, опускаясь на колени перед правителем Харкура.

— Я уверен, что нашим войскам при поддержке ваших солдат не составит никакого труда отвоевать у туатаннов Темную Землю. Меня больше беспокоит Сай-Мина. Там с десяток Великих Друидов и наверняка около сотни простых… Они для нас — более опасные противники.

— Мы можем попытаться посеять распри в самой Сай-Мине, — предложил Самаэль.

— Каким образом? — удивился Ал'Роэг.

— С тех пор как появилась эта девушка, Алеа, там, по слухам, не все идет гладко… Кажется, один из Великих Друидов даже был исключен из Совета. Сай-Мина переживает сейчас трудные времена, и мы могли бы извлечь из этого выгоду…

— А вы очень хорошо осведомлены. Думаю, в этом деле вы могли бы принести немало пользы. Вы не воин, а мои генералы хорошо знают свое дело, поэтому я не прошу вас принять участие в разработке стратегии, но исход войны решается не только на поле боя. Если Эдитус не возражает, мне хотелось бы поручить вам все тайные дела на время военных действий. В вашем распоряжении будут все необходимые средства. Шпионы, наемные убийцы — все, кто вам понадобится для достижения победы. Открытую войну с туатаннами и друидами я беру на себя, а вы стали бы действовать против них в тылу.

Самаэль не мог скрыть улыбки:

— Это будет для меня истинным удовольствием.

— Не сомневаюсь, Наталиен, не сомневаюсь. Что же касается вас, Мерианд, то я даю вам шесть дней для того, чтобы собрать армию. Шестъ — и ни днем больше. Через шесть дней мы перейдем в наступление. А сейчас оставьте меня, я должен переговорить со своими генералами. Вы все знаете, чем должны заняться.

Все трое согласились и молча удалились из кабинета, довольные результатами разговора. У каждого из них была своя причина добиваться этой войны, но объединяло их одно общее чувство: жажда мести.

Повозка с утра до вечера без остановок катила по дорогам Галатии. Казалось, лошади не чувствовали усталости. Чтобы не сбавлять хода, Кейтлин, Мэл и Фингин правили по очереди. В течение двух дней они ехали вдоль Пурпурной реки, затем южнее Клуллиина, потом преодолели хребет Гор-Драка. Ближе к западному краю долины начался подъем, деревни попадались на пути все реже.

Ночевали и ели путники прямо в повозке, и это еще сильнее сближало их. Фингин стал даже забывать, что он Великий Друид. У него было такое ощущение, что он сам стал бродячим актером. Ближе к Харкуру, чтобы не привлекать к себе внимания, он даже снял белый плащ, отличительный признак друида, спрятал дубовый посох и оделся так же, как его спутники. Теперь ничто, кроме бритой головы, спрятанной под желтым колпаком, не выдавало его принадлежности к Совету. Он даже стал вести себя и говорить как актер.

Эта метаморфоза немало забавляла Кейтлин и Мэла, которые стали называть его «бродячим друидом» и разучивать с ним небольшие роли из своих любимых пьес. Фингин поддерживал эту игру, которая скрашивала долгий путь, но в то же время часто беседовал с актерами на более серьезные темы. Ему нравилась непреодолимая убежденность Мэла в своей правоте — тот не упускал возможности разрушить все доводы друида. Благодаря актеру Фингин смог по-новому взглянуть на то, чему семь лет учился в Сай-Мине. Хотя любовь Мэла к спорам и казалась иногда чрезмерной, друид должен был признать, что это помогало ему в переоценке многих вещей, в понимании Мойры и самой жизни.

К вечеру пятого дня, когда до Риа оставалось всего несколько часов пути, произошла неожиданная встреча.

Солнце уже давно скрылось за горами, но ночь была светла. Едва уловимый ветерок колебал пламя костра. Огромные сосны, пирамидальные кроны которых вырисовывались на юге, карабкались вверх по склону Гор-Драка. Воздух вокруг был пропитан ароматом их хвои. Яркие отблески костра плясали на красной дверце, синих стенках, зеленых окнах и колесах повозки.

Путники сидели и молча ели дичь, зажаренную на костре. Мэл только что произнес монолог из пьесы «Испытание», написанной бардом О'Анлоном. Это была захватывающая история, герой которой сожалел об ушедшем чудесном времени, проведенном с друзьями. Текст был написан с таким чувствохм, что друзья какое-то время не могли произнести ни слова. Очевидно, каждому из них приходилось переживать подобное в своей жизни.

Вдруг они услышали возглас:

— Ничего себе!

Все трое разом вскочили, пытаясь разглядеть человека, который смог подойти к ним так незаметно. Фингин оторопел. Ему показалось, что он узнал этот голос, да и лицо ему было очень знакомо! Галиад! Отец Эрвана!

— Фингин! — воскликнул тот, все еще не веря своим глазам.

И тотчас еще одна фигура показалась рядом с первой. Фингин замер. Невероятно!

— Эрван! Галиад!

Друид бросился к ним и крепко сжал в объятиях. Актеры в недоумении переглянулись, оказавшись свидетелями чудесной встречи старых знакомых.

— Как я рад вас видеть! — воскликнул друид и потянул Эрвана за руку к друзьям. — Знакомьтесь, это Кейтлин, а это Мэл.

Все сели к костру. Фингин все еще не мог прийти в себя от удивления.

— Мы не сразу тебя узнали, — объяснял Эрван с легкой иронией в голосе. — У тебя такой странный наряд!

— Правда ведь, из него получился превосходный актер? — спросил Мэл, улыбаясь.

— Но как мы могли одновременно оказаться в этом месте? — недоумевал друид.

— Возможно, мы идем в одном направлении? — не очень уверенно предположил Галиад.

— Вы можете говорить открыто, — сказал ему Фингин. — Мэл и Кейтлин — мои друзья, и они согласились сопровождать меня. Я ушел из Совета, чтобы найти вас и Алею…

— Вы ушли из Совета? — удивился Галиад. — Это мне что-то напоминает…

— Я узнал, что Фелим мертв, — сказал Фингин грустно. — Это меня потрясло. Но вам, должно быть, еще тяжелее.

Галиад кивнул. Затем, едва заметно улыбнувшись, добавил: