– Что я познаю любовь через три жизни и Рох…
– Вот именно – любовь. – Илламия успокаивающе взяла руку сестры в свою. – Любовь, Эни. Это не о маркизе.
Эния отвернулась в сторону.
– Какая разница. Это метафора. Познать Рох – как раз про меня. Где я еще смогу познать гибель, как не у маркиза…
«Или не познать», – подумала она про себя, вспоминая совет старого эдитора.
– Да не помню я толком…
– Темнишь ты, Харон. Только не знаю почему. Я хорошо помню нашу встречу – «Понятно… Еще один». Ты сразу понял, что я не из этого мира. На основе уже имеющейся какой-то базы своих знаний и опыта. Каких?
– Ты как клещ… У вас все такие вредные?
– Нет. Гораздо хуже. Я еще ласточка.
– Я тебе уже все рассказал. Потрошитель.
– Почти ничего. Что знаешь о двоих. Первый был в доисторические времена. Второй… Почти так же.
Сергей уселся на перевернутую корзину у входа в шатер, основательно настраиваясь на обстоятельный разговор. Харон про себя улыбнулся – хитрый Сергей специально перегородил вход. Вот дотошный…
– Доисторические… Языкастый. Не доисторические, а пару сотен лет назад. Еще до Роха. И до меня, ясен огород. А второй – лет десять назад. Мне действительно тебе нечего сказать. Он ушел через туман, и больше я его не видел.
– И не слышал?
– Я только слышал, что он прошел Рох. Туман тогда уже добрался до Юга. Он, может, давно умер.
– Он что, был стар?
– Да нет, вроде тебя, может, моложе. Но тогда были подгорные войны.
Харон вздохнул и склонился над иголкой, стараясь вдеть крепкую нить из конского волоса. Он ремонтировал плетеную уздечку, аккуратно разложив на полу сбрую своего коня. Сергей задумчиво наблюдал за ним.
– Ты один такой, Харон? Или еще кто-то где-то…
Старый воин удивленно поднял голову.
– Ну… Ты как-то говорил, что родился в Рохе. Он прошел над тобой… И у тебя иммунитет. Почему он не тронул тебя?
Старый воин аккуратно воткнул кончик иглы в кожаный переплет, отложил упряжь в сторону и прямо взглянул Сергею в глаза:
– Дорогой мой. Ласточка. Ты знаешь, сколько лет я задаю себе этот вопрос? Рох убил мою мать. Во время родов. И всех близких. И не тронул меня. Знаешь, чем я живу?
Сергей промолчал – вопрос был явно риторический.
– Ненавистью. И надеждой.
– Надеждой?
– Надеждой на то, что ты разгадаешь его. И тогда расскажешь мне, для чего я остался жить.
Сергей невесело усмехнулся:
– Ты шутишь? Кто я такой?
– Именно это я и люблю в людях. Когда они не мнят о себе что-то особенное. Подожди минутку – я кое-что приготовил для тебя… Возьми.
– Что это? – Сергей с удивлением рассматривал лежащее на его ладони кольцо. Массивное, с печатью, с какими-то вензелями…
– Кольцо…
– Я догадался.
– Не ерепенься. На западе Шеола есть свободный город – Нипорог. Город семи капитанов. Он известен. Основан самим Командором. Там есть домик – с именем. Шираз. Если судьба забросит туда когда-нибудь – он твой. Будет где остановиться и жить. Это кольцо – право владения.
Сергей с сомнением посмотрел на друга.
– Мне бы хоть до Шаридана добраться… Трудноват Рох без тебя.
– Я уверен – справишься.
Сергей замер и прислушался. Чуть слышное шуршание сразу стихло. Вот холера. Четырехпалый. Похоже, он его преследует от самого форта. Осторожный…
Сергей закрыл глаза и постарался сосредоточиться, как учил его Харон. Так… Цепочка огоньков слева – похоже на панцирных крабов. Неповоротливые, абсолютно безопасные, если по дурости не угодить к ним в широкие клешни. Да и далеко. Еще одна маленькая звездочка, красненькая – этот поопасней, но тоже далеко. И движется в другую сторону. Ага. Вот ты где… Сзади. Целое пятнышко. Правда, неясное, тусклое… Почему выжидает?
Сергей открыл глаза и начал внимательно разглядывать белесую мглу. Туман был не слишком густой – шагов на тридцать-сорок видно совсем хорошо. Большие ветвистые и засохшие деревья, похожие на каштаны, – печальное зрелище. Почему в Рохе чуть ли не все сохнет? Раньше здесь был бор… Никого. Вот паразит. Где-то у того дерева… Или на дереве. Почему не нападает? Кузнечик, елки. Ладно, подождем…
Сергей повернулся и опять двинулся вперед, мягко и бесшумно, Харон называл это – «стелющийся ход».
Что за «беда»? Каждый раз непонятная заминка вроде паузы… У Харона все по-другому – учуял, кинулся, бой. Если учуял. Харона они вообще редко чуют. А тут… Как будто насекомое размышляет: бросаться или нет? Кушать или ну его в баню? Вот только размышлять они не умеют – один голый инстинкт. Только непонятный какой-то… А может, немножко размышляют? «Так-с, обед. Аппетитное, сочное – двуногое. Начинаем с левого бока или правого?» Сергей улыбнулся – все это, конечно, глупости. Скорее всего у них какая-то установка. На шеольцев. И Сергей в эту установку немножко, совсем немножко, не вписывается. Потому что не из этого мира. Отсюда и заминка… Получается, что они просто чьи-то исполнители? Как роботы? Чья же эта воистину адова работа?.. Может, и есть – ада?
Так. Что это, кусты? Опять твердые, «наждачные», колючие, скрывающие всякую напасть кусты? Не люблю кустов. Сергей поднял голову и посмотрел на смутное пятнышко солнца. В левый глаз. Значит – туда. За кусты. Может, попробовать обойти?
Он осторожно двинулся вдоль зарослей высокого перепутанного кустарника без листьев. Только недалеко. Иначе можно сбиться с пути и не выйти к камышовому озеру. Харон ничего не говорил про кустарник. Сколько его тут наросло…
Сергею стало немного грустно. «Прости, Лена. Прости. Простите, Сашутик и Машутик. Я опять улыбаюсь, опять шучу. Я опять что-то чувствую, правда, не очень хорошее – риск и опасность. Там, дома, меня было трудно удивить и напугать. Я ничего не хотел. И не хотел жить – все было скучным, тусклым и серым. Без вас. И здесь вас нет, но тут все другое. Страшнее или нет – не знаю. Кровь везде одинакова. Но все это, вместе взятое, меня здорово встряхнуло. И не только встряхнуло, но перевернуло, вывернуло и возвернуло обратно. Простите меня, но мне легче. Я опять что-то почувствовал, пусть это страх и дрожь в коленях. Но это уже жизнь. И какой-то вкус. И смысл. Смысл понять – что это и для чего я здесь? Прости, Лена, прости за то, что я улыбаюсь».
И почему-то Сергею стало легче от этих мыслей, что-то спокойное и хорошее ложилось на сердце. Как будто Лена, или нет, кто-то другой, тот, в чьих руках души и судьбы, если он действительно есть, ласково провел рукой по голове: все хорошо, не бойся, ты на правильном пути…
Так, стоп. Тихо. Паутина. Сергей с опаской смотрел на чуть поблескивающие впереди, в десятке шагов, серебристые нити, густо перечеркивающие поляну. Тихо. Тихо. Осторожно. Назад. Медленно. Паутинные пауки – одни из самых опасных в Рохе. Очень трудно бороться с липкой и прочной паутиной, опутывающей тебя со всех сторон. Еще тише. Еще осторожней… Что это?
В тумане темной громадой вырисовался паук, завалившийся набок на земле. Сергей осторожно подошел ближе, держа наготове клинок и придвинув ближе к руке за поясом карабин. Карабин – особо ценную вещь в Шеоле – подарил Харон с указанием никогда не использовать. В Рохе нельзя производить резкие звуки. Разве только когда погибаешь.
Сергей медленно приблизился к неподвижной громаде застывшего тела – пауки не умели притворяться, картинно завалившись набок. Присел на корточки, рассматривая снизу хищные контуры. Паутинный черный ахаманид. Мертвый. Совсем недавно. Целый. Не изодранный. Не объеденный. Без передних ног. И без усов…
Сергей выпрямился. Люди! Это люди! Значит, и правда скоро конец! Он почти дошел! Люди не могут заходить далеко… Ой-ой.
Внезапно какая-то сила сдавила его руки у плеч, с обеих сторон, и приподняла от земли… Холера! Четырехпалый! Он совсем забыл про него.
Сергей с силой рванул ноги вверх, на миг увидев перевернутое зеленое, длинное, похожее на бревно тело. Резко рубанул – благо меч оставался зажатым в руке – по плечевым суставам поднявших его в воздух лап. Скорей, пока он не успел опутать и зажать своими длинными, но очень верткими ногами. Вот черт… Никогда нельзя допускать с четырехпалым близкого контакта. Еще р-раз. Еще. Теперь вверх. И вниз – ноги уже вовсю отбиваются от конечностей монстра. Еще раз вниз.
