Ли и Джо-Энни поженились на другой день после выпускных экзаменов в колледже. Трудно сказать, почему это произошло, но, переехав с молодой женой в Остин (юридический факультет находился там), Ли неожиданно затих и стал домоседом. Возможно, это объяснялось новым для него положением женатого человека, а возможно, и тем, что впервые в жизни он оказался вдали от дома и был теперь глубоко благодарен родителям за их помощь. Ли с головой окунулся в учебники и стал штудировать их с такой энергией и настойчивостью, с какой в свое время занимался спортом или заключал пари. Молодая пара присмотрела для себя небольшую квартирку недалеко от факультета. Там Ли и занимался все это время. Денег, конечно, не хватало. Ли подрабатывал, давая уроки. Помогали и его родители, которым пришлось теперь продать большую часть имущества. Это было время, когда Ли в первый (и последний) раз в своей жизни считал центы. Джо-Энни вспоминала: "В кино мы ходили, может быть, раз в месяц. Из фарша для котлет я научилась делать, наверное, с полсотни блюд. Каждую неделю с попутным автобусом нам отправляли из дома посылку. Там был то сирийский лаваш, то жареная курица. Я забеременела, и Ли купил мне маленького щенка, боксера, который должен был теперь защищать меня. Собака стоила двадцать пять долларов — непозволительная для нас роскошь. Но Ли все же купил ее. Он назвал щенка Ригал и сам его выдрессировал. Собака принесла нам много радости".

В 1960 году у них родилась Тереза-Линн (Терри). Кристина-Мария (Тина) родилась два года спустя, примерно через месяц после того, как ее отец удивил всех тем, что окончил юридический факультет Техасского университета четвертым по успеваемости. Лишь сдав квалификационные экзамены на адвоката, имеющего право выступать в суде, Ли Чагра позволил себе по-настоящему отпраздновать успех, отправившись на пару дней в Лас-Вегас. За все годы учебы Ли только раз почувствовал тягу к азартным играм. "Они играли на деньги в гольф, и он проиграл тогда сорок долларов. Этих денег нам хватило бы на две недели", — рассказывала потом Джо-Энни. В глубине души она надеялась, что муж излечился от своей старой болезни, поэтому особого шума не поднимала. К тому же Ли волен был поступать так, как считал нужным.

Вернувшись в Эль-Пасо, Ли и Джо-Энни уплатили первый взнос и купили в рассрочку дом у подножья холма на Санта-Анита-стрит. Через дорогу от них жили родители Ли и его младшие братья. Позже, когда Абду умер, Пэтси и ее муж Рик де ла Торре перебрались в дом родителей, а мать переехала в комнату с другой стороны дома. Когда поженились Джимми и Джо, они тоже купили себе по дому на этой же улице, так что никто из семьи Чагры не жил дальше чем в полуквартале друг от друга. Но так продолжалось лишь до той поры, пока Ли и Джо-Энни не выстроили себе особняк-крепость на Фронтера-роуд в Аппер-Вэлли.

Менее чем за год новая адвокатская контора Чагры и Абрахама снискала репутацию надежного защитника всех, кто был не в ладах с законом в Эль-Пасо. Партнеры с готовностью брались за любое уголовное дело: будь то убийство, изнасилование, ограбление или берглэри[30]. В те времена, если адвокаты назначались судом, им не платили, поэтому, чтобы не разориться, нужны были деньги. Хорошая реклама могла окупиться сторицей. Сиб Абрахам вспоминал, что дела у них шли тогда "просто здорово", и первое свое дело они проиграли лишь через четыре года. Но это поражение было предвестником многих бед, которые произошли потом в Эль-Пасо. Молодым адвокатам впервые пришлось иметь дело с новым "оружием" в руках федеральных властей — агентами-провокаторами, обязанностью которых было провоцировать преступления. Так, два таких агента уговорили ничего не подозревавшего владельца кафе в Эль-Пасо вступить с ними в сделку и купить краденое казенное оружие, которое существовало лишь в их воображении. Но они были так красноречивы, что в какой-то момент бедному владельцу кафе даже показалось, что речь идет чуть ли не о списанной подводной лодке. Сиб Абрахам вспоминал в этой связи: "Поначалу нам все представлялось нелепым до смешного. Но, как только мы вошли в зал федерального суда и ощутили всю строгость и официальность обстановки, мы поняли, что дело приобретает скверный оборот. К счастью, попался хороший судья, который во всем разобрался и назначил нашему клиенту условное наказание". Для Эль-Пасо это было нечто совершенно новое. В течение последующих нескольких лет каждому местному адвокату по уголовным делам пришлось рано или поздно столкнуться с делами граждан, обманным путем вовлеченных в преступления федеральными агентами. Всякий раз, когда провокатор находил очередную жертву, правила честной игры забывались, и жертва была заранее обречена независимо от имевшихся доказательств. Когда же Управление по борьбе с наркотиками увеличило число работавших на него молодых фанатиков и установило для них твердые квоты, новая игра стала смертельно опасной. Уэйн Уинделл, окончивший тот же юридический факультет, что и Ли Чагра, вспоминал, что в Эль-Пасо его знакомый, опытный, адвокат предупредил его: "За дела с наркотиками лучше не берись. Если агент из федерального управления почувствует, что может влипнуть в неприятную историю, тебя могут найти потом плавающим лицом вниз в сточной канаве". И действительно, после того как Уинделл добился оправдания двух своих подзащитных по делу о героине, он тут же получил первое письмо с угрозой расправы. За ним последовали и другие.

Чагра и Абрахам были одними из тех немногих адвокатов в городе, которые не отказывались от дел о наркотиках. Ли чрезвычайно гордился своей ролью эдакого Робин Гуда. Обвинителям он говорил: "Советую отнестись к моему клиенту внимательно, потому что, случись революция, мы вас не пощадим" Это была, конечно, шутка, но в сознании Ли действительно назревала своеобразная революция. Он придумал для себя туалет, который лучше всего соответствовал ею представлению о себе: черная ковбойская шляпа, расшитые сапоги ручной работы и целый набор дорогих украшений, включая золотой браслет, на котором было выгравировано слово "свобода". Несколько таких же браслетов он подарил своим близким друзьям и родственникам, и теперь это словом стало ею девизом. Джо-Энни подарила мужу трость из слоновой кости с золотым набалдашником в виде головы сатира, и трость эта тоже стала частью созданною нм образа. Страстью Ли Чагры были, казалось бы, безнадежные дела. Объяснялось это многими причинами. Одной из них была его искренняя убежденность в том, что даже самые закоренелые преступники, отпетые негодяи, для которых не было ничего святого, имели гарантированное законом право на справедливое судебное разбирательство. Другой была ею врожденная неприязнь к колоссальной власти, сосредоточенной в руках федеральных органов. Еще одной причиной было стремление Ли к популярности: ему нравилось видеть свое имя в газетных заголовках (по крайней мере до тех пор, пока эти заголовки не стали его преследовать). Немаловажную роль здесь сыграла и растущая потребность в деньгам. "Я беру деньги у толстосумов, оставляю солидный куш себе, а остальное отдаю бедным", — говорил он. Одной из причин была и его паранойя, гнетущее ощущение, будто некая злая сила вышла из-под контроля, постоянно наблюдает за ним и выжидает момент, когда можно будет нанести смертельный удар. И последней причиной было его какое-то необъяснимое упрямство, порой заставляющее некоторых людей лезть в окно, вместо того чтобы спокойно войти в открытую дверь.

Уже в воздухе по пути в Лас-Вегас Ли попросил летчика покачать крыльями присланного за ним "лирджета", чтобы удостовериться, что апельсиновый сок действительно не прольется. Это было просто здорово! С высоты 12 тысяч метров пустыня внизу казалась гигантским столом для игры в кости — ровненьким, без единой складки. К концу 60-х годов владельцы казино уже сами оплачивали все счета Ли: за проживание в отеле, питание и выпивку. Ли Чагра — один из немногих избранных, игравших по-крупному, — мог также бесплатно пользоваться самолетом казино.