Фура преследовала Дина Кэроу, и Винс поймал его полный ужаса взгляд. Грузовик задел заднее колесо мотоцикла. Дин не удержался в седле и жестко приземлился на дорогу. Повалился с бешеной скоростью под уклон, и асфальт сдирал с него клочки кожи. А голова раз за разом билась о землю, и на грифельной доске мостовой оставалось красное многоточие его последней дороги.
А в следующее мгновение фура съела мотоцикл Дина: ударило, хрустнуло, чавкнуло, и лоурайдер, за который Дин все еще выплачивал кредит, взорвался, и вокруг грузовика распустился яркий парашют пламени. Винса в спину толкнула злая волна жара; его протащило вперед, чуть не сорвало с седла. Он ждал, что горючее в цистерне сейчас сдетонирует, и фура тоже взорвется. Однако этого не произошло. Грузовик, рыча, пронес сквозь пламя черные от сажи бока цистерны; колеса и несущая система дымили; фура же оставалась неповрежденной и только набирала скорость. Винс знал: «Мак» – машина быстрая, новые модели имеют под капотом мощнейшую электросиловую установку, – но вот так?..
Наддув? Может у этой чертовой таратайки быть дизель с наддувом?
Винс летел по шоссе, чувствуя, как дымится передняя покрышка. Они сейчас приближались к нижней точке спуска; там дорога выравнивалась и переходила в горизонталь. Рейс держался чуть впереди. В зеркале заднего вида мелькали силуэты других выживших: Лемми, Персика и Роя.
А грузовик снова нагонял.
Они могли сделать его на подъеме – влегкую, – но здесь и сейчас подъемов не было. На двадцать миль вперед не было, если память ему не изменяет. Фура прицелилась в Персика – смешного парня, особенно смешного, когда он пытался быть серьезным. Персик в ужасе обернулся через плечо, и Винс знал, что сейчас видят его глаза: надвигающуюся блестящую морду нефтевоза. Настигающую.
Нахрен такие мысли! Выводи парней!
Это ведь его дело, его обязанность – выводить. Рейс еще держался, но вел словно на автопилоте: лицо застыло, взгляд направлен только вперед, как будто у него загипсована шея. Винса пронзила мысль – страшная и забавная одновременно, – что именно так Рейс и выглядел в тот день, когда в Аль-Фаллудже, бросив своих, спасался от минометного огня.
Персик выжимал из байка все что мог, и ему удалось чуть-чуть оторваться. Фура громко засигналила, словно в гневе и отчаянии. Или издеваясь. Так или иначе, старина Джорджиа Пич по кличке Персик лишь оттянул казнь. Винс слышал, как водила грузовика – Лафлин или, черт его, сам дьявол из ада! – переключил передачу. Господи, да сколько сил в его движке? Дистанция начала сокращаться. Винс не думал, что Персик сможет снова ее разорвать. Его байк и так уже выдавал все, на что способен. Так что или фура все-таки его настигнет, или сначала мотоцикл взорвется от перегрузки, а фура настигнет его уже потом.
БЭНГ! БЭНГ! БЭНГ-БЭНГ-БЭНГ!
День раскололся вдребезги окончательно, однако это подарило Винсу идею. Все зависит от того, где точно они сейчас находятся. Винс знал эту дорогу. Он знал ее всю, все, что впереди, – но сколько лет он уже здесь не ездил! И сейчас, не в силах оторваться от руля, он, конечно, не был уверен, что это именно то самое место.
Рой что-то швырнул через плечо, что-то, блеснувшее на солнце. Предмет ударился в грязное лобовое стекло фуры и отлетел. Мачете! Грузовик рявкнул, выпустил особенно густой клуб черного дыма, водила снова налег на клаксон…
БЭНГ-БЭНГ! БЭНГ! БЭНГ-БЭНГ-БЭНГ!
В дыму и череде взрывов это звучало как безумная азбука Морзе.
Если только… Господи боже, если только…
И да. Впереди висел знак настолько замызганный, что едва можно было разобрать: «Кумба 2».
Кумба. Драная Кумба. Жалкий шахтерский поселок на склоне холма; центр цивилизации, где всех достопримечательностей – пяток игровых автоматов и старый хрыч, торгующий изготовленными в Лаосе индейскими одеялами навахо.
Две мили – это быстро, когда ты и так уже несешься на восьмидесяти. Это совсем быстро, и времени на раздумья больше не будет.
Остальные парни посмеивались над аппаратом Винса – вполне добродушно, впрочем, и только в шуточках Рейса слышалась издевка. Винс ездил на оттюнингованном «Кавасаки Вулкан 800» с выхлопными трубами от «Кобры» и сделанным под заказ седлом. Кожаным и красным, как пожарная машина. «Зато мягонько» – так Джим Кэроу однажды назвал это сиденье.
– Да насрать на него, – мрачно ответил тогда Винс, и, когда Персик, торжественный, точно проповедник, сказал: «Уверен, ты справишься», – все сложились от хохота.
Само собой, парни нарекли «Вулкан» «японочкой». И еще Винсовой «Красной Худышкой». Док – тот самый Док, который сейчас был размазан по дорожному полотну за их спиной, – любил называть его «мисс Фудзияма». Винс только улыбался, словно знал нечто им неизвестное. Может, даже и вправду знал. Он довел «Вулкан» до приличного состояния и на этом остановился. Хорош разводить суету. Рейс не остановился бы, но Рейс молодой парень, а молодежи интересно, где предел возможностей. Сейчас Винсу тоже предстояло выяснить, где этот предел.
Он выжал до упора.
«Вулкан» откликнулся не ревом, но стоном и почти вырвался из-под своего пилота. Перед Винсом мелькнуло белое лицо сына – и исчезло сзади. Все осталось сзади: люди, машины – и его ноздрей коснулся запах пустыни. Впереди была только грязно-серая полоса асфальта и ведущая затем влево дорога на Кумбу. Справа медленным изгибом уходила Шестерка. На Шоу Лоу.
Винс посмотрел в зеркало заднего вида: парни шли плотной группой, и Персик тоже сохранял строй. Винс испугался, что фура все-таки задела Персика, а возможно, и всех остальных, – но тот сидел в седле вполне уверенно, слегка отклонившись назад. Как и сам Винс, Персик знал, что ближайшие двадцать миль подъемов не будет. После поворота на Кумбу хайвэй шел вверх, и по обе стороны бежали перила ограждения; Винс представил, каково здесь перегоняемому скоту.
Однако ближайшие двадцать миль принадлежали Лафлину.
Пожалуйста, пусть сработает.
Винс отпустил ручку газа и начал ритмично нажимать тормоз. И четверо едущих следом за ним байкеров увидели – если смотрели, конечно, – вспышку тормозного фонаря: долгая вспышка… короткая… долгая… пауза. А потом снова. Долгая… короткая… долгая. На эту мысль его навел клаксон фуры. Однако его звук был только похож на морзянку, а сигнал, который подавал Винс, включая и выключая тормозной фонарь, и являлся азбукой Морзе.
Буква R, «вас понял».
Рой и Персик могут это понять, Лемми поймет наверняка. А Рейс? Учат ли сейчас морзянке? Учат ли парней в теперешних войнах «ненужной» азбуке Морзе, если любая командная техника оснащена GPS, а ракеты наводятся через спутник?
Приближался поворот на Кумбу. Винсу хватило времени, чтобы передать букву R еще раз. Теперь он надеялся, что его поймут. Он отвел руку влево в жесте, который Команда знала отлично: Съезд с хайвэя. Следовать за мной. Лафлин увидел сигнал – Винс на это и надеялся – и со всей скоростью вписался в поворот. В тот же миг Винс выкрутил газ. «Вулкан» завизжал и мощно рванул. Он накренился вправо и понесся по основной дороге. Остальные следовали за ним. Но не фура. Лафлин уже ехал по проселку в сторону Кумбы. Если бы он постарался сейчас снова вырулить на основную дорогу, машина бы опрокинулась.
Винс ощутил прилив восторга и торжествующе сжал кулак. Мы это сделали! Твою же мать, мы это сделали! Пока гребаная колымага будет поворачивать, мы пройдем те девять миль до…
Мысль обломилась, как сухая ветка, едва он взглянул в зеркало заднего вида. За ним ехало три мотоцикла, не четыре: Лемми, Персик и Рой.
Винс резко развернул корпус влево, чувствуя, как трещит позвоночник. Он уже понимал, что́ сейчас увидит. И увидел. Фура оставляла за собой гигантский шлейф рыжей пыли; цистерна была уже так покрыта грязью, что утратила последний блеск. Однако в полусотне метров впереди нее что-то отсвечивало. Винс понял, что́: хромированные трубы и двигатель «харлея». Рейс или не знал морзянку, или не поверил своим глазам, или не заметил сигнала вообще. Винс вспомнил восковое, застывшее лицо сына и подумал, что наиболее вероятен последний вариант. Рейс перестал воспринимать остальных членов Команды – он ослеп ровно в тот момент, когда осознал: за ними несется не просто потерявший управление грузовик, но убийца, настроенный их всех уничтожить. Отмашку Винса он различил, однако в тот момент видел только отца, а парней – нет. Своего рода туннельное зрение. Что это было, паника? Или животный инстинкт самосохранения? Или, когда доходит до дела, разницы между ними нет?
