– Папа? – откровенно запаниковал Ждан. – Ты откуда здесь? Извини, я ослушался…. Лодку, вот, испортил. Её больше нет, сломало на камнях….

– Не расстраивайся, сынок, – подошедший Борх одной рукой обнял сына за худенькие плечи, а другой нежно взлохматил льняные мокрые вихры на его голове. – Я всё видел. Бывает. С каждым может случиться…. Но ты, надеюсь, всё понял? Не будешь больше нарушать отцовских приказов и наставлений?

– Не буду-у-у…, – заплакав, пообещал парнишка. – Никогда-а-а…

– Верю. Успокойся. А Гарика поблагодари. Это он тебя – с самой середины реки – вытащил.

– Спасибо-о-о…

– Прекращай рыдать, – по-доброму усмехнулся Игорь. – Ты же не девчонка. Я тебя потом и плавать научу, и крупную рыбу ловить…. Всё ништяк, братишка.

Ждан, надо отдать должное, успокоился уже через минуту и, размазывая по скуластой мордашке серые следы от слёз, поинтересовался – насквозь деловым юношеским баском:

– Папаня, а мне что сейчас делать?

– Ну, не знаю, – засомневался Борх. – Может, тебе стоит немного отдохнуть? Полежи здесь до вечера, оклемайся…. Как думаешь, Гарик?

– Подойди-ка, брат, ко мне. Дай руку. Не ту, левую, – попросил Игорь. – Смотри мне в глаза. Присядь! А теперь покрути головой…. Вроде, всё нормально. Здоров, короче говоря…. В Веснянке, Борх, есть коровье молоко?

– Имеется. Ещё мой прадед первых коров закупил во Фландрии.

– А козье? Молодцы…. Ждану следует отправиться домой. Только без излишней спешки, размеренным шагом. Пусть там ему выдадут всё необходимое и уложат спать. То бишь, сперва крынку коровьего молока, а чуть погодя – козьего. Выпил молоко, а после этого – спать завалился до следующего утра.

– Всё, Ждан, понял? – показательно нахмурившись, спросил Борх.

– Ага, всё.

– Тогда беги к дому. Расскажи матери – как всё было. И про варга, спасшего тебя. Пусть подготовит для него спальное место.

– В доме для варгов?

– Нет, у нас. В комнате Михая. Сам присмотри…. Ещё одно. Пусть охотники Свен и Пегий идут в Беличий распадок. Там лежит мёртвый Большой Кот. Надо снять с него шкуру – вместе с гривой. И выдрать из звериной пасти все клыки.

– Я передам твои приказы, отец, – заверил Ждан. – И с комнатой Михая разберусь. А кто убил Кота? Ты?

– Нет, наш Гарик.

«Ого, братец!», – насмешливо заохал ехидный внутренний голос. – «Ты уже для ровенских вятичей стал «своим»…. Поздравляю!».

Мальчишка, наспех отжав одежду и вылив воду из кожаных ботов, убежал, насвистывая на ходу что-то беззаботно-весёлое.

– Охламон, шалун и выдумщик, каких ещё поискать, – с нежностью глядя вслед сыну, сообщил славянский вождь, а после трёхсекундной паузы огорошил: – Возможно, что ты, Гарик, неспроста называешь Ждана «братом». То есть, правильно и по делу…. Сколько тебе исполнилось лет? Двадцать? Двадцать пять?

– Двадцать два.

– Вот, и я про тоже самое. В тот период, как раз, у нас с Фландрией длилось семилетнее перемирие. В Лувре – это такой приграничный фландрийский городок, где уже долгие века правит почтенная династия баронов Лувров – ежегодно проводились осенние торговые ярмарки. Там-то я и познакомился с одной смазливой и очень шустрой горожанкой, женой почтенного купца, которому принадлежали хлопковые плантации, расположенные на юге Фландрии…. Вспыхнула, как принято говорить, жаркая любовь-морковь. Такая страстная дамочка попалась, это что-то…. Короче говоря, Гарик. Ты запросто можешь оказаться моим сыном…. Как тебе такой вариант?

– Нормально, – передёрнул плечами Игорь. – В том плане, что всякое случается-происходит в нашем грешном мире…. А кто такой Михай, в чьей комнате мне предстоит спать?

– Мой старший сын, – помрачнел Борх.

– Он погиб?

– Нет, странствует. Вернётся только по весне. Если, конечно, вернётся. Мир, который нас окружает, жесток и коварен…. Тьфу, тьфу, тьфу!

– Путешествует по Фландрии?

– Находится в «услужении» на Островах.

– В услужении? – удивился Игорь. – Это как?

– Так, вот, повелось. Не нами придумано, не нам и отменять. Понимаешь, сынок…. Ничего, что я так тебя назвал?

– Нормально. Я не в претензии. А, вот, ваша жена. Как она отнесётся к…, к появлению нового родственника?

– У меня несколько жён, – с гордостью в голосе сообщил вятич. – Вождям и жрецам Богов (Перуна и Сварога), это не возбраняется. Так что, женского гнева, сынок, можешь не опасаться. И прекращай «выкать», мы же, слава Богам, не в чопорной Фландрии…. Итак, про Острова. Славяне очень нуждаются во всяких морских продуктах. Шкурами моржей, нерп и тюлений мы покрываем крыши домов. Очень хороший материал – долговечный, не пропускающий воду. Камышовые же крыши – время от времени – любят загораться. Причём, в самый неподходящий момент…. А как пережить холодную зиму без китового сала и вялено-копчёного мяса моржей? Пережить-то, безусловно, можно. Только злая и мрачная цинга, выкашивающая людей целыми деревнями и поселениями, не нужна никому…. А у бабочек нет своих мужиков. Все старые умерли ещё в незапамятные времена, предварительно заболев неизвестной болезнью, а новые так и не появились. В том смысле, что у бабочек – по неизвестным причинам – рождаются сугубо девчонки…. Вот, поэтому жительницы Островов – в обмен на предоставляемые «морские дары» – и забирают в годичное «услужение» молодых здоровых мужчин. И у нас забирают, и у северян, и у фландрийцев. Традиция.

– А что «забранные» делают на Островах?

– И то, о чём ты подумал, да и многое другое. Дороги мостят, жилища ремонтируют. Выращивают пшеницу, ячмень, овёс и разные овощи. Пищу готовят. Кормят и поят домашнюю скотину. Ухаживают за детьми.

– И строят корабли?

– Нет, до этого важного дела мужчин не допускают, – отрицательно помотал седой головой Борх. – Шняги (так принято называть эти морские суда), бабочки строят самостоятельно. Мол, заветная тайна, дарованная мудрым Богом Айвенго…. Должен признать, что некоторые из «забранных» остаются на Островах на долгие годы. Иногда и до самой смерти. Наверное, здесь замешана любовь. Не иначе…. Ну, Гарик, ты отдохнул? Тогда вешаем за спины короба и двигаемся к Веснянке. Обеденное время приближается. Как раз, к трапезе и дошагаем.

– А бывает так, что «забранные» возвращаются на континент вместе с семьями, приобретёнными на Островах?

– Нет, никогда. Строгие законы, принятые бабочками ещё в древности, это запрещают. Да и таких понятий, как «муж» и «жена» для островитянок не существует. Есть «госпожа» и её верный «слуга», с которым она – для пользы дела – делит ночное ложе. Не более того.

Игорь помог Борху набросить на плечи кожаные ремни короба, после чего «нагрузился» и сам.

«Тяжеловато будет!», – дурашливо захныкал внутренний голос. – «Наверное, килограмм под пятьдесят пять. Как бы нежную спину не надорвать…. Ну, чего стоим? Кого ждём? Ходу, братец! Как любила говорить одна мудрая дикая гусыня: – «Летать быстро – гораздо легче, чем летать медленно…». Особенно, когда тебя нагрузили по полной программе, как двужильного и двугорбого среднеазиатского верблюда…».

Они – в среднем темпе – зашагали по хорошо-натоптанной тропе, которая неуклонно забирала наверх. Прибрежный хилый кустарник постепенно сменился травянистым дубово-буковым лесом. Идти становилось всё труднее, солёный пот застилал глаза, из груди – вместе с дыханием – вырывались жалостливые и болезненные хрипы.

«А мы с Алиной, братец, тебе регулярно и настойчиво твердили, мол: – «Завязывай с дурацким куревом! Береги здоровье смолоду!». А ты?», – важно поучал надоедливый внутренний голос. – «Так и не бросил, понятное дело. Хотя, и обещал – клятвенно и неоднократно. Никакой силы воли, так тебя и растак. Тряпка, блин, натуральная.…А теперь, родимый, мучайся. Поделом! И от усталости мучайся, и от отсутствия на Ровене табачных изделий…. Интересно, а что мы – в плане архитектурных изысков – увидим в Веснянке? Алька говорила, что древнерусские вятичи, проживали – чаще всего – в тесных землянках, оснащённых изнутри грубо-отёсанными деревянными жердями, а полы там были глиняными. Правда, в отдельных славянских поселениях возводили и рубленые строения из толстых сосновых брёвен. Только очень маленькие строения, общей площадью в десять-пятнадцать квадратных метров и без окон. А летом, и вовсе, вятичи довольствовались наипростейшими шалашами. Помнишь, братец, нашу прошлогоднюю поездку на Кольский полуостров, в село Ловозеро? Так вот, саамские вежи[13] и пырты[14] являются прямыми аналогами славянских жилищ…. Впрочем, здешние вятичи проживают на Ровене уже почти пятнадцать веков. Следовательно, могли и напридумывать всякого. Например, высокие многоэтажные терема с резными маковками. С другой же стороны, старина Зорго утверждает, что человеческая цивилизация развивается на Ровене крайне медленно. То бишь, без должной динамики…».