Иван Александрович Куринов
Меч, пронзающий стихию
Иван Кузнец – 1
Куринов Иван Александрович
Меч, пронзающий стихию
Где‑то в лесу, и одновременно в степи, где‑то у реки и одновременно в пустыне стоит ветхая, на первый взгляд избушка. Такие избы часто встречаются у лесников. Но здесь, в этом забытом Богом и людьми месте жил не лесник. Да и то, что это было его постоянным местом жительства был не факт.
В хибаре происходило нечто странное, а именно то, что высокий мускулистый мужчина, сидя на полу, разговаривал с... привидением.
Слабый, нежно‑голубой свет от привидения едва освещал то, что снаружи казалось ветхой хибарой. Стены, почти сплошь были увешаны оружиями раннего средневековья. Здесь были копья, мечи, луки, арбалеты, кинжалы и много другого оружия. У сидящего на полу человека было спокойное, словно каменное лицо. Его черты были правильны, но это его не красило. Создавалось впечатление, что черты его лица по частям создавал великий скульптор, а собирал их вместе неуклюжий подмастерье с трясущимися руками. Голос у него был хриплый и размеренный. Говорил он неторопливо и вкрадчиво.
Между человеком и привидением проходил следующий диалог:
‑ Учитель, время действительно пришло? ‑ взволнованно спросил человек.
‑ Да, сын мой, через два месяца настанет время Земли, еще через два ‑ время Огня... ‑ отвечало привидение, ‑ Но знай, Андрий, ты не сможешь вместить дар даже одной стихии. Тебе придется взять ученика.
Человек по имени Андрий задумался. Но его учитель уже терял терпение.
‑ В чем дело? О чем ты думаешь? ‑ спросил учитель.
Андрий потряс головой, сгоняя наваждение.
‑ Магический дар такого рода встречается очень редко. Смогу ли я за этот минимум времени найти и обучить своего ученика хотя бы единичной доле того, что он на самом деле должен знать? Ведь обучение даже начальных навыков магии занимает до двух лет.
‑ Не волнуйся. Я предоставлю тебе выбор из пяти подростков, которые смогут, которые вместили бы этот дар и все начинания волшебства. Вот они.
Дух учителя взмахнул полупрозрачной рукой и в комнате появились трехмерные изо‑бражения трех мальчишек и двух девчонок‑подростков.
‑ Выбери себе ученика и завербуй его, ‑ произнес призрак тихо, постепенно становясь все более прозрачным. ‑ Укажи на своего ученика.
‑ Он, ‑ произнес Андрий тихо, указывая на одного мальчика вытянутой рукой.
‑ Его имя ‑ Ваня...
Глава 1. Новый ученик.
В небольшом поселке на юге России живет мальчик, по имени Ваня. Без всякого энту‑зиазма поднялся он из постели и глянул на часы. Было слишком рано для школы, и слиш‑ком поздно для сна ‑ 6:30 утра. Решив больше не ложиться, он оделся и выглянул из дома. На улице было по‑весеннему свежо и прохладно. Сестры видно не было, и он снова вошел в дом и состряпал себе завтрак из чая и варенья.
Ваня уже год жил без родителей, только с 25‑тилетней сестрой. Родители погибли во время пожара в лесу, находящемся недалеко от дома. Они тогда были с друзьями на пик‑нике, и кто‑то недосмотрел за костром. Ваня и Инна, (так звали его сестру) пережили утрату каждый по своему: с тех пор Ваня перестал чего‑либо бояться и чему‑либо удивляться. Он жил по умолчанию, когда было весело, то веселилось одно тело, в то время как душа была грустна и даже внешняя веселость быстро угасала. Инна не спала три дня после трагедии ‑ она плакала. Наверное, поэтому она перенесла утрату легче, чем он. Ваня не дал горю излиться в виде слез, и оно поселилось в его душе и стало разъедать ее изнутри.
Известие о смерти родителей НЕ было для Вани неожиданным. Перед тем, как услы‑шать новость из уст заплаканной сестры, ему приснился сон.
Он стоит на берегу реки. Название реки он почему‑то знал ‑ Лета. Посредине реки плывет легкая лодчонка. В ней сидят трое: Ванины мама, папа и еще один человек ‑ руле‑вой. Мальчику хотелось плыть к ним, не хотелось отпускать их. Но что‑то его останавливало. Вдруг мама посмотрела на него и тихо произнесла что‑то. Произнесла совсем тихо, но ее голос раздался в ушах мальчика. Она сказала: "Не забывай нас". Папа тоже взглянул на сына и также тихо произнес: "Никогда не сдавайся, ничего не бойся. Мы лю‑бим тебя". Ване хотелось заплакать, но он не мог это сделать. Все было слишком страшно, чтобы оказаться правдой.
Рулевой в лодчонке тоже посмотрел на Ивана. Этот взгляд. Этот пустующий взгляд. Ваня знал, что будит помнить этот взгляд всегда. Через года. Через десятилетия ему будет видеться этот взгляд. Мальчика поглотил ужас. Он развернулся и бросился бежать от ре‑ки, от сна... от родителей.
Когда Ваня проснулся, было уже утро.
Вечером сестре позвонили и заплаканная Инна прибежала к нему в комнату и через слезы сообщила ему страшное известие, на которое он только ответил:
‑ Я знаю.
При этом внешне он ничем себя не выдал. Сестра от такого ответа даже перестала пла‑кать. Она не знала, что за стальной стеной спокойствия возводятся границы, убирающие все эмоции вглубь души и отделяя их от всего внешнего. Отныне он перестал испытывать страх. Ваня понял, что все страхи, которые он знал ‑ пустяк, по сравнению с глазами Харона ‑ рулевого на ладье душ. Вместо страха он чувствовал теперь волнение, тревогу, но не более того.
Однажды в школе его стал дразнить десятиклассник. Двухметровый оболтус с чуть косящими глазами. Возможно, все прошло бы мирно, если бы оболтус не сказал: ‑ Че сидишь тут, малявка? По маме своей скучаешь? По своей покойнице матери и отцу‑мертвецу?
Это он сказал с такой издевкой, что натянутая пружина спокойствия лопнула. Мировой океан терпения вышел из берегов. Ваня сам не понял, что именно случилось. Помнил, что в мгновение ока выхватил оказавшуюся под рукой указку, и нанес удар. Куда и сколько раз Ваня не помнил, но когда очнулся от застилавшей глаза ярости, десятиклассник лежал на полу, схватившись за живот, и скулил. Вокруг стояли одноклассники, не решаясь подойти. Указка полетела на пол, а сам мальчик выбежал из класса и не останавливался до самого дома. Портфель потом занес ему Крыс ‑ школьный приятель. Сказал, что тот оболтус уже пришел в себя и скоро, по словам школьного врача, перестанет заикаться. Проблем, как ни странно, не возникло.
Теперь, через полгода от этой драки Ваня сидел за столом и ел варенье. Вошла сестра. И поставила на стол банку молока.
‑ Доброе утро, братец. Уже встал? ‑ спросила Инна, оглядывая его. ‑ Как всегда не причесался.
‑ Доброе утро, Ин. У меня волосы непослушные. Разницы до и после нет. ‑ Пойди причешись и одевайся в школу, ‑ велела она и пошла готовиться идти на свою нудную работу.
Ваня быстро доел и пошел одеваться в эту опостылевшую до мозга костей школу. На‑конец он предстал перед собственным отражением в зеркале.
Невысокий паренек, на вид тринадцати лет, хотя ему уже пятнадцать спокойное лицо и еще более спокойный взгляд, глаза необычного цвета. Кто‑то говорил, что они зеленые, кто‑то ‑ что карие. Кто‑то ‑ что они серые, кто‑то ‑ что голубые. Но многие считали, что они слишком темные, для серых, зеленых и голубых, но слишком светлые, для карих. Ва‑ня улыбнулся себе, и грусть и спокойствие в его глазах сразу отодвинулась на второй план. Их заменили озорство и спокойная радость, или, точнее, веселье.
Ваня, возможно, сошел бы за хорошенького, по внешности, мальчика, если бы не молодежные прыщики по всему лицу. Завершали его умную голову стрижка "дракон". Волосы на затылке доходили до плеч. Порой мама, а после и сестра, шутя, заплетала Ване волосы в коротенькую косу.
Схватив портфель, и уже заранее зная, что что‑нибудь забыл, он пошел в школу. Было не далеко, но идти по такой будничной дороге было скучно. Но выбор был не велик, по‑этому Ваня спокойно пошел по длинной дороге, подальше от основных улиц. Едва дом скрылся за поворотом, Ваня почувствовал, что на него смотрят. Смотрят внимательно, насторожено, словно хотят убедиться, что это именно тот, кого ищешь. Это противное давящее ощущение постороннего взгляда не отпускало не на секунду. Обычно Ваня мог определить, откуда исходит взгляд. Он мог это понять, даже если смотрящий был в темных зеркальных очках и находился в толпе. Но сейчас казалось, что взгляд исходит ото всюду, словно на него смотрят стены. Возрастало чувство страха, к разуму подбиралась паника. Хотелось бежать, кричать о покушении. Но искра воли, продолжающая слабо тлеть, стала быстро разгораться, словно после сильной струи кислорода. Паника отошла на второй план, страх отступил, испугавшись огня воли, успевшего разгореться от малой искры.
